– Ну, я думаю, все ясно: по чистоте наивысший балл и с документами полный порядок, все бы такие были. Молодцы, продолжайте в том же духе!
И это в то самое время когда перед его носом пробежало целых три откормленных рыжих таракана!
Но удивительней всего было даже не это. Прямо на середину подсобки выбежала маленькая серенькая мышка. Она пискнула, потом ошалело заметалась и, совсем потеряв голову от страха, стала карабкаться вверх по костюму самого сурового из членов комиссии. "Все, теперь, точно, пропали, ничего у нас не получилось!" Но мужчина осторожно снял мышку с брючины и протянул Толику со словами:
– У вас хомячок убежал. Возьмите, а то затопчут ненароком. У моей дочки тоже хомячок недавно убежал, так слез было не обобраться.
И, стрельнув глазами в сторону Элеоноры, быстро добавил, что на настоящий момент он в разводе.
– Да, это мой хомячок, джунгарский – с трудом выдавил из себя Толик. Спасибо.
Он положил себе на ладонь замершую в страхе мышь и стал гладить ее по спинке, приговаривая: "хороший, хороший хомячок".
…Всю оставшуюся жизнь эта мышка провела в аквариуме с опилками, а через какое-то время даже стала откликаться на имя Хомка.
Вечером того же дня
– Элеонора, давно хотел тебя спросить, а кто это на портрете, твой отец? Вы, вроде, похожи.
– Я называла его наставником, хотя такое обращение он считал не совсем правильным. Он научил меня всему – и как выжить там, где тебя не особенно любят, и как быть красивой и как стать умной и как начать уважать себя. Так что можно считать, что ты прав. Он мне был больше чем отец, больше чем любимый мужчина, он был для меня вообще всем на свете…
Но что это? Нет, это совсем ни на что не похоже. Я плачу, положив голову Сергею на плечо, а он гладит меня как маленькую и что-то неразборчиво нашептывает.
– Ну что ты, что ты, не переживай так, все пройдет, вот увидишь…
Мои слезы капают, оставляя на его сером свитере красные пятна.
Если я не ослышалась, он произнес что-то вроде: "я тебя не оставлю". Нет, пора возвращать парня с небес на землю, а то он уже прикидывает, во сколько ему обойдется свадебная церемония в ночное время и с кем надо об этом договариваться.
– Сергей я тебе весь свитер испачкала, сердиться не будешь?
– Да ерунда этот свитер… Это что, кровь, почему?
– Ну, плачу я не так как люди. Забыл, что ли, кто я? Да все, успокоилась уже, можешь меня отпустить.
Необычно крупная летучая мышь смущенно фыркает и улетает в неизвестном направлении.
За несколько лет до описанных событий
На окраине парка когда-то давно стояли три небольших кирпичных домика. Что это было, сейчас уже никто не вспомнит – может быть, пансионат выходного дня а, может быть, там жили те, кто работал в этом парке. Несколько лет они стояли заброшенные, потом два из них благополучно снесли, а до третьего очередь никак не доходила. Всякий раз, когда директор парка собирался отдать распоряжение, чтобы с вверенной ему территории было наконец убрано это безобразие, возникали срочные и очень важные дела или случалось какое-нибудь ЧП. Так развалины и оставались в парке, не привлекая к себе особого внимания. Самое удивительное, что они не стали любимым местом времяпровождения ни для подростков, которые любят играть в самых неподходящих для этого местах, ни для ищущих уединения влюбленных, ни даже для бомжей, которые в поисках ночлега забираются и не туда. Да и что в них такого интересного – огрызки стен с оконными проемами и кучи мусора внутри, да еще собаки, небось, нагадили, а может, и что-нибудь уж вовсе неприятное валяется. Так что, нечего там и шататься, для этого парк существует, и аллеи, и скамеек полно, достаточно места, чтобы отдохнуть.
И вот в один прекрасный день, придя на работу, директор вдруг понял, что сегодня самое время разобраться наконец с этой кучей битого кирпича и поставить на ее месте что-нибудь полезное, например, ларек с пирожками или туалет для посетителей.
Для этой цели была вызвана бригада парковых рабочих. Сначала все шло самым обычным порядком. Рабочие разбирали стены, чистили внутреннее пространство и складывали все в кузов небольшого грузовичка. Где-то ближе к вечеру грузовичок, неловко развернувшись, задел угол и дряхлая кирпичная кладка обрушилась, открыв довольно большое отверстие. Из дыры наружу метнулось что-то небольшое, вероятно, голубь. Несколько смельчаков вооружились фонариками и полезли посмотреть, что там. О них уже начали беспокоиться, когда в проломе показалась удивленная и счастливая физиономия одного из них.
– Ой, блин, там такое!! Давайте сюда!
Остальные, недолго думая, расширили проход до размеров обычной двери и последовали за ними. Удивлению не было предела.
– Ох, мать честная! Да тут настоящая квартира!
– Гляньте, кресло-качалка как за границей, а книг-то сколько, за всю жизнь, небось, не перечитаешь!
– И чего эта интеллигенция под землю прячется, не живется им как нормальным людям!
Книги оказались какие-то неправильные. Нет, чтобы, там, детективчик или, на худой конец, про любовь чего-нибудь, так ведь, толстые, заумные, а половина вообще написана не по-русски.
В помещении было еще много необычного прямо как в музее или в антикварном салоне – громадный письменный стол со старинными чернильницами и множеством листов, исписанных перьевой ручкой, низенькая тахта, накрытая темно-малиновым ковром, над которой висела картина, изображающая морской пейзаж в ослепительно солнечный день. Электрического освещения здесь, явно, не имелось, потому что на письменном столе стоял старинный бронзовый канделябр с тремя свечками, которые, похоже, зажигали совсем недавно. Здесь же, к великой радости пришедших, обнаружилось полбутылки дорогущего коньяка, которые тут же были выпиты прямо из горла "за здоровье хозяина дома". На стоящую рядом рюмку, на донышке которой что-то плескалось, посмотрели с великим сожалением ("и пить-то они не умеют, совсем к жизни не приспособленные").
– А где же хозяин-то? Может, пойдем отсюда, а то, как придет, да спросит, что это мы к нему вломились.
– Это он сам пускай объяснит, что это он тут непрописанный живет – подал голос бригадир, считающийся бесспорным авторитетом в области всевозможных писаных и неписаных законов. По всем документам тут нежилое строение, расселенное с семьдесят восьмого года.
– Смотрите, дверь!
За дверью оказалась еще одна комната, вероятно, спальня. Первое, что вошедшие увидели, было два висевших рядом портрета. На одном из них была нарисована молодая женщина удивительной красоты – стройная, с копной рыжих волос одетая в светло-зеленое платье. Она стояла на вершине горы, разведя руки в стороны, как будто собираясь взлететь. Небо за ее спиной светилось, словно солнце только-только начало подниматься из-за горизонта. На другом портрете был мужчина лет около тридцати в средневековом костюме. Сразу обращали на себя внимание его глаза поразительного золотистого цвета и длинные волосы, практически седые в сочетании с совсем еще не старым лицом. Взгляд мужчины как будто пронизывал насквозь. "От такого ничего не скроешь, почище любого следователя будет" – мелькнула почему-то мысль у одного из посетителей. В углу, слева от входа, стоял женский туалетный столик, весь уставленный баночками, флакончиками и тюбиками с кремом. Там же были свечка в хрустальном граненом подсвечнике и длинная красная пачка женских сигарет, тоже стоивших весьма недешево. Но почему-то на столике не было такого необходимого предмета как зеркало – ни большого, ни маленького, вообще никакого.
– Во, артисты, в зеркало они, что ли, не смотрятся? Да здесь и окон нет, что же они так и сидят в потемках?
Внезапно речь была прервана сдавленным мужским криком. Один из рабочих, захотел поближе рассмотреть резную этажерку с восточными сувенирами, которая стояла в углу. Но, стоило ему приблизиться, как луч фонарика выхватил из темноты оскаленное чучело крокодила, украшающее верхнюю полку. Cо страху любопытный налетел на стоящую рядом тахту, от неожиданности он присел на нее, и тут же вскочил как ужаленный.
На тахте лежала древняя высохшая мумия. Судя по всему, это когда-то был мужчина среднего роста с наполовину седыми волосами, связанными в длинный хвост. Одет он был в темные брюки и короткую бархатную куртку, из-под которой виднелась белая рубашка, Рядом с покойником была открытая книга – небольшого формата, толстая, в черном переплете.
– А вот моя говорит, что это водка людей губит; поглядела бы она сейчас, что книги с человеком сделали: высох весь, прямо смотреть страшно.
– Вот так: помер, а никто и не знает; что значит одному жить.
– Да, вроде, не один, барахло вон женское…
– Так, наверно, еще раньше померла или, скорее всего, сбежала. Какая нормальная баба в таком месте жить станет?
– И что делать будем, вроде, милицию звать надо?
Не успел один из пришедших взяться за сотовый телефон, как откуда-то сверху вывалился кирпич; в помещение проник луч света и упал на лежащую на тахте мумию. Она вздрогнула как живая и рассыпалась в пыль. Осталась только одежда и открытая книга, да еще простое железное кольцо, которое было на пальце у обитателя подвала.
– Ну и дела, одни шмотки остались, теперь нам никакая милиция не поверит.
– Значит, этот тут жил, а мы, раз нашли, то, стало быть, наследники…
С этим все согласились, а также с тем, что милиция теперь не требуется. Тем более что в таинственном жилище не обнаружилось ни документов, ни записной книжки с телефонами, куда звонить в случае чего. Поэтому бригада парковых рабочих с чистой совестью "вступила во владение наследством", радостно прикидывая сколько на это потянет в пересчете на выпивку… Неожиданная ценная находка подняла трудовой энтузиазм на небывалую высоту и через несколько часов на месте развалин была ровная площадка. От таинственного подземного жилища тоже ничего не осталось, а его обстановка была аккуратно вывезена и спрятана в сарайчике с садовым инвентарем.