«Это ничего не значит,— поспешно вмешался в разговор седой, покрытый шрамами миллианин,— Сейчас нам надо решить, что делать с пленными. Ты говоришь, что их следует обменять на Гумаша и оставшихся в яме лугалов. Кочихар говорит, что их надо оставить у нас. Но я спрашиваю: зачем нам все это? Лучше выставить их тела на месте, где земляне их смогут найти. Это будет нашим последним предупреждением».
«Правильно,— сказал Вогзахан, который также сидел среди собравшихся. —Тилитур утверждает, что их нечего опасаться, они слепы, глухи и слабы».
«Вначале надо попробовать обмен,— упрямо возразил Шивару.— Но если он не удастся...» Его клыки выразительно блеснули.
«Тогда мы убьем одного для устрашения, а затем вновь вступим в переговоры,— гневно сказал Кочихар.— Они угрожали мне тем же!»
Среди туземцев пробежал гул. Они начали спорить и переругиваться друг с другом, наливаясь звериной злобой. Миллиане не имели вождей и не привыкли никому повиноваться. Шивару не смог бы даже при желании удержать их от расправы над нашими товарищами.
Надо было немедленно принимать какое-то решение. Бластер был бесполезен, не успею я сделать и двух выстрелов, как меня пронзят сразу несколько копий. К тому же я опасался случайно задеть пленников. Можно было воспользоваться парализующим пистолетом, но пока я разделывался бы с миллианами, их рабы раскроили бы мне череп топорами. Проще было заблокировать выход, но трое землян тогда наверняка погибли бы.
То, что я сделал, было, несомненно, глупостью, ибо мне далеко до нашего капитана. Для начала я вернулся в лес и вызвал лагерь.
«Вылетайте скорее»,— сказал я и включил радиопеленг, затем вернулся на поляну.
Обойдя ее, я нашел дерево, чьи ветви нависали над крышей здания. Забравшись на нее, я осторожно подполз к дымоходу. Едкий дым ударил мне в лицо, и я едва не задохнулся. Время тянулось нестерпимо медленно. Наконец в воздухе послышался нарастающий шум. На другом краю поляны стали приземляться флиттеры.
Закричав, миллиане рванулись к выходу. Двоих я уложил из парализующего пистолета, но один успел отодвинуть полог и крикнул:
«Здесь земляне!»
В помещении царила суматоха. Кочихар пронзительно крикнул и извлек из-за пояса бластер. Я выстрелил в него, но промахнулся: слишком много туземцев находилось между нами.
Тогда я спрыгнул вниз через отверстие в дымоходе. Упав на бок, я мигом поднялся. Черкез попытался схватить меня за горло, но я оттолкнул его ударом ноги и стал стрелять. Кочихара нигде не было видно. Я стал прокладывать путь к пленникам, но передо мной вырос разъяренный Шивару. Благодаря милости Божьей я сумел уклониться от его топора, а сам ответил парализующим лучом. Я проскользнул между двумя туземцами, но третий прыгнул мне на спину. Ударив по голове, я отшвырнул его. Наконец я увидел Кочихара. Он шел к пленникам, неумело держа бластер. На лице туземца была написана такая ненависть, что трое землян, словно парализованные страхом, продолжали сидеть в углу.
Заметив меня краем глаза, Кочихар мгновенно развернулся в мою сторону. В полутьме сверкнула вспышка выстрела. Но я успел упасть на одно колено и спустил курок. Луч обжег мою меховую доху, но Кочихар был уже парализован и упал, даже не вскрикнув. Я торопливо поднял с пола бластер и встал перед тремя пленными.
Вогзахан метнул в меня топор, но я сумел сжечь его в воздухе. Через одну-две минуты все было кончено. Граната обрушила переднюю стену здания. Внутрь ворвались люди с парализующими пистолетами, и вскоре все каиниты были усыплены. Мы не стали ждать, когда они придут в себя, и поспешили вернуться в лагерь. Вот и все.
В комнате наступила тишина. Мануэль вежливо попросил разрешения закурить и достал из портсигара, изготовленного явно на какой-то незнакомой мне планете, длинную коричневую сигару.
— Святой Дисмас! — выдохнул ван Рейн.— Однако, судя по вашему отчету, туземцы еще раз посетили лагерь.
Пер кивнул.
— Да, сэр,— сказал он,— Мы уже почти закончили приготовления к отлету, когда появился Шивару в сопровождении нескольких других миллиан и множества лугалов. Они медленно пересекли лагерь, настороженно оглядываясь по сторонам. Гребни на их головах были подняты, хвосты нервно постукивали о землю. Я приказал держать их под прицелом, вышел из-под навеса и приветствовал гостей надлежащим образом.
Шивару ответил мне, с трудом подбирая слова. Нет, он не извинялся. В языке улаш нет подходящих для этого слов. Он указал на стоявшего позади Черкеза и сказал:
«Вы хорошо обращались с нашими пленными».
«А что мы должны были с ними сделать? — усмехнулся я.— Съесть, что ли?»
Черкез подошел к хозяину и протянул ему кожаный мешок.
«Я принес вам подарок,— сказал Шивару и достал из мешка голову Тилитура.— Мы вернем долг, а если вы дадите нам время, то мы готовы заплатить двойную цену».
Мне пришлось принять мешок с отрубленной головой. Не могу сказать, что после такого количества пролитой крови я посчитал наказание предателя чрезмерным, но все же попытался дать понять: нам не нравятся такие дары.
«Но нам необходимо было восстановить свою честь в ваших глазах»,— возразил туземец.
Я пригласил гостей на корабль разделить с нами трапезу, но Шивару отказался.
«Пока мы не выплатили долг полностью, нельзя злоупотреблять вашим гостеприимством»,— объяснил он.
Я сказал:
«Торопиться особого смысла нет, поскольку мы улетаем, чтобы отвезти домой раненых».
Туземцы страшно расстроились, помня о своей вине. Пришлось мне успокаивать их: мол, скоро прилетит другой корабль. Мне очень хотелось узнать, что было причиной взрыва их агрессивности, но ситуация и без того была напряженной, и я промолчал.
Всю обратную дорогу к Земле мы проспорили, пытаясь понять причины происшедшей трагедии. Где была допущена ошибка? Почему всего через день туземцы пришли с повинной? Мы до сих пор так и не поняли этого.
Ван Рейн с довольным видом потер руки. Глаза его блестели.
— Ну, и до чего же додумались ваши парни? — спросил он.
Пер развел руками.
— Самую толковую идею высказал Уженков,— ответил он.— Туземцы поначалу подумали, что мы готовим базу для будущего вторжения, и решили уничтожить лагерь. Но затем они увидели, что мы используем в основном лишь парализующие лучи, не пытаем пленных, не пытаемся мстить за убитых,— и поняли свою ошибку.
— Хм, неглупо,— заметил торговец, попыхивая трубкой.— Похоже, у вас другое мнение, Мануэль.
— Долг не позволяет мне противоречить моему капитану, сеньор.
— Почему же вы тогда не выполнили его приказ там, на Каине? Выходит, там вы позволяли себе иметь особое мнение? Говорите, черт побери!
— Если сеньор настаивает...— растерянно сказал Мануэль.— Я не ученый и вообще человек не очень образованный, но... Но мне кажется, что я понимаю миллиан. Они немногим отличаются от туземцев с других планет, с которыми я воевал, будучи наемником.
— Как это?
— Понимаете, сеньор, каиниты всю свою жизнь смотрят смерти в лицо. Для того чтобы выжить, им прежде всего необходима храбрость и сила. Они долго наблюдали за нами со стороны и решили, что у нас, землян, нет ни того ни другого. Действительно, мы постоянно полагаемся на мощь машин и оружия, ночью практически слепнем, на охоту не ходим, питаясь большей частью привезенными с собой продуктами. Понятно, что они стали презирать нас, считать менее развитыми, чем даже рабы-лугалы. А на животных туземцы привыкли охотиться, используя при этом все методы, включая хитрость. Когда же мы дали им отпор в бою, то миллиане вновь признали нас равными себе и начали мирные переговоры.
Ван Рейн с шумом выдохнул облачко дыма.
— Еще более неглупо,— сказал он.— Есть еще какие-то мнения?
— Нет, сэр,— ответил Пер.— Это две наши основные точки зрения.
Ван Рейн внезапно расхохотался:
— Все это чушь, господа, совершеннейшая чушь! Усаживайтесь поудобнее, друзья, налейте еще по стакану бодрящих напитков по вашему вкусу и приготовьтесь выслушать разгадку.
Гарри помрачнел — видимо, ему было обидно за сына.
— Прошу прощения, сэр,— резко сказал он.— Вынужден напомнить: вы на Каине не были ни разу.
— Во плоти и крови, конечно, не был,— добродушно возразил ван Рейн и указал на свой объемистый живот: — Здесь слишком много того и другого, чтобы ныне покидать это уютное кресло. Но на Каине я все же побывал — вернее, там мысленно побывал мой старый мозг. Он, конечно, порядком проржавел и пропитался алкоголем, но все же хранит столько информации о Вселенной, сколько нет во всех компьютерах развитых миров. Что бы ни произошло с моими кораблями, я всегда могу вспомнить подобные случаи: на Ксаваду, Дубаирре, Тамене... словом, где угодно. Точных аналогов, как правило, не существует, но всегда можно из толстой связки хитроумных отмычек подобрать нужную. Но главный мой ключ — удивительный ключ — это логика. Логика ван Рейна!
Торговец замолчал, очень довольный собой. Он явно ждал, что мы начнем уговаривать его поделиться своими секретами, но мы с Гарри вместо этого наполнили свои стаканы. Ван Рейн тяжело вздохнул, умоляюще глядя на нас. Мы молча пили виски. Торговец рассмеялся, видимо, решив проявить свой характер в другой раз.
— Ладно, так и быть, расскажу вам,— согласился он.— Только коротко, поскольку близится обед — если только кухня не провалилась в ад. Ключом всей проблемы для меня оказались лугалы. Вы называли их рабами, и в этом была ваша главная ошибка. Они не рабы, а домашние животные!
Пер вздрогнул.
— Не может быть! — запротестовал он.— Они говорят на местном наречии, и...
— Да, да. Я готов даже поверить, что они знают высшую математику. И все же это только хорошо прирученные животные. Что такое раб? Человек, вынужденный выполнять приказания своего хозяина под страхом наказания. Гарри давеча говорил, что не стал бы доверять рабу оружие, и я с ним согласен. Ибо человеческая история полна восстаниями рабов, бегством рабов, убийством рабами жестоких хозяев и так далее. Но зато вы, Гарри, спокойно доверяете своих детей могучим мастиффам, у которых оружием служат острые клыки! Вот где разница. Раб может повиноваться, а может и восст