Я купила час доступа в Сеть в круглосуточном кафе, где оказалась в пестрой международной компании сыновей, выходивших на связь с мамочками на Тайване, страдающих бессонницей любителей покупок в Интернете и притаившихся по углам поклонников порнографии.
Начала я с того, что перевела на свое имя триста евро, которые смогла снять в ближайшем банкомате. Всего за одно евро я купила себе сосиску в тесте с лотка уличного торговца, из тележки которого валил пар. Он положил мне дополнительную порцию маринованного лука, воскликнув:
– Видать, тяжелая у вас выдалась ночка, мадам?
– Боже правый! – изобразила я удивление. – Неужели уже наступило утро?
За двести пятьдесят евро я купила небольшой портативный компьютер, который могла отныне считать своим, расположилась в самом уединенном месте самого затрапезного кафе, какое только смогла найти, и, подавляя в себе желание немедленно сменить тело, усилием воли превозмогая боль и дискомфорт, вставила в разъем тот единственный предмет, который пока делал переход нежелательным, – свою извлеченную из желудка карту памяти.
Что я могла сказать об организации под названием «Водолей»? Если бы для защиты информации она приложила хотя бы половину тех усилий, какие были потрачены на охрану безопасности сотрудников, то мне нечего было бы ловить. А так… Электронная почта, папки, фото, счета, личные досье – документов было больше, чем человек способен прочитать за день и даже за неделю. И все это поместилось на небольшой игрушке, которой снабдил меня Сперматозавр 13.
Хотя по большей части это оказались довольно-таки банальные данные. Даже секретная организация убийц, прячущаяся за бетонными стенами, должна делать крупные заказы на туалетную бумагу. Даже у убийц кончаются канцелярские принадлежности.
Я провела поиск по ключевым словам Натан Койл, но обнаружила только электронную почту с красным флажком и пометкой: «Скомпрометирован». И все.
Я ввела фамилию Кеплер. Досье на дисплее было тем же, которое Койл имел при себе в Стамбуле, с единственным изменением. Теперь первая фотография изображала не Жозефину, а самого Койла. Я решила проверить другие имена.
Гекуба. Почти тридцать разных снимков и фамилий, охватывавших период в четыре с половиной года. На последней фотографии была запечатлена женщина в платке, голова свернута набок. В черепе и горле отчетливо виднелись входные отверстия от пуль. Труп лежал на ступенях Шенефельдплац. Гекуба запрыгнула в это тело, спасаясь бегством, но пробыла в новой коже всего одиннадцать секунд, прежде чем группа преследователей сделала роковые для нее выстрелы.
Другие фамилии, другие фото. Куаньин, умершая в теле пожилого мужчины, который пожертвовал жизнью, чтобы истерзанная плоть Юджина продержалась еще какое-то время.
Одно имя вело к другому. Кодовые клички. Некоторые мне уже были знакомы. Другие я видела впервые. Марионетка, отравленная в Санкт-Петербурге. Хуанг-ли, застреленная в Токио. Шарлемань[10], который, осознав, что ему не уйти от преследователей, внедрился в тело семилетнего мальчика и заявил: «Вы же никогда не сделаете этого, не посмеете убить ребенка!» И оказался прав. Потому что люди из «Водолея» не убили его сразу. Они препарировали мальчишку, проведя долгосрочный эксперимент на живом объекте, вырезая участки мозга один за другим в поисках чудодейственного механизма, который непостижимым образом избавил бы тело от призрака. Он уже впал в кому, сердце остановилось, но чье именно сознание угасло, в «Водолее» не разобрались, и труп неизвестного мальчика похоронили в безымянной могиле в поле на окраине Севильи.
Ученые из «Водолея» вообще смело экспериментировали на призраках. Или на истинных хозяевах их тел. Вероятно, Гекуба оказалась права, отказавшись от моего миндального печенья много лет назад.
Янус. Досье было обширным, но фрагментарным. Его начали вести в 1993 году с предположений о прежних деяниях Янус, в основном это были неверные гипотезы. Годы с 2001-го по 2004-й зияли пустотой, и дело возобновили, когда Янус на долгосрочных условиях внедрилась в тело, обитавшее в Барселоне. Причем оно страдало неизлечимой лимфомой, и даже меня удивило, как долго продержалась Янус в обреченной на смерть плоти.
На самой последней фотографии была изображена японка средних лет, сидевшая в парижском кафе в низко надвинутой шляпе и в шарфе, прикрывавшем подбородок. На столике лежала газета трехнедельной давности.
Галилео. Любопытство возобладало над осторожностью. Я открыла папку. Снимки, отрывочные сообщения. Снимок, датированный 2002 годом. Еще один – 1984-м. Доклад о том, что Галилео сел в такой-то самолет в такое-то время, но в полете переместился в тело другого пассажира. Еще фото – лицо вполоборота к камере, какая-то тень в окне, счет из ресторана, копия уведомления из банка о полном снятии всех средств. Эдинбург, 1983 год. Кто-то дал наводку людям, позднее вошедшим в состав «Водолея», и они почти поймали Галилео. Но «почти» никогда не считается.
Фотография Койла, сделанная в больнице. Он, весь в бинтах, лежит под капельницей. Трупы, лежащие на спине в ряд на пирсе. Виден черный нос корабля «Санта-Роза». В кадр попал полицейский, явно с трудом сдерживавший рвоту.
Таковы оказались скудные обрывки жизнеописания Галилео, и я просматривала их с нараставшим изумлением и крепнувшей уверенностью, что почти все здесь, за очень редкими, хотя и важными исключениями, было неверно. Мне оставалось выполнить последнюю задачу. Я провела поиск по ключевым словам Жозефина Цебула.
Глава 57
За три евро я купила билет до Зелендорфа. Дождь усилился, но дети только радовались ему, топая по все более глубоким лужам. Прохожие едва успели укрыться, когда мимо пронесся микроавтобус, поднявший тучу брызг.
Назад, в тихий дом на тихой улице, где, казалось, ничто и никогда не могло представлять для человека угрозы. Назад, к Койлу.
Когда я вошла, в доме стояла тишина, свет был выключен, комнаты пусты. Натан Койл лежал там же, где я его оставила, прикованный к холодной трубе радиатора, и спал, склонив голову набок.
Я бесшумно подошла к нему, держа свой миниатюрный компьютер под мышкой. Но все же пол предательски скрипнул у меня под ногой, и его тело дернулось, глаза мгновенно открылись, рука натянула цепочку. Чудесным образом кляп оставался на месте, и когда Койл полностью пришел в себя, в его устремленных на меня глазах промелькнуло сначала удивление, а потом ярость.
Я, Элис Майр, партнерша человека, называвшего себя Натаном Койлом, расположилась на полу вне пределов его досягаемости и открыла крышку ноутбука. Он издал сквозь кляп сдавленный звук; каблуки ботинок заскребли по полу.
– Хочу кое-что показать тебе, – сказала я.
Снова невнятные звуки, злость в выпученных глазах, побагровевшая кожа лица от бесплодных попыток с помощью одной лишь силы воли преодолеть все препятствия и наброситься на меня.
Я вставила флешку в гнездо и открыла файлы.
– Похищено из компьютера в «Водолее», – продолжила я. – Даже беглого взгляда достаточно, чтобы убедиться: я располагаю финансовой информацией, личными данными, электронной почтой, прочей перепиской, разного рода документами. Этого достаточно, чтобы уничтожить «Водолей» без особого труда, внедрившись в банковских служащих, клерков и прочий обслуживающий персонал. Ничего другого не потребуется.
Он снова изо всех сил натянул цепь наручников, издав животный горловой рев, приглушенный кляпом.
– Но я собиралась показать тебе нечто другое. Вот это. Смотри внимательно. – Я повернула к нему экран компьютера, чтобы он мог видеть фото по мере того, как я выводила их на экран.
– Это досье на субъекта, которого вы окрестили Галилео. Оно крайне скудное и отрывочное – заметно более бедное, чем почти все другие досье, включая мое собственное. Например, здесь мы видим снимок человека, сделанный в 1957 году, который мог быть Галилео, а мог и не быть им. А вот трупы с «Милли Вра», парома, пассажиры которого сошли с ума и поубивали друг друга по одному во время ночного плавания. А это фото, – я придвинула компьютер чуть ближе к нему, – человека, с уверенностью названного вами Галилео. Снимок 2006 года. Джентльмен из Нью-Йорка. Обрати внимание на безукоризненный костюм, модные черные ботинки, обработанные профессиональной маникюршей ногти. Можно понять, почему кому-то захотелось стать таким мужчиной. Это явный завсегдатай светских приемов и посетитель премьер самых звездных шоу. Но присмотрись повнимательнее. – Я постучала пальцем по точке на дисплее. – Место соприкосновения шеи и воротника. Понимаешь, о чем я?
На мгновение любопытство у Койла возобладало над гордостью, и в его глазах мелькнуло нечто вроде изумления, когда он заметил пятна крови от поврежденных сосудов на шее, отчетливо заметных чуть выше воротника сорочки.
Я продолжила развивать свою мысль:
– Большинство людей крайне чувствительны к тому, что касается состояния их кожи. Ведь ее видят посторонние, часто по ней выносят суждения о здоровье человека. И потому любую аномалию, всякую странность, не отвечающую образу, который они стремятся создать в глазах общества, люди стараются скрыть, спрятать. В данном случае не принято никаких мер. Какой из этого следует вывод? Либо этому джентльмену наплевать на свою внешность, что кажется невероятным, если принять во внимание тщательный подбор наряда, либо повреждения кожи настолько ему привычны, что он перестал замечать появление новых болячек. Как ты думаешь?
Казалось, что в оковах и с кляпом во рту Койл утратил способность думать. Он почти прекратил всякие попытки освободиться. Теперь он лежал спокойно, вглядываясь в снимок, который, вероятно, сотни раз видел прежде. В снимок мужчины, которого он считал Галилео.
Я дала ему возможность рассмотреть его повнимательнее, а потом перешла к следующему фото:
– Как насчет вот этого? Женщина, чуть за двадцать, красива. Ослепительно красива. Я бы хотела побыть денек в такой шкурке. А ты? Хотя бы часок так погордиться собой. Но приглядись. Приглядись как можно внимательнее. И обрати внимание на места, где края туфель упираются в лодыжки. Видишь кусочки пластыря? Ноги, стертые до крови. Ты скажешь, это расплата за стремление к красоте, но я с тобой не соглашусь. Ничто так не раздражает, как неправильно подобранная пара обуви. А ваше досье утверждает, что Галилео носил тело этой женщины три месяца! – Я продемонстрировала ему еще несколько снимков в ускоренном темпе. – Волдыри на ногах. Снова кровавые мозоли. А потом еще вот это! – Я показала другую фотографию, другое лицо. – Ты действительно считаешь, что