Пытаясь уразуметь, как же тогда Вера угодила в договор о продлении его рода, он попросил:
– Расскажи о себе: как ты жила, к чему стремилась.
– Да как все: росла, училась, глупо влюбилась в юности и в семнадцать лет обзавелась дочкой. Потом несколько лет выживала, как могла, – времена были тяжелые, денег ни у кого не было, родители особо помогать не могли, у них еще одна дочь на руках была.
– Подожди, почему одна выживала: а мужчина, от которого ты дочку родила – он где был? – встрял с глупейшим вопросом Квазик.
– Пиво пил, – огрызнулась Вера. – Бросил он нас, сразу. Ушел жить к другой женщине, потом погиб, конец истории. Чему ты так удивляешься? У вас, нейтральных рас, забота о потомстве тоже не процветает – в договорных отношениях у ребенка всегда один родитель, так?
– Так то в договорных, с другими расами! Если хранитель с хранительницей заключают брак, то они всю жизнь вместе живут и совместно детей растят.
– Ну, у нас тоже так бывает. Точнее, раньше почти всегда так было, а теперь все реже и реже.
Смотря в потрясенно распахнутые глаза демона-хранителя, видя его неподдельный интерес, Вера стала рассказывать подробнее. О чем только не спрашивал ее по ходу рассказа дотошный хранитель! У Веры сложилось впечатление, что он, подобно подкупленному следователю-коррупционеру, пытается «сшить ей дело» хоть о самом ма-а-аленьком изнасиловании или соучастии в убийстве. Под конец рассказа Вера откровенно смеялась, отвечая на вопросы.
– Слушай, Квазик, я не растлевала детей в своем школьном кабинете – у бухгалтера других дел навалом; по пути из школы домой я не грабила одиноких старушек – мне еле хватало времени в магазин забежать и на скорую руку обед-ужин сготовить; в оргиях, увы, не участвовала, родную дочь голодом не морила и в угол на горох не ставила. В моей жизни все было плоско и банально, особо и рассказывать нечего – сам видишь, за час всю биографию тебе пересказала. Почему ты так стремишься приписать мне все смертные грехи?
– Я стремлюсь понять, почему тебя выбрали в договор о продлении рода, – тяжко вздохнул хранитель, – и прихожу к выводу, что это была ошибка. Случайная флуктуация, статистическая погрешность, которая вносит свой вклад в любую теорию. Значит, ты с самого начала планировала остаться со своим будущим ребенком и ильмиром?
– Да, именно так.
– Без ответной любви со стороны ильмира? Зачем?
Теперь для Веры пришло время тяжких вздохов.
– Я давно пришла к выводу, что в браке любовь до гроба мне не нужна, что мне достаточно взаимного уважения и совместимости характеров. И я не одна так думаю – уверена, тысячи одиноких сорокалетних женщин на Земле меня поймут! Да, мы не высшая раса, мы не помешаны на идее любви, но хотя бы об уважении, мужской заботе, нежности и внимании мечтает всякая женщина и во всяком возрасте. Я смертельно устала от своего женского одиночества! Перед тем, как согласиться на ваш дурацкий договор, я много лет безуспешно пыталась найти близкого мужчину, заводила отношения и разрывала их, к свахе сходить успела, но все без толку.
Вера сотворила себе толстый коврик на полу и уселась по-турецки, углубившись в воспоминания и печально смотря на хранителя.
– Не совсем понял про совместимость характеров… почему не сложились твои прежние отношения?
О, сколько их было, этих отношений – долгих и совсем коротких, страстных и спокойных. Иногда чувства затапливали внезапно, вспыхивая, как жаркий костер, а потом оставались холодные угли и раздражение от присутствия рядом совершенно чужого человека, с которым нет ничего общего, кроме канувших в небытие нескольких дней страсти. Был поучительный случай знакомства с закодированным алкоголиком, все родные которого старательно скрывали правду о его прошлом пристрастии к алкоголю, усердно тянули Веру в ЗАГС, но дотянуть не успели – Константин «сорвался», в пьяном виде проявил крайнюю агрессию, а в итоге Вера неделю пролежала в травматологии, радуясь только одному: Людочка в то время гостила у Вериных родителей на даче, не была свидетельницей избиения матери и сама не попала под «горячую руку». Впоследствии видя в момент первого знакомства искреннюю радость на лице матери своего кавалера, Вера сразу переполнялась мрачнейшими подозрениями относительно причин такой бурной радости – кого на этот раз на ее шею посадить хотят: наркомана, бандита, алкоголика, тунеядца??? Чаще всего попадались последние. Взрослые индивидуумы, «не имеющие определенного рода занятий», как принято писать в анкетах, всю жизнь просидевшие на родительской шее и мечтающие пересесть на шею помоложе и побойчее. Ах, нет – еще чаще попадались вообще не намеренные знакомить ее с родителями женатые мужчины, мечтающие завести необременительную, самостоятельно зарабатывающую себе на жизнь любовницу с собственной жилплощадью для редких встреч! Причем их статус семейного человека вскрывался, как правило, внезапно и крайне неприятным образом.
– Низший мир, – привычно скривился Квазик и Вера усмехнулась.
«Раз у нас такой душевный разговор «за жизнь» пошел, то стоит попросить своего демона о великой услуге для всего земного человечества», – решилась Вера и попросила тихим, печальным голосом, робко дотронувшись до руки задумчивого хранителя миров:
– Не обрывай свою нить с моей планетой, пожа-а-алуйста! – Проникновенно заглянув в растерянные черные глаза, Вера добавила: – На ней много хороших людей живет и… и все мои родные: дочь, внук, родители, сестра. Очень тебя прошу, ради будущего продолжателя твоего рода, которого я рожу, – не обрывай, ладно?
При последних словах Веры Квазик нервно дернулся, его лицо исказилось странной страдальческой гримасой, но он кивнул и твердо пообещал:
– Не оборву. Даже если в итоге ты решишь уйти – не оборву. Даю слово хранителя уровня эль!
– Да не уйду я, не уйду!
Ух, словно бетонная плита с плеч Веры свалилась после клятвы демона. Одна нить лучше, чем ничего, если два других оставшихся у Земли демона-хранителя решат отменить свою помощь и поддержку.
Пока Вера вздыхала с облегчением, Квазик с силой потер рога и сказал:
– Хорошо, что ты так откровенно рассказала мне о своей жизни. Кажется, теперь я понимаю тебя немного лучше, но и ты пойми мои опасения: если ты в самом деле останешься, то твой ильмир привыкнет к тебе, ему будет очень плохо, когда ты решишь разорвать отношения и покинуть его, такое уже случалось раньше и приносило роду хранителя много горя.
– А по каким причинам эти ильмиры решили уйти, а? – тут же подбоченилась Вера. – По сильфидам их мужчина бегал? Низшей расой попрекал? Ожидал, что она будет вечно беременной, босиком и на кухне? От хорошей жизни ни одна женщина еще не сбегала!
Квазик хмуро посмотрел на нее. Лицо его ожесточилось, углубились складки, идущие от крыльев носа к уголкам тонкого рта, шрамы стали более выпуклыми и снова напомнили Вере живых змеек. М-да, не Ален Делон, но это мелочи, зато как с дикарями и кронтами дерётся!
– Причина побега очевидна, – мрачным голосом заговорил Квазик и с усилием провел ладонью по лицу, словно стремясь стереть с него черные шрамы и спрятать клыки. – Как только внешность ильмира начинает меняться, от него сбегают не только сильфиды, но и представительницы низших рас, а всю жизнь носить личину, не снимая, невозможно – она требует больших энергетических затрат. Ты понимаешь, что если останешься, то твой ильмир будет становиться все ужаснее и ужаснее на вид? Как ты на это отреагируешь?
Вера опять запуталась. Пожизненная личина? Внешность еще будет меняться? А сейчас-то внешность настоящая или нет?! Может, она опять не поняла выражение «истинный облик»? Так, быстро проясняем ситуацию, так как лингва, зараза, сведений опять не дает! Словарь звездной статистики она ей закачала – лучше бы рассказы про жизнь хранителей сборником выпустила! И с чего это Квазик в третьем лице о себе заговорил?
– Так: внятно, четко и по порядку. Как и в каком возрасте меняется внешность хранителя миров? – спросила Вера.
Что сказать – стандарты красоты у человекоподобных рас мало отличались от земных, и если высшие расы к внешним данным относились равнодушно (как и положено высшим, они ценили внутреннее содержание больше его упаковки), то нейтральные и низшие расы панически боялись уродливого образа взрослых хранителей миров, что Вера уже наблюдала на примере одной сильфиды, обнаружившей хвост у своего кавалера. Так как договора на продление рода хранители заключали не с высшими, то проблема красоты (вернее – ее отсутствия) была для них фундаментальной, так как развлекаться с сильфидами можно было и в личине, а вот ребенка завести – увы и ах, только в истинном виде, а его ни одна трепетная сильфида в момент близости перенести не сможет.
Как же быть, если в своей собственной расе пары не нашлось? Ответ: женить как можно раньше! Не поняли? Объясняю!
Рождались хранители миров милейшими созданиями на свете, наподобие рафаэлевских ангелочков, и в юном возрасте были необычайно прелестны. И оставаться бы им на всю жизнь красавцами писанными, если бы не стремление учиться и достичь всяческих званий и уровней до али и эль включительно. Опять не поняли?
Суть в том, что по отношению к своим созданиям изначальная материя повела себя не как добрая мать, а как зловредная ведьма-мачеха из детской сказки, и наделила хранителей одной пренеприятнейшей особенностью: чем умнее становился хранитель (или хранительница, бедные их девушки!), тем страшнее становился его внешний вид. На третьем курсе паркола (или третьем этапе, как принято было говорить здесь) начинали появляться первые шрамы-заклинания, потом прорезались мощные клыки, удлинялись и постепенно чернели глаза (от рождения имевшие самые разнообразные цвета), появлялись рога и начинал расти хвост, а к окончанию паркола формировалась и боевая ипостась. Если хранитель после окончания паркола продолжал заниматься наукой и умнеть, то ситуация с «миловидностью» становилась все хуже и хуже…