– Ваську-то встречать пойдете? – Слава наконец задала воспрос, ради которого зашла к сестрам на посиделки. – «Дакота» скоро прийти должна, девочки. – Как любой авиатор, Слава была немного суеверна и никогда не говорила утвердительно. Оставляла возможность маневра.
– Это Варя может идти встречать, она официальная невеста. А я… я дура… – неожиданно припечатала Кедмина, отряхивая круглый зад подруги от прилипшей травы.
– Ты наша сестра. А Василия я сама временами поколотить хотела, умеет доводить до белого каления! – Варя фыркнула. – Слава, передашь ему нашу записку, мы его в баре встретим. Вечерком. Как раз с мамой поговорит, немного отдохнет. А там мы его… – Варя тоже покраснела.
– А там вы его к себе затащите и займетесь любимым делом миллионов, – закончила ее мысль Слава.
– Вроде как, – хором ответили Варя и Сара, поглядели друг на друга и засмеялись. Слава засмеялась вместе с ними.
– Ну вы и спелись, сестрицы. Ой, я Ваське не завидую, будете крутить им, как захотите.
– Ну да, порулишь таким! – фыркнула Сара. – Нет, крутить-то им мы будем пытаться, но стоить это нам будет… спину сотрем, Васька лосяра здоровый. Ладно, хоть добрый и нежный. Только, Варь, не надо встречи в баре. Пусть сразу сюда приезжает. Не будем время терять, накормить мы его и сами сможем.
30 сентября 2241 года, четверг
На борту дирижабля «Дакота»
Василий Ромашкин
– Вот так, профессор. Запасов сверхплотной ткани хватило на первые три жестких дирижабля, а потом снова запустили производство. И с тех пор по нашим небесам летают эти корабли. – Я ласково погладил силовую переборку, сверкающую анодированным дюралюминием.
– Надо же, как много я пока не знаю. – Панфилов покачал головой. – Молекулы, способные просачиваться сквозь металлы, сверхплотные ткани, газовые смеси. А для чего вы аммиак в смесь добавляете? Нашатырь – это же настоящие казни Господни!
– А чтобы при утечке газа сразу понять, проф. Тогда газоанализаторы жутким дефицитом были, а потом просто стало традицией. Я разок находился рядом со вскрытым баллонетом, так все вокруг поняли, что произошло, мгновенно. – Усмехнувшись, попытался поправить на поясе коробку с изолирующим противогазом, но вспомнил, что мы на борту пассажиры. – А второй раз, как раз перед тем, как мы вас нашли, пираты так нам приложили, что четверть баллонетов накрылась. И знаете, не до вони было. Так, слегка поморщились пару раз.
– Интересная у вас жизнь. Небесные пираты, трансконтинентальные путешествия, воздушные бои, иномиряне, призраки, нежить, как в самых жутких сказках. – Панфилов задумчиво покачал головой, туша сигару. Мы с ним сейчас находились на курительной палубе, в специальном закутке в кормовой части дирижабля позади ходовой рубки. В широкие проемы врывался свежий, уже холодный ветер. Впрочем, тут и летом не сильно жарко, особенно когда на пять-шесть тысяч забираемся.
– Пойдемте собираться, Афанасий Илларионович? Через пару часов должны быть дома, Синяя появилась. – Я кивнул на блеснувшую внизу реку. – Вы уверены, что сумеете десантироваться по тросу? Может, попросить, чтобы люльку выделили?
– Василий Ярославович, я по вантам линейного корабля в юности бегал и сейчас форму поддерживаю, занимаюсь фехтованием, борьбой и атлетикой. – Профессор гордо поднял голову. – Не смотрите, что я почти старик, силушкой Господь не обидел. Тем более что саквояжи спустят на веревках. А уж соскользнуть по троссу с пары дюжин саженей – не велика наука.
– Только учтите, что дирижабль движется. Не отпускайте тросс сразу, нужно немного пробежать, придерживаясь за него. – Я открыл дверь в кормовой отсек и пропустил Панфилова. Оглянувшись, посмотрел на реку. Скоро буду дома!
Через сорок минут дирижабль замедлился и снизился над нашим аэродромом. Вниз ушли саквояжи профессора.
Ну а у меня при себе практически ничего не было, только походный рюкзак и оружие. Пара гражданских джинсов и рубашек спокойно влезли в полупустой сидор, так что все свое я нес с собой.
– Пошел! – Боцман хлопнул меня по плечу широкой ладонью, и я скользнул вниз по троссу, обхватив его ногами. И вот я снова на земле родного города, по которому здорово соскучился. Рядом достаточно неплохо приземлился профессор.
30 сентября 2241 года, четверг
Ростов-на-Синей
Василий Ромашкин
– Пока, воздухоходы! – крикнули сверху, и махина дирижабля пошла вверх.
– Вась, здорово! – обнял меня Сергей Шанов, водила дежурного аэродромного грузовика. – С возвращением!
– Спасибо, Серег. Что-то я долгонько в этот раз. – С удовольствием хлопнув по могучему плечу бывшего боцмана с «Неугомонного», я с огромной радостью огляделся. Глубоко вздохнул и заявил: – Дома и воздух слаще!
– Ага, особенно если рядом баллонеты дозаправляют. Запах нашатыря на аэродроме нам сладок и приятен, – засмеялся Шанов и протянул руку профессору. – Сергей Шанов, служащий аэродрома.
– Афанасий Панфилов, профессор, – не чинясь, пожал широченную ладонь иномирянин.
Вообще, я уже знал, что профессор выбился в верха снизу, огромным трудом и с помощью своего очень и очень немалого интеллекта. В общем, прежде чем занять свою должность, пахал профессор, как папа Карло, и днем и ночью.
– Очень приятно. Василий, погоди, сейчас вызову разгонную тачку, довезет вас до проходной. – Шанов вытянул из кабины оранжевый микрофон и вызвал дежурного по полю. – Будка – ответь Шанову. Геннадий, будь добр, пришли таратайку. Тут мужиков до проходной добросить надо бы. Ага, те самые, Панфилов и Ромашкин, десантировались с дирижабля. Хорошо, ждем. – После чего повернулся к нам. – Сейчас таратайка приедет, подождите пару минут.
– Это хорошо. – Я плюхнулся на подножку кабины и прислонил винтовку к ноге. – Лучше ехать, чем идти.
– Вась, ты поосторожнее с нашими девками, – усмехнулся Шанов. – Их ну очень волнует, чем ты так своих невест заинтересовал. Вот почему они из-за тебя эротическую битву в баре устроили?
– Могли бы проверить, пока я свободен был, – хмыкнул я, чувствуя, как жаркая волна заливает шеки и шею. – Какую такую битву устроили Варя и Сара?
– Э нет. Не хватало мне еще сплетни повторять. Сам у них спросишь. Тем более что недолго осталось, – засмеялся Сергей и показал на приближающийся трехколесный мотороллер технической службы. – Видите, за вами. Ладно, бывайте.
– Пока, боцман. – Я пожал ему руку и закинул свой сидор в кузов трехколесника. Профессор повторил все за мной и тоже залез в покачнувшуюся кабину.
– А почему боцман? – поинтересовался он, хватаясь рукой за ручку на торпеде из-за резкого старта колымаги. Ну да, я этого товарища знаю, мой тезка погонять любит.
– Шанов был боцманом на дирижабле. Несчастный случай, сломал ногу в семи местах, сейчас она у него практически не гнется. Летать может, пассажиром, а служить, летая, нет. Вот и устроился на дежурный грузовик, поближе к авиации. – Я нахмурился. – Серега отличный парень, но ему не повезло.
Оставшуюся дорогу мы молчали, тем более что профессору хватало новых впечатлений – редкое умение радоваться новому. А сразу пять крупных дирижаблей на привязи он еще не видел.
Около проходной нас ждали. Вездеход из мэрии и ответственный за образование в нашем городе.
– Профессор Панфилов? Я Ильхом Расимович Шаймиев, заведующий городским отделом народного образования. Счастлив, просто не передать словами, как я счастлив, что вы согласились работать в нашем институте. Очень надеюсь, что вы возьмете на себя сложное, но благородное дело обучения молодежи главной и самой фундаментальной науке. – Шаймиев суетился вокруг растерянного профессора, совершенно не ожидавшего такого приема. – Сейчас мы поедем, я покажу вам два дома и пару апартаментов, выберете, что вам по душе. Потом в мэрию, мэр очень желает познакомиться. К сожалению, он не смог приехать вас встретить и просил передать, что сильно об этом сожалеет. Но что поделать – служба.
Между делом саквояжи профессора уже были погружены в багажник, а сам он усажен на заднее сиденье вездехода.
Я пожал ему руку, прощаясь:
– До свидания, Афанасий Илларионович. Вы не пугайтесь Ильхома Расимовича, он просто кажется суетливым, а на самом деле свое дело знает туго. Отличный профессионал, все образование нашего города на нем держится. – Я подмигнул татарину. – Я вам по секрету скажу, Афанасий Илларионович, он у меня в начальных классах был учителем по математике. Так что он ваш коллега. И я ему очень благодарен. Потому что он научил меня любить математику. Хорошая наука, помогает деньги считать.
– Что-то ты в бухгалтеры не пошел. – Усмехнулся наш главный по образованию и увез профессора.
А ко мне подбежала пухленькая, но очень симпатичная девушка в форме Гражданского Воздушного Флота. О, да это старая знакомая!
– Привет, Слава! – Я улыбнулся иномирянке, пытающейся отдышаться. – Ты чего тут бегом на средние дистанции занимаешься?
– Да сюда пока от метеоцентра доберешься – запыхаешься. Вот, Вась, держи, – торжественно вручила мне конверт девушка. – Варя и Сара будут ждать тебя на квартире у Вари, после семи. Сегодня. Не обижай девчонок, они тебя каждое мгновение ждали. И подари Саре колечко. Она об этом мечтает. Ладно. Мне пора, меня на пять минут отпустили. – И, чмокнув ошалевшего меня в щеку, эта симпапуля убежала.
– Надо же. Страсти какие! – Покачав головой, я вскрыл конверт. На белом листе бумаги стояло всего три слова: «Скучаем. Ждем. Любим».
И два отпечатка губной помады, ярко-красный и нежно-розовый. Как раз любимые цвета Сары и Вари.
– Ох, девчонки. А как я соскучился! Но сначала надо домой зайти, к маме. – Я закинул за спину винтовку и потопал к остановке. На стоянке, как назло, вообще никого, так что поеду на автобусе. Давненько я на нашем тарантасе не катался.
Скоро около навеса, покрытого многочисленными слоями облупившейся краски, остановился старенький аппарат. Ну что поделать, небогато мы пока живем, автопарк меняется не часто. Служат автобусы десятилетиями. Это школьные автобусы как священные коровы, а общественный транспорт ездит, и хорошо. Ну как, следят за ним, ремонтируют, никто неисправный автобус на линию не выпустит, но машины старенькие.