которую я испытала… Ты не поверишь, но в теле Моргана я продолжала регулярно посещать дантиста. Вот только тошнота. И чувство, что ты заперта в умирающем человеке и помочь ничем нельзя. Твое тело отравляет тебя изнутри, выворачивает тебя наизнанку. Это было… А Пола держала меня за руку и… Я даже не собиралась ничего делать. Все произошло так быстро. Я – Морган, а через секунду он уже лежит в постели рядом со мной, и у него выпадают брови. Он кричал, вопил в голос: «Кто вы такая? Кто вы такая? Что происходит?» И так громко, что в спальню вбежала Эльза. Она прибежала к папочке. Помочь мне справиться, а я… даже не знаю. Я ведь не собиралась переключаться. Я все испортила. Когда Эльза вошла и увидела меня – увидела Моргана, – а он даже не узнал ее. Лицо ее было для него совершенно незнакомым. Все кончилось. Одна секунда, одно лишь мгновение, крошечный миг и…
Она осеклась и отвернулась от меня. Я ждала.
– Моя жена, Пола. Она меня обманывала. У нее был жестокий артрит, пальцы скрючивало от боли. А она говорила: «Все прекрасно, не о чем волноваться, вот тебе еще подушка под голову». Но я вошла в нее, и мои пальцы оказались… Каждое движение отдавалось болью вплоть до локтя, поднималось к челюсти, каждое движение, и так все время. Но она лгала мне, приносила еду и держала в полном неведении. Моя жена меня обманывала. – Янус рыдала, плакала молча, спрятав голову. Только плечи сотрясались.
Я, тоже безмолвно, обняла ее покрепче. Больше мне ничего не оставалось.
Когда солнце уже полностью взошло, я спросила:
– Знаешь, почему я бросила работу агента?
Она сидела на подоконнике и ела тост с медом, а я продолжала:
– Был случай в Эдинбурге. Сделка, которая закончилась скверно. Призрак, которого… Короче, я думала, что хорошо его знаю. До тебя доходят слухи, но ты ни в чем не уверена, пока это не случится именно с тобой. Я продала ее. Сообщила всю информацию о ней кое-каким людям.
– Что за люди?
– Те, кто убивает призраков.
– Почему?
Я немного подумала и пожала плечами:
– Наверное, потому, что посчитала: таким, как она, не стоит жить дальше.
Янус только рассмеялась.
Через двенадцать часов Янус исчезла, а Амброзия Джейн оказалась в реанимации. Врачи обследовали ее на сотрясение мозга, на вероятность изнасилования, на психологический срыв. А как еще объяснить четыре месяца, словно пропавших бесследно? Она села в автобус в Тампе, а очнулась на южном пляже с шелковым платком на плечах.
Неделю спустя в мою квартиру, снятую на имя Карлы Эрнандес, пришло письмо. От него пахло лавандой. Подпись гласила: «Твоя попутчица и подруга».
В конверте лежало приглашение в «Фэйрвью руаяль» – плавучий ресторан с громкой музыкой и дешевым вином. «Пожалуйста, приезжай, если сможешь. Там обещают фейерверк».
…До тебя доходят слухи. Фрегат в 1899 году у берегов Гонконга. Крейсер в 1924-м, паром в 1957-м. «Милли Вра», «Александра», «Санта-Роза». Но ты не веришь, что подобное может случиться с тобой.
Точно так же, как красивый мужчина в парижском кафе не замечает людей в комбинезонах из лайкры, которые явились, чтобы расправиться с ним. Они были там все время, но он и мысли не допускал, что они пришли за ним.
Я отправилась в порт Майами, чтобы выпить на борту «Фэйрвью руаяль». Когда судно отчалило от пирса и вышло в море, я стала искать Янус, но она нашла меня сама.
Она предстала молодой чернокожей женщиной с мягкими, округлыми чертами лица и обритой головой.
– Карла? – удивленно спросила она. – Каким ветром тебя сюда занесло?
– Я получила приглашение. Подумала, оно от тебя.
– Но я тебе ничего не посылала.
Вот он – этот момент. Секунда озарения, когда в тебя зубами впивается страх. В это мгновение паранойя поднимает голову и шепчет: «Бойся меня. Я ведь с самого начала была права». Ты идешь назад или вперед; выбор здесь крайне важен.
– Нам надо убираться с этой посудины, – выдохнула я.
– Но, Карла…
– Нам надо убираться с этого корабля!
Янус больше не спорила.
Я – разудалый гуляка с пакетом таблеток в кармане и сильным запахом водки изо рта, официант, с мозолями на ногах и в брюках, которые жмут в промежности.
Я моряк в почти детском белом матросском костюмчике, стучащий в двери капитанского мостика и кричащий: «Срочное сообщение, сэр! Радиограмма, сэр!»
Я – капитан корабля, который разворачивает свое судно обратно в сторону берега как можно быстрее. Янус – мой старший помощник – стоит, сложив руки на груди, не сводя глаз с гулянки на палубе внизу.
– Это не может быть бомба, – говорит она, то есть он – молодой человек, у которого даже белые носки на пуговицах. – Бомба уже превратила бы нас всех в мертвецов.
– Быть может, они не хотят случайных жертв.
– Они?
– Да, они. Кто бы это ни был на сей раз.
Его взгляд пробегает по моему лицу, а потом возвращается на танцульки внизу.
– Тебе уже приходилось с этим сталкиваться, – бормочет он.
– Да, была пара случаев.
– Быть может, это все же не ловушка?
– Ты сама-то в это веришь?
– Нет.
Я веду судно прямо к железобетонным причалам торговой части порта, к плоским железобетонным причалам, бортам контейнеровозов, высоко возвышающимся над водой тяжелыми монолитами.
– Когда пристанем, – шепчу я, – ничего не дожидайся. Просто беги.
– Могла бы мне этого и не говорить, милочка.
Я морщусь. Старпом не обращается к капитану интимным «милочка». Все не так. Даже слова не те, произнесенные не теми губами. И это отвратительно. В другое время, в другом месте я бы разразилась ругательствами. Но не сейчас.
Медленно, как величавого быка, осторожно, как стельную корову, я плавно подвожу судно к пирсу.
Янус не нужен канат. Дождавшись, когда корабль замедлил ход, она прыгает на берег. Я глушу двигатели и, когда мы ударяемся бортом о железобетон, тоже перемахиваю за борт, неуклюже приземляюсь на подвернувшуюся лодыжку, выпрямляюсь и бегу, направляясь в сторону земной тверди.
Янус уже добежала до забора из металлической сетки, окружавшего территорию порта, и в этот момент кто-то сзади, вероятно, какой-то сбитый с толку официант, заметив, как капитан и старший помощник бегут с корабля, кричит:
– Эй!
Я продолжала свой бег, не зная, где нахожусь, направляясь к уже видным отсюда огням города. Между мною и ими пролегала пустынная дорога с подъемными кранами по одну сторону и желтыми громадами контейнеров размером с дом каждый – по другую. Вдоль внешней протяженности забора были припаркованы машины. Видны приземистые постройки с грозными надписями: «ТАМОЖНЯ И СЛУЖБА ИММИГРАЦИИ – ПОДЧИНЕНИЕ ПЕРСОНАЛУ ОБЯЗАТЕЛЬНО!» Янус бежала впереди, между огромными ящиками, сквозь подсвеченную натриевыми лампами ночь к стальным воротам и пролегавшему за ними шоссе. И только тут до меня дошло, что на нас никто не обратил бы внимания. Мы были в полной безопасности, одетые в свои форменные мундиры, пока не бросились бежать.
– Янус! – окликнула я, слыша ее тяжелые шаги. – Янус!
Находившаяся всего в нескольких метрах от ворот, Янус обернулась на мой крик и упала.
Раздалось жужжание разозленной осы и звук попадания. Янус распласталась на асфальте с подогнутыми ногами. Крови я сначала не заметила, но, когда прижалась спиной к одному из ящиков и присмотрелась к телу, лежавшему в каких-то десяти футах от меня, увидела, как она начала растекаться. Сначала очень быстро, а потом вдруг совсем медленно по мере того, как лужа делалась все обширнее. Кровь хлестала из спины, из отверстия, оставленного пробившей легкое пулей, и до меня уже не в первый раз дошло, до чего же предсказуемы призраки. Выбирай цель и отстреливай по одному. Тот, кто стрелял в нас сейчас, знал наши привычки.
Я огляделась и увидела только темные коридоры проходов между нагромождениями ящиков, сетчатый забор и ворота с навесным замком. Янус лежала на совершенно открытом пространстве головой в мою сторону. Я видела, как шевелятся ее губы, на которых пузырилась и пенилась кровь. Она хотела что-то сказать. Я придвинулась чуть ближе, но по-прежнему не отрывала спины от ящика. И скоро оказалась всего в полутора футах от нее.
– Ка… ка… ка…
Звуки, которые могли быть началом имени.
Левая рука Янус была вытянута в мою сторону, а правая уже лежала неподвижно: жизнь медленно покидала тело. Воздух вырывался из отверстия между раздробленными ребрами. Я, вероятно, даже могла бы дотянуться до ее руки, не подставляясь сама, и втащить ее в укрытие. Лужа крови коснулась носка моего ботинка.
Я выгнулась, ухватила Янус за запястье и потянула изо всех сил, протащив ее по поверхности кровавого пятна. При этом ее торс начало непредсказуемо разворачивать.
Снова грянул выстрел, и Янус дернулась. Я видела, как расширились и округлились ее глаза. Когда пуля снова ударила ее в грудь, она резко выдохнула, капли крови забрызгали мне лицо, а Янус прыгнула. В единственное доступное ей сейчас тело.
Я вскрикнула, Янус тоже. Мы – две в одном – визжа, повалились назад, на ящик, я прижала руки к голове, а Янус подтянула колени к нашему, теперь общему, подбородку. И мы кричали, чтобы заглушить крик в ушах, кричали, чтобы утихомирить чувство, словно мозг разрывало на части, кричали, потому что наши кровеносные сосуды переплелись, оптические нервы спутались, глаза наполнились слезами, как расплавленным металлом, а нос залила не менее горячая кровь. Все тело дергалось и разрывало само себя. Я попыталась перекричать ее:
– Янус!
Но то, что лежало передо мной, было мертво, и кто-то другой шевелил теперь моим языком, а мои легкие не справлялись с дыханием двоих.
– Не могу… Убирайся… Помогите! Не могу остановиться… Не могу дышать!
Собрав все силы, я оттолкнулась от ящика, встав на четвереньки, а Янус между тем пыталась заставить нас подняться, поэтому одно колено оставалось согнутым, другое же норовило выпрямиться. И я крикнула:
– Стрелок! На кране… Должна двигаться… Тело! Добудь себе тело!