– Ух ты! А я, похоже, люблю заглядывать в спортзал!
– В Гарварде ты занимался тхэквондо.
– Да, это заметно, – с восторгом сказала она, поворачиваясь перед зеркалом то так, то эдак. Потом подняла руки и напрягла мускулатуру, аж пискнув от удовольствия.
– Сколько времени нужно, чтобы отпустить бороду? Как считаешь, мне пойдет борода?
– Морган и так бреется раз в четыре дня, причем не слишком тщательно.
– Нет, нужна настоящая борода. Добавит мужественности. Сколько у меня на счету в банке?
– Пятьдесят тысяч долларов.
– А чем я занимаюсь?
– Ты собираешься начать работу над диссертацией.
– Я, стало быть, обладаю высоким образовательным уровнем?
– Очень высоким.
– А диссертация на интересную тему?
– Нет, – признала я. – Видишь ли… Для этих целей так даже лучше.
– Отлично. Я вообще обойдусь без ученой степени. Лучше скажи – мне самому плохо видно, – у меня красивая попка?
Я посмотрела на его задницу.
– Даже очень.
Он громко шлепнул себя ладонью по ягодице, а потом стал ощупывать бедра, живот, грудь.
– Черт! Вот только с тхэквондо могут возникнуть проблемы, верно?
– Будешь всем говорить, что давно не практиковался. Я посчитала, что ты даже сможешь извлечь из этого пользу.
– Вообще-то так и будет, хотя я всегда предпочитал быть парнем попроще. – Его взгляд прошелся по гостиной Моргана и задержался на гардеробе. Открыв дверцы, Янус скривился, но потом улыбка вернулась на его лицо. – Что ж, завтра же придется отправиться по магазинам.
– Ну, так ты берешь его? – спросила я, с трудом сдерживая нетерпение.
В ответ на мой вопрос сначала раздался театральный вздох, но потом он с радостной ухмылкой закивал:
– Только один вопрос. Как думаешь, мужику можно носить желтое?
Янус была Майклом Питером Морганом в течение тридцати лет. Он женился. Завел детей. Жил припеваючи и, насколько мне известно, ни разу не прыгнул в сторону. Подобную роскошь сможет вам обеспечить только «агент по недвижимости». Причем эта роскошь заключается в том, чтобы годами ссориться по пустякам с женой, волноваться из-за удорожания ипотеки и ходить к врачу, когда врастает ноготь на большом пальце. Это роскошь иметь друзей, любящих тебя за твои слова и мысли, роскошь наград, полученных за собственные упорные труды. Это имя, это личность, которую с годами ты действительно начинаешь считать своей единственной и неповторимой. Жизнь почти в ее реальном виде.
Право, не знаю, как бы сложилась судьба настоящего Моргана, если бы мы дали ему шанс. Вопрос «А что, если бы?» не должен излишне заботить «агента по недвижимости». Главное: тебе нравится то, что ты видишь?
Глава 51
Не знаю, сколько они потратили времени, чтобы добраться до дома у станции метро «Ратхаус Штеглиц». И обнаружили, что Натана Койла там никогда не было.
Юджин, снова облачившись в полный костюм противохимической защиты, вошел в комнату, потом сразу же в другую – то есть в мою стеклянную клетку, не вымолвив ни слова. Он приблизился ко мне, отвел правую руку к левому плечу и что было сил ударил меня по лицу тыльной стороной ладони.
Получилась скорее пощечина, чем настоящий удар, но шок сотряс меня от макушки до кончиков пальцев ног.
– Где Натан? – спросил он.
Я помотала головой. Он ударил меня еще раз.
– Где Натан? – И снова: – Где Натан?
На четвертом ударе его рука сложилась в кулак, и кресло опрокинулось набок. Мой череп стукнулся о жесткий пол так, что из нижней челюсти выпал зуб, и я подумала: «Кому-то этот зуб еще дорого обойдется», – отметив про себя, как затрещало дерево кресла при падении.
Устав избивать меня руками, он пустил в ход носки ботинок, и, когда в третий раз ударил меня по почкам, внутри у меня что-то лопнуло. Ощущение возникло примерно такое же, какое бывает, если вскрывается волдырь на натертой ноге. Какая-то теплая жидкость разлилась по моим внутренностям в тех местах, куда попадать ей было не положено.
Если бы он перестал избивать меня, я, возможно, нашла бы вариант ответа на его вопрос. Но он не прекращал избиения, не давая мне ни шанса, а когда наступил каблуком на мой мизинец, сломав его, до меня дошло, что личные проблемы Юджина мешали ему сохранять достоинство истинного профессионала. Потом он наступил на сломанный палец снова, и мне стало уже совсем не до размышлений.
– Где Натан?
– В Штеглице, – с трудом выдохнула я.
Юджин нанес мне еще один удар.
– В Штеглице? – Он сгреб пучок моих волос, пальцы в перчатках впились в кожу у меня на голове, когда он подтянул мое лицо ближе к своему.
– Ты умрешь прямо здесь, Кеплер!
У призраков есть только один защитный прием, одно защитное движение – перемещение. И мы перемещаемся.
Рассказывают то ли легенду, то ли быль об одной из нас, которая, спасая свою жизнь, спряталась в теле беременной женщины. Та была на восьмом месяце, но, когда командир группы истребителей призраков потребовал от нее назвать свои имя и фамилию (которых призрак, естественно, знать не мог), она нашла себе убежище в единственном доступном месте. В теле ребенка, находившегося в чреве матери.
О том, как завершилась эта история – жизнью или смертью, – каждый рассказывает на свой лад, но важно главное: загнанный в угол призрак никогда не вступит в борьбу, а предпочтет бегство.
Но сейчас для меня настало самое подходящее время нарушить традицию. Я что было мочи ударила лбом в визор на шлеме Юджина. Вырвав большой клок волос из моего скальпа, Юджин подался назад. Тонкий пластик треснул. Я перекатилась на колени, а потом всем телом обрушилась на лежавшее набоку кресло.
Где-то внизу с хрустом разломились пластмассовые наручники. Я попыталась двигать руками и обнаружила, что одна из них свободна. Дерево кресла раскололось, но моя вторая рука все еще оставалась прикованной к ручке и оторвавшемуся сиденью, что могло стать либо отяжеляющей бегство помехой, либо опасным оружием. Я подняла взгляд на ошеломленное лицо Юджина и нанесла ему мощный удар куском отделившегося от кресла дерева. Трещина на поверхности визора превратилась в сплошную сетку паутины. Моя импровизированная палица опустилась на правый висок Юджина, и он завалился на бок. Остальные тоже пришли в движение. Кто-то тянулся за тазером, Элис – за пистолетом. Я попыталась атаковать их, но мои ноги оставались скованными, и я лишь повалилась вперед. Тазер привели в действие, но я прикрылась от него сиденьем кресла. Электроды с шипением ударились в него. Я одновременно ощутила ладонями вибрацию от электрического разряда и услышала двойной хлопок пистолета. Чья-то рука обхватила меня сзади за шею, сдавив так сильно, что я услышала, как пульсирует в ушах кровь, а зрение затуманилось. Юджин коленом пытался прижать меня к полу, пальцами нащупывая яремную вену, но я изловчилась развернуться, захватить скованными ногами его колени, откинула голову назад и в приступе истерического смеха снова врезалась лбом в треснувший визор.
Пластик теперь разлетелся на куски, порезав мне лоб, щеки, глаза. Чьи-то легкие – мои? – издали истошный крик. Пистолет снова выстрелил, и, когда пуля пробила мне лопаточную кость, я лбом прижалась к лицу Юджина. Раздался новый выстрел. Тело, лежавшее подо мной, дернулось, вскрикнув от боли, судорожно хватая ртом воздух, но я сохраняла прежнее положение, вцепившись в горло человека в форме охранника катка, которая на спине вся пропиталась кровью из ран от пистолетных пуль. Одна пуля угодила ему в лопатку, а вторая вскрыла легкое с характерным хлопком, с каким вскрывают банку колы. Он смотрел на меня непонимающим взглядом, стараясь дышать, но чувствуя, что его легкие заполняет теперь не воздух, а кровь.
Мертвец у меня на руках. Его язык вывалился из окровавленного рта, глаза закатились. Он умер, так ничего и не успев понять. Я приподнялась. Осколки разбитого визора посыпались внутрь костюма.
Я подняла взгляд. Элис смотрела на меня, держа пистолет двумя руками и целясь мне в грудь.
– Леонт![9] – хрипло воскликнула она, продолжая пристально вглядываться в меня, но пока в ее глазах не читалось никаких мыслей. – Леонт! Твой костюм поврежден, Леонт!
Я вспомнила, что ноги у меня теперь свободны, и попыталась подняться, ощущая шрам на каждой мышце. Сдавленность в груди, боль в ребрах, привкус крови во рту, звон в правом ухе. «Интересно, – мелькнула мысль, – а помнил ли Юджин, как чувствуют себя нормальные люди, пока вот это состояние постоянной физической муки не стало для него привычным?»
– Леонт! Сэр! – дрожал голос Элис, но не пистолет в ее руках.
Я вспомнила телефон Койла: Эол, Цирцея. Пароль и отзыв. Элис вызвала Леонта, и Юджин должен был отреагировать… бог его знает как.
Я сделала шаг по направлению к ней, и когда ее палец снова начал давить на курок, чтобы выстрелить, покачнулась, беспомощно упала на четвереньки, и моя ладонь поскользнулась в луже крови, вытекшей из совершенно незнакомого мне человека. Человека, погибшего вместо меня и лежавшего рядом с остекленевшими глазами.
Я встретилась взглядом с Элис. Она знала, что я не Юджин, хотя никак не могла заставить себя поверить в это. Не издав ни звука, я резко бросилась с пола, потянувшись к ее голове, чтобы сорвать прикрывавший ее шлем. Раздался выстрел. Я почувствовала удар где-то в области живота. Она стреляла низко, все еще оставаясь в нерешительности, и такой выстрел не мог остановить меня. Я врезалась в нее, вытолкнула назад сквозь открытую дверь стеклянной клетки и опрокинула на пол. Встала коленями ей на грудь, стараясь разодрать ее костюм, а по моей ноге струилась кровь, да еще кто-то навалился сзади, пытаясь меня оттащить. Локтем я с силой ударила нападавшего в живот, услышала его стон и в этот момент сумела просунуть палец под шлем Элис и приподнять его – всего на какой-то дюйм, потому что она обеими руками уперлась в меня, отталкивая в сторону. Я видела перед собой небольшой участок ее ничем не защищенной плоти и, когда какой-то мужчина снова навалился на меня сзади, незаметно для него прикоснулась к ее шее и прыгнула.