Мужской голос, тот же, что мне уже знаком, произносит:
– Да?
– Привет! – говорю я, предпочитая не переходить с немецкого на французский. – Вы, стало быть, разыскали ее?
– Я думал, вы хотели побеседовать.
– Хотела. И хочу. Мы непременно побеседуем. Но только вы, как мне показалось, привели с собой слишком много друзей.
– Чего вы добиваетесь, Кеплер?
Я втянула воздух сквозь стиснутые зубы.
– Еще семь дней назад я не добивалась ничего. Совершенно ничего. Хотела только мира и покоя. Жить без помех, какой бы моя жизнь в то время ни была. Но вы заставили меня сменить сферу интересов. Я захватила Койла.
– Чем докажете?
– Шрам поперек живота. Заявляет, что у него стопроцентное зрение, хотя явно заблуждается. Не любит джем. При себе имел четыре паспорта и набор наемного убийцы в багажнике машины. Застрелил хозяйку моего временного тела на ступенях станции метро «Таксим» в Стамбуле и даже глазом не моргнул. Хотите знать размер воротника его рубашек?
Молчание. Паузу заполняет дыхание, на заднем плане слышны звуки, доносящиеся с катка: пошловатая поп-музыка и крики восторга.
– Скажите, чего вы хотите?
– Выяснить, за что убили Жозефину Цебулу.
– Вам это известно. Вы там были.
– Я читала досье, составленное вами. Но надеялась, что вы занимаете достаточно высокое положение и способны объяснить мне, почему в нем столько лжи.
– Там нет лжи.
– Я убью Койла, – сказала я, – если это потребуется, чтобы заставить вас заговорить. Что вы знаете о Галилео?
Легкий вдох, едва слышный выдох.
– Почему вас интересует Галилео?
– Как почти все, что связано с людьми моего склада, это личное.
Кто-то потрепал меня по плечу. Женский голос спросил: «Простите, вы не знаете, где здесь туалет?»
– Очень хорошо, – донеслось из телефонной трубки. – Вы обрисовали круг своих интересов.
Снова прикосновение к плечу. «Туалет! Пожалуйста, подскажите, как его найти».
Я уже успела забыть, что приняла облик сотрудника охраны, но в любом случае: кто спрашивает дорогу в туалет у охранника?
Что-то горячее впилось мне в кожу над правой лопаткой. На мгновение я решила не обращать на это внимания, как на простое раздражение, не более того. Но затем у меня подогнулось левое колено, и, уже падая лицом вперед, я ощутила нечто острое и твердое между костью и плотью. Дьявол!
Я стала искать тело, но видела вокруг себя одну лишь темноту.
Глава 49
Наркотик постепенно выходит из моего организма. Охранник, в чьем теле я помещаюсь сейчас, – мужчина мощного телосложения. Такой выдержит любой удар. Но ему едва ли понравился бы тот факт, что он накрепко привязан к креслу внутри стеклянной коробки, местонахождение которой неизвестно, если бы он только осознавал свое положение. Но, к счастью, ему не дано ничего осознавать.
Я недооценила друзей Койла. Интересно, они успели заметить мой самый последний переход или отследили целую цепочку кратковременных потерь памяти?
Мне следовало быть осторожнее. Внедриться в старика, ребенка или в кого-то с больными ногами. Никто не ищет призрака в теле, измученном артритом.
Я изучаю свою клетку, взвешиваю варианты. Клетка целиком изготовлена из прозрачных стеклянных панелей, высящихся от пола до потолка. Такая же прозрачная стеклянная дверь устроена в стене прямо напротив меня. Моя стеклянная камера располагается внутри другого помещения – более просторного, со стенами из бетона. Красная металлическая дверь ведет из него в неизвестность. Сверху горит флуоресцентная лампа, но она расположена слишком высоко, чтобы ею можно было хоть как-то воспользоваться. Мужчина с пистолетом, стоящий у двери, облачен в костюм химической защиты. Резиновые перчатки, резиновый комбинезон, резиновые сапоги. Визор – смотровая прорезь в шлеме – закрыт пластиком: он экипирован на случай катастрофы. Ни дюйма открытого тела, а сочленения костюма обмотаны клейкой лентой. При других обстоятельствах это выглядело бы почти комично.
О моем пробуждении, вероятно, тут же было доложено, потому что снаружи открывается красная дверь с решеткой на небольшом окошке, и в нее входят еще двое людей в защитных костюмах. Я могу назвать фальшивые имена, под которыми они выступали: Юджин и Элис.
– Не могли бы вы принести мне стакан воды? – прошу я.
Никто не торопится исполнить мою просьбу. Никто не входит в стеклянную дверь моей клетки, но Юджин поворачивает, чтобы обойти ее слева, а Элис – справа.
– Кеплер, не так ли?
Голос Юджина. Я напрягаю мышцы шеи, но успеваю лишь заметить, как он пропадает из поля моего зрения, проходя коридором, образованным каменной стеной слева и стеклянной справа. Дешевый прием. Выдает неуверенность в своей способности нагнать на меня страху без дополнительных трюков. Но это некстати. Неуверенность зачастую переходит в агрессию.
– Что ж, пусть будет Кеплер. Эта фамилия ничем не хуже других.
– Где Койл?
– Не скажу.
– Не скажете?
– Вам нужен Койл, мне нужна свобода. Такова ситуация, и в ней пока ничего не меняется.
– Вы недооцениваете свою важность для нас, Кеплер. – Вот он снова стал виден, как оса, кружащая над своей будущей жертвой. – Благополучие Койла нас очень беспокоит, естественно, очень беспокоит, и мы готовы сделать все, чтобы обеспечить его безопасность. Но вы для нас представляете даже бо́льшую ценность, что он должен был бы вам объяснить, если бы вы дали себе труд побеседовать с ним.
– Мы с ним разговаривали, – ответила я, пытаясь пожать плечами, сдавленными веревками. – Мы беседовали о жизни, любви, оружии и Галилео.
Кресло, в котором я сидела, было прикреплено к полу, но скрипнуло, стоило мне с усилием надавить на него.
– В чем причина такого интереса к Галилео?
– Если я расскажу, вы дадите мне стакан воды?
Юджин колебался. Каждый, кто ведет переговоры, должен понимать, что, даже собрав на руках все козыри, их надо пускать в ход, чтобы оставаться в игре.
– Мы не испытываем желания причинять хозяину вашего тела излишние страдания.
– Насколько я понимаю, ваше определение понятия «излишние» расходится с моим?
Легкий вздох. Бедный Юджин был похож сейчас на высокопоставленного менеджера, на котором лежит огромная ответственность. Интересно, у него повышается давление, болят плечи?
– Где Натан?
– Прикован к отопительной батарее с кляпом во рту, – ответила я. – Почему умерла Жозефина?
– Вас, кажется, очень волнует ваша бывшая хозяйка?
– У нас с ней был договор.
– И все же вы позволите причинить вред телу, в котором находитесь сейчас?
– Я ничего никому не позволяю, – отозвалась я. – Вы сами принимаете решения и действуете соответственно. Повлиять на них не в моей власти. Чтобы жить, мне необходимо тело. Я умру, если умрет его настоящий владелец. Так что давайте не осложнять моралью вопросы простой биологии.
– Где Натан?
– Видите, мы могли бы с вами помочь друг другу.
Юджин прекратил кружение и повернулся ко мне лицом. Он показал мне карту памяти в форме пингвина, которую я положила в карман Элис.
– Что это такое?
– Автобиография.
– Вероятно, компьютерный вирус? Или же… что-то более сложное? Вы сами составили программу или попросили помочь друга?
– Я – призрак. Всем известно, что мы позорно невежественны.
– Стало быть, у вас есть друзья.
– Или друзья друзей. Порой в таких вещах начинаешь путаться сама.
– Кажется, вам нравится компания.
– Нравится. Коллекционировать людей легче, чем неодушевленные предметы. Кстати, вы проверялись на предмет изнасилования? – обратилась я к Элис, которая остановилась у угла клетки.
Она поджала губы, но выражение ее лица осталось прежним.
– Разумеется, проверялись. Но поверьте, моя сдержанность не вызвана недостатками вашего тела. Просто секс в сложившейся ситуации стал бы непростительной потерей времени.
– Кеплер! – Резкий оклик Юджина заставил меня вновь переключить все внимание на него. Он поднял флешку так, чтобы я могла лучше видеть ее, а потом положил на пол и с силой вдавил каблук в это изделие из кремния и резины. – Вы непременно скажете, где Натан. У вас нет другого выхода.
Когда он приподнял ногу, я чуть склонила голову набок и увидела расплющенное электронное устройство, которое было едва ли не шедевром в исполнении Сперматозавра.
– Могу рассказать вам о временах, когда встречалась с Кеннеди, – предложила я. – Или о тридцати секундах, проведенных в роли Черчилля. Позвольте поделиться с вами историями о богатых, знаменитых, но уже умерших. Или вы хотите узнать, каково было чувствовать – на самом деле чувствовать – себя чернокожим, молодым и свободным, стоя рядом с трибуной, с которой выступал Мартин Лютер Кинг? Я слушала его речь и знала, точно знала, что страдания моего народа – это не стигмат, а знак отличия, который следует носить с гордостью, что погибшие пали не зря, став теми гигантами Ньютона, которые помогали нам подниматься все выше и выше. Впрочем, скорее всего, – печально заключила я, – вас вовсе не интересуют чужие точки зрения. Так что продолжайте. Делайте то, что задумали… Между прочим, кто я такая? – Я попыталась рассмотреть саму себя. Во мне плескался излишек пива и происходила борьба между жиром и мышцами за окончательную победу в процессе обмена веществ. – При мне нашли удостоверение личности?
– Вы утверждаете, что вам не безразличны судьбы хозяев ваших тел, и в то же время позволите причинить боль плоти, в которую облечены сейчас?
– Меня довели до крайности, – ответила я. – Вы причините мне вред независимо от того, в чьем теле я нахожусь. Быть может, идеальным решением стало бы мое перемещение в одного из ваших подручных? Тогда вы могли бы избивать, пытать, мучить своего собственного подчиненного. Вам не кажется, что это было бы справедливее? Этот человек… Я обратилась просто в случайного прохожего. Ни в чем не повинного, а вот ваши сотрудники согласились работать, зная, на что подписываются… – Я прервалась и улыбнулась: – Хотя нет. Едва ли они понимали это до конца. Но они все равно могли догадываться о вероятности возникновения обстоятельств, схожих с той ситуацией, в которой сейчас оказались мы с вами. Так что продолжайте. Будьте мужчиной. Я никуда не денусь.