— Я же тут для украшения,— отшутился Дэвид. Он неловко взялся за плоскогубцы — они не были приспособлены для человеческой руки — и принялся соединять батареи между собой. Так, теперь лейденскую банку... или здесь ее полагается называть рангакорская банка?
Бронзовая дверь вновь зазвенела и подалась. Фолкейн уделял ей половину своего внимания. С того момента, как они вломились в мастерскую, прошло, наверное, около часа. Не так уж много времени, чтобы уподобиться Генриху Герцу[53]. Но Чи делала последние соединения. Она села перед уродливым раскорякой-аппаратом и кивнула. Затрещали искры в разряднике. Чи отстукивала точки и тире кода Лиги. Невидимые, неощутимые радиоволны пронизали пространство.
Теперь все зависело от того, удастся ли ей найти ту частоту, на которой работали их безвременно погибшие рации, среди всего множества частот, которые она могла только пробовать вслепую. Да и времени на попытки почти не оставалось. Дверь рухнет через минуту-другую. Фолкейн отошел от Чи и занял пост у двери.
Крепления засова отскочили. Дверь косо повисла на одной петле. В щель протиснулся эршока с мечом в руке.
Фолкейн преградил ему дорогу. Зазвенела сталь. Как Дэвид и ожидал, воин не имел никакого представления о настоящем фехтовании. Фолкейн мог убить его в течение полуминуты. Мог, но не хотел. Кроме того, пока он удерживает этого парня в двери, в комнату не ворвутся остальные.
— Поразвлечемся? — обратился он к противнику поверх мелькающих клинков. Тот в ответ яростно оскалился.
Бип-бип-биип-бип. Переместись в Рангакору. Приземлись в пятидесяти метрах от южных ворот. Бип-биип-биип.
Эршока прижался спиной к дверному косяку. Неожиданно он скользнул в сторону, открывая дорогу второму бойцу. Фолкейн удержал первого на месте энергичной атакой, одновременно совершив знаменитый удар каратэ ногой. Второй противник застонал от боли и повалился назад, в руки своих соплеменников. Резко обернувшись, Фолкейн отразил удар первого воина и сделал выпад. Острие меча вонзилось в руку эршока, Фолкейн повернул меч, рассекая плоть; оружие противника зазвенело, упав на пол.
Не теряя времени на то, чтобы высвободить собственный меч, Фолкейн повернулся, еле избежав удара третьего противника. Он сделал шаг вперед и сделал захват, который помнил по урокам каратэ. Рывок — мерзкий звук ломающейся кости — и противник со сломанной рукой и посеревшим от боли лицом упал на колени, а Фолкейн завладел его мечом. Оружие зазвенело, столкнувшись с мечом следующего противника.
Фолкейн огляделся. Эршока, которого он ранил, лежал, сжавшись в комок на полу. Кровь лилась из его раны, невероятно яркая даже при этом освещении. Второй поверженный сидел, привалившись к стене. Дэвид взглянул в лицо своего нового противника (мальчишки с пушком на щеках — он сам был таким совсем недавно) и предложил:
— Если ты немного отодвинешься, эти бедолаги смогут выползти, а там им окажут помощь.
Паренек ответил проклятием и яростным выпадом. Фолкейн отразил удар и прижал его клинок к полу.
— Разве ты хочешь, чтобы твой товарищ истек кровью? — спросил он.— Расслабься, я тебя не съем. Я вообще-то совсем мирный человек.
Фолкейн отошел на шаг и занял оборонительную позицию. Юноша изумленно посмотрел на него, затем попятился к двери и толпившимся за ней людям и икрананкцам. Фолкейн подтолкнул раненого ногой.
— Иди,— сказал он мягко.
Поверженные противники выбрались за дверь. В коридоре воцарилась тишина.
Хью Падрик протолкнулся вперед. Его меч был обнажен, но он держал его опушенным.
— Что ты затеял? — прохрипел он.
— Очень страшное колдовство,— ответил ему Фолкейн.— Вам это обойдется дешевле, если вы сразу же сдадитесь.
Бип-биип-биип-биип!
— Чего ты от нас хочешь? — спросил Падрик.
— Ну, во-первых, большую кружку воды. А после этого можно поговорить.
Фолкейн попытался облизать губы, но язык был сух. Будь проклят здешний воздух! Неудивительно, что туземцы не пользуются коврами: они все время получали бы статические разряды. Может быть, это и послужило началом интереса ранга-корцев к электричеству?
— Да, можно поговорить.
Меч Падрика опустился еще ниже. В следующую долю секунды он молнией устремился к бедру Фолкейна.
Тренированное тело Дэвида прореагировало прежде, чем включился рассудок. Землянин высоко подпрыгнул: тяготение в две трети земного облегчило дело. Острый металл со свистом пронесся ниже его подошв. Фолкейн приземлился прежде, чем его противник успел отдернуть меч, и своим весом вырвал оружие из руки Падрика.
— Ах ты озорник! — воскликнул он.
Его левый кулак врезался в лицо противника. Падрик со всего размаха сел на пол, его нос превратился в кровавое месиво. Фолкейн заметил себе, что нужно будет содрать с Падрика три шкуры за пластическую операцию, когда помощники ван Рейна организуют здесь соответствующие услуги.
Какой-то икрананкец ткнул в него копьем. Дэвид отбил его в сторону и вырвал из рук противника. Это дало ему выигрыш в одну минуту.
Еще одну он выиграл, пока Падрик, шатаясь, выбирался из комнаты. И еще одну — пока толпа переминалась с ноги на ногу и с неловкостью глазела на него. Затем он услышал команду Роберта Торна:
— Освободите проход! Лучники, вперед! — и понял, что конец близок.
Толпа расступилась в стороны и попятилась назад. Полдюжины икрананкцев с луками выступили вперед и заняли позицию поперек коридора. Дэвид выдавил самую беззаботную улыбку из своего репертуара, когда перед лучниками выбежала Стефа.
Девушка остановилась и с изумлением посмотрела на Фолкейна.
— Дэвид,— прошептала она,— никто в мире не смог бы так... А я и не знала...
— Теперь знаешь,— Поскольку ее кинжал был в ножнах, Фолкейн рискнул потрепать ее по подбородку,— Там, где я родился, людей учат большему, чем просто управлять машинами. Другое дело, что я бы вовсе не возражал против хорошенькой бронированной боевой машины сейчас.
На серые глаза навернулись слезы.
— Все-таки ты должен сдаться,— сказала она умоляюще,— Что еще ты можешь сделать?
— Вот это,— ответил он, бросил меч и схватил девушку.
Она вскрикнула и начала отбиваться, но Фолкейн оказался сильнее. Он прижал Стефу к себе и крикнул лучникам:
— Уходите, вы, противные уродцы!
Теплый запах ее волос коснулся его обоняния.
Чи невозмутимо продолжала посылать сигналы.
Стефа прекратила сопротивление. Фолкейн ощутил, как она напряглась в его руках. С ледяной гордостью она обратилась к лучникам:
— Стреляйте!
— Ты же не всерьез? — пробормотал Фолкейн.
— Вполне серьезно,— ответила девушка с печальной улыбкой.— Ты думаешь, мы, эршока, больше боимся смерти, чем вы?
Лучники начали целиться. Фолкейн покачал головой.
— Ну что же,— сказал он и даже выдавил из себя смешок,— когда ставки высоки, приходится блефовать.— Крики и далекий грохот, приближающийся с каждой секундой, сейчас не казались ему особенно важными,— Конечно, я не собираюсь использовать тебя в качестве щита. Ты же знаешь, я ужасный лжец. Ты заслуживаешь лучшей доли.
Он поцеловал Стефу. Она ответила на его поцелуй, повернулась и обхватила его за шею. Это было очень приятно и к тому же добавляло несколько секунд безопасности.
— Демон! Демон!
С криками ужаса эршока и икрананкцы бросились бежать. Раздался громовой удар и вслед за ним грохот рассыпающихся камней.
Стефа не обратилась в бегство вместе с остальными, но высвободилась из объятий Фолкейна, и в ее руке блеснул кинжал.
— Что это? — воскликнула она.
Фолкейн выдохнул воздух: как оказалось, на несколько секунд он забыл, что нужно дышать. Голова его кружилась. Каким-то чудом ему удалось ответить ей ровным голосом:
— Это наш корабль. Он приземлился за стеной, теперь его пилотирует Адзель. Боюсь, он снова несколько утратил чувство меры и увлекся демонстрацией нашей скромной силы.— Он взял Стефу за руку.— Пошли, нужно выйти туда, где он нас заметит и сможет взять на борт. Давно уже пора выпить сухого мартини.
Переговоры велись на нейтральной территории, в независимой чакорской деревушке, расположенной между исконно катандарскими и исконно рангакорскими землями (независимость деревушки означала, что она платит дань как императору, так и королю). Чтобы соблюсти все возможные формальности и не задеть чувства ни одной из сторон, Фолкейн предоставил открыть переговоры деревенскому старосте. Процедура оказалась бесконечной. Фолкейн со скуки рассматривал узоры на плетеных стенах хижины совета, сидевших на корточках вооруженных копьями жителей деревни, которые были чем-то вроде почетного караула, большой каменный стол в центре, за которым и сидели высокие договаривающиеся стороны. Ему хотелось бы находиться снаружи, за открытой дверью, которую терпеливо охранял Адзель; оттуда доносился веселый шум и болтовня — там братались солдаты, сопровождавшие вождей на переговоры.
Сами вожди братских чувств друг к другу явно не испытывали. Король Урсала только что закончил долгое и монотонное чтение списка своих обид и претензий и теперь ерзал на своем стуле: император Джадхади принялся за свой собственный список. Гарри Смит свирепо таращился на Торна, который отвечал ему тем же. Старейшина эршока винил во всех несчастьях, свалившихся на братство, бунтовщиков. Его честь местный староста шуршал бумагами, без сомнения готовясь к очередным разглагольствованиям.
«Ну, мой мальчик,— сказал себе Фолкейн,— ты сам это затеял. Ничего, когда-нибудь придет и твоя очередь».
Когда из низко зависшего космического корабля раздался громовой голос, предложивший перемирие и переговоры, противники безропотно согласились. Они не знали, что на самом деле имеют свободу выбора: Фолкейн никогда не применил бы оружие, хотя и не стал, конечно, им об этом сообщать. Несомненно, Чи Лан в пилотском кресле корабля в небе значила для икрананкцев сейчас много больше, чем могучая фигура Адзеля у порога. Но только неужели никак нельзя обойтись без этих бесконечных речей? Ведь позиции участников ясны. Джадхади хотел присоединить к своей империи Ра