– Так точно, – сказал Вася, но в душе он был уверен, что деньги под кроватью.
Болдырев прикрыл глаза, задумался, но ему тоже вдруг показалось, что деньги под кроватью. Лежат в желтом чемоданчике.
– Да, – устало сказал капитан, – деньги не пахнут…
– Чего? – не понял Вася.
– Пословица такая есть: деньги не пахнут. Слыхал?
«Странная пословица», – подумал Вася.
Он взял со стола трешницу. Неприятная она была наощупь – вялая, липкая, лохматая.
Вася посмотрел на нее и вдруг понюхал.
– Товарищ капитан! – почему-то с ужасом сказал он. – Кажись, она пахнет!
Глава десятая. Все ясно!
– Что за ерунда! – сказал Болдырев. – Что ты придумываешь! Дай-ка я понюхаю.
Он развернул трешницу, поглядел сквозь нее на свет и осторожно поднес к носу.
– Хм… Запах вроде есть. Только уж очень тонкий. Не укроп ли?
– Какой укроп? Пахнет мёдом.
– Что?! – закричал Болдырев. – Мёдом! У тебя все пахнет мёдом!
Вася побледнел было, но тут же покраснел и сказал, заикаясь:
– Все ясно!
– Что ясно?
Вася снова побледнел и пошевелил в воздухе пальцами.
– Вжу-вжу-вжу… – сказал он пчелиным голосом.
– Не может быть! – сказал Болдырев. – Не может быть! А впрочем, почему не может быть? Вжу-вжу-вжу, конечно!
Капитан в волнении прошелся по комнате.
– Тараканов! – крикнул он.
Дверь открылась, и в нее всунулся старшина.
– Найдите немедленно какого-нибудь пчелиного знатока и на машине доставьте к дому Рашпиля. Со всем пчелиным инструментом. Ясно?
– Какого знатока? – удивился Тараканов.
– Любого. Чтоб в пчелах толк понимал.
– Слушаюсь-постараюсь! – сказал Тараканов, исчезая.
– Ну, Вася, – сказал Болдырев, – ты действительно малый головастый. Если верно догадался, получишь карманные часы. С музыкой!
Они вышли на улицу.
Матрос, который все это время болтался у милицейской столовой, побежал за ними.
Славная погода стояла в городе Карманове. За день солнце обсушило грязь на дорогах и теперь свободно летело в небо, направляясь к закату. На душе у Васи было ясно.
«Карманные часы, – думал он, – с музыкой!»
Но все-таки странно было снова подходить к дому Рашпиля. Открывая калитку, Вася даже притормозил, опасаясь, как бы не вылетела откуда-нибудь пуля.
Но пуля не вылетела. На крыльце сидел милиционер и читал газету.
– Пойди, Фрезер, пообедай, – сказал Болдырев.
Свернув газету, милиционер ушел.
Ульи по-прежнему стояли под яблонями. Их было пять штук, и все они были покрашены зеленой краской. Вася и Болдырев разглядывали их с двух шагов.
– Что-то пчел не видно, – сказал Вася.
– Наверно, затаились, – осторожно сказал капитан.
– А по-моему, их здесь сроду не было. Зря знатока вызвали.
Вася подошел к ближнему улью и щелкнул ногтем по крыше.
В ту же секунду и Вася, и Болдырев мчались через сад к дому.
Матрос, который добродушно дремал в клубнике, принял на себя основной удар пчелиной армии. Завывая, как пожарная машина, он кинулся к ближайшему пруду и спрятался в знакомую крапиву, поклявшись никогда в жизни из нее не вылезать.
Захлопнув двери и форточки, Болдырев и Вася подсчитывали свои уроны.
Васе досталось за догадку – его укусило пять пчел. Капитан отделался легче – его укусила всего одна пчела, зато уж как следует, в кулак. К тому же у Болдырева оказался прокушен портсигар.
– Ничего, – сказал капитан. – Пчелиные укусы полезны.
Он достал из кармана милицейский одеколон «Шипр» и стал протирать раны.
Глава одиннадцатая. Пчелиный знаток Емельяныч
К этому моменту прибыл пчелиный знаток Емельяныч.
– Пчелу я понимаю, – говорил знаток, вылезая из машины. – И она понимает меня.
– Так точно, папаша, – подтверждал старшина Тараканов, помогая старичку выгружаться.
С сомнением оглядев Васю и Болдырева, знаток сказал:
– Кто пчелу не понимает, того и она не поймет.
Емельяныч действительно пчелу понимал. Он надел на голову черный пчелонепроницаемый колпак, отчасти похожий на чайник. В руки взял небольшую леечку. В ней тлели угли, и вместо воды из кончика носа выливался дым.
Облив пчелу дымом, Емельяныч стал вскрывать ульи. Тараканов помогал ему издали взглядом, а Вася и Болдырев глядели на все это через закрытое окно. Пчелы крутились вокруг Емельяныча, но не трогали. Правда, одна особо злая укусила Тараканова в кокарду.
В четырех ульях Емельяныч ничего не нашел, кроме пчёл и мёда, а вот в пятом улье пчёл не было. Емельяныч вынул из него одиннадцать фотоаппаратов «Зенит», четыре транзисторных радиоприемника «Горизонт», двадцать ручных часов «Кругозор» и сто девять золотых колец, надетых на палочку. Причем палочка оказалась из чистого серебра. После этого Емельяныч вынул и деньги, завернутые в «Вечернюю Москву» от 17 июня.
– Я пчелу понимаю, – толковал Емельяныч, когда все уже ехали обратно.
Вася и Болдырев молчали, с уважением слушая, как понимает Емельяныч пчелу.
– Понимайте пчелу, молодой человек! – приставал знаток к Васе. – И она вас поймет.
– Ладно, папаша, – успокаивал его Вася. – Я постараюсь понять.
Потом Емельяныч прицепился к Болдыреву. Он задал ему вопрос: понимает ли пчел милиция?
– Милиция все понимает, – отвечал Болдырев. – Не только пчел, но даже кузнечиков или божьих коровок.
– Кузнечики ваши чепуха! – горячился Емельяныч. – Они мёду не дают!
– Зато стрекочут красиво, – застенчиво сказал Тараканов.
Эти слова так раскипятили знатока, что он стал прямо накидываться на старшину, хватая его за портупею.
– Прибавь ходу! – сказал Болдырев шоферу.
Разбрызгивая лужи, «газик» промчался по кармановским улицам и остановился у дома, чем-то похожего на улей.
Болдырев хотел уже прощаться, но упорный Емельяныч схватил его под руку и потащил в сад.
– Так просто вы от меня не отделаетесь! – сказал он.
Всюду – под яблонями, на огороде, на крыше, на террасе, на чердаке – стояли ульи.
Собачья конура у крыльца тоже была похожа на улей. Казалось, Емельяныч держит в ней специальную дрессированную пчелу. И действительно, как только все вошли в сад, из конуры выскочила маленькая черно-рыжая собачка и принялась не то лаять, не то жужжать.
– На место, Шмель! – крикнул Емельяныч.
Он усадил всех за березовый стол, врытый в землю между ульями, и быстро раскочегарил самоварчик. Потом достал чашки и стаканы, разлил чай и выставил на стол блюдо с мёдом.
И, глядя на этот мёд и самоварчик, старшина Тараканов даже сказал стыдливо:
– Пчела пчеле рознь. Она, как и человек, свое понимание имеет.
Глава двенадцатая. Грузовое такси
Длинный какой-то день сегодня получился. И сразу в нем собрались: и деньги, и пчелы, и мусорная урна.
День сегодняшний был похож на грузовое такси, которое перевозит вещи на дачу. Чего только в него не навалено – и детские коляски, и матрасы, и телевизор «Рубин».
А солнце было еще высоко. Впрочем, не так уж высоко. Начинался закат.
Милицейская машина мчалась по шоссе. По сторонам мелькали домики и дачки. Их шиферные крыши порозовели под закатным светом, мерцали в зеленых садах. Навстречу одна за другой летели машины, и на лбу у них горели закатные пятна.
Но вот солнце закатилось, ветровые стекла встречных машин померкли. Милицейский «газик» свернул с шоссе на проселок.
Болдырев сидел рядом с Васей и устало молчал. Вася тоже помалкивал. Одной рукой он придерживал на коленях банку с мёдом от Емельяныча, а другою гладил Матроса. Матрос глядел в окно задумчиво, как пионер, возвращающийся из лагеря домой.
– День кончился, – сказал Болдырев.
– Так точно! – подтвердил Тараканов.
– И дело наше кончилось, – добавил Болдырев.
Старшина Тараканов хотел сказать: «Так точно», но почему-то застеснялся.
«Газик» въехал в деревню и остановился у сельсовета. Механизаторы, которые шли в клуб на танцы, с удивлением глядели, как вылезает Вася из милицейской машины.
– Смотрите! – кричал тракторист Наливайко. – Ваську забрали.
– Спокойно! – строго сказал Тараканов из машины. – Гуляйте-танцуйте!
– Здорово ты догадался насчет денег, – говорил Болдырев, прощаясь с Васей. – Ты все-таки молодец. Хочешь со мной работать?
– В милиции, что ли? – не понял Вася.
Капитан подмигнул.
– А какой оклад? – спросил Вася, выгружая мёд и Матроса.
– Оклад хороший, – улыбаясь, ответил Болдырев. – К тому же обмундирование.
– Сапоги, – вставил Тараканов, – хромовые!
– Сапоги – вещь хорошая, – задумчиво сказал Вася.
Он пожал капитанскую руку, свистнул Матроса и пошел к дому.
«Газик» фыркнул за его спиной и уехал.
Над деревней Сычи нависли уже сумерки, уже во всех окнах зажглись лампочки и абажуры, а все-таки в небе еще виднелись остатки заката – день никак не хотел кончаться, а ведь и так уж длинный получился.
А книжка-то какая длинная получилась! Читаешь ее, читаешь, никак не дочитаешь до конца.
Пора уже кончать книжку, пора и в окно поглядеть: что там, на улице, делается.
КРАТКИЙ СЛОВАРИК, на всякий случай составленный автором
БЭМСКОЕ
Такого стекла на свете нет. Есть богемское. Стекольщик переврал название, но это не страшно. Все стекольщики давным-давно переделали «богемское» в «бэмское».
КАЗЕИНОВЫЙ КЛЕЙ
В свои детские годы автор думал, что «казеиновый клей» происходит от слова «коза». Это была большая ошибка. Но каково же было удивление автора, когда он узнал, что делают казеиновый клей из творога.
МАРЕНГО
Кого ни спрашивал автор, никто не знает, что это за цвет маренго. Специально посетив город Карманов, автор посмотрел в глаза капитану Болдыреву и установил, что это черно-белый цвет, строгий.
МИМОЗА
Ошибается тот, кто думает, будто мимоза – низкорослый цветок. Мимоза – это дерево ростом с березу.