Элиот возился на песке.
– Вытяни руки, Лейни.
Лейни подчинилась, потому что больше всего ей хотелось обвить свои руки вокруг его жаркого тела. Она развела руки в стороны и задержала дыхание. Ничего не происходило, и вдруг… на ее руки опустился клубок холстины и застежек.
– Подержи это, а я проведу тебя обратно к лодке.
Возбуждение сменилось разочарованием еще до того момента, как Лейни обхватила руками снаряжение, не давая ему упасть прямо на песок.
Никаких попыток усилить эйфорию от полета? Просто… обратно к лодке? Но Лейни не собиралась показывать Элиоту свое разочарование. Она отвела взгляд и сосредоточилась на том, чтобы позаботиться о снаряжении.
Вместо того чтобы подставить ей руку, Элиот сплел их пальцы, и они пошли по направлению к плещущемуся прибою.
– Вода чистая, – комментировал он, – и до лодки нужно пройти вброд десять метров. Когда мы туда доберемся, я заброшу тебя на борт.
Они миновали Дэнни, ожидавшего своей очереди, и Лейни благодарно улыбнулась ему за то, что он управлял лодкой. Она точно не позволит разочарованию от своих неоправданных надежд на поцелуй убить все удовольствие от этого в целом прекрасного дня. Она впервые путешествовала на скоростной лодке. Она летала, черт возьми! Она поднялась на высоту в двести пятьдесят метров, словно одна из ее пчел.
Элиот положил ее руку на борт, и Лейни почувствовала, как лодка покачнулась, когда он забрался внутрь. Мгновением позже Элиот освободил ее от снаряжения и вскоре вернулся, чтобы перенести ее в лодку. Лейни скользнула вдоль его тела и почувствовала под ногами твердую палубу.
Глава 9
Удивительно, но Лейни абсолютно выбилась из сил, хотя весь день практически ничем не занималась. Наверное, это из-за морского воздуха. Пока Элиот управлял полетом своего друга, она свернулась калачиком на уютных кожаных сиденьях лодки и наслаждалась морским ветром.
Когда Элиот помогал ей перебраться на борт лодки, Лейни почувствовала, что молния его купального костюма расстегнута, и это вызвало волнующее воспоминание о широких плечах, надежной груди, сильных руках, перенесших ее из воды в лодку. И именно так она воспринимала его теперь – как воспоминание тепла, соли, запаха и мягкой кожи, под которой прощупывались мускулы.
Кому вообще нужно зрение?
Чуть позже они вернулись в машину. Лейни отвернулась к окну, пытаясь еще раз мысленно воспроизвести события сегодняшнего дня.
– Ты не спишь?
Лейни повернулась в направлении его медового голоса.
– Нет.
– Твои глаза были закрыты. Ты устала?
– Немного. Но это приятная усталость.
– Зачем ты вообще открываешь веки?
– Для глаз естественно положение с прикрытыми веками, но это отпугивает зрячих людей. Поэтому в детстве мама учила меня держать их открытыми, несмотря ни на что.
– Ради удобства других?
– Все мое детство я разрывалась между матерью, стремящейся помочь мне приспособиться, и отцом, убеждающим, что я не обязана это делать.
Лейни сказала это вслух? Усталость явно была сильной.
– Моя мать жила по принципу «Не высовывайся», – сказал он. – Так что разногласия между родителями и детьми – обычное дело. – Он помолчал. – Лейни, то, что ты не видишь меня, не значит, что я тебя не вижу. – Элиот прочистил горло. – По крайней мере, стараюсь.
– Правда?
– Ты думала, твои глаза не выражают мыслей? Смысла? Или что они не выдают тебя?
– Честно, я не знаю, что можно увидеть в глазах другого человека, зрячего или слепого. Что в них особенного?
– Глаза сверкают. Они вызывают на испытание. Они возражают. Они лгут. Они разоблачают. Они показывают, что человек чувствует, что бы он при этом ни говорил.
Это звучало ужасно.
– А как же тогда сохранять секреты?
– Некоторые люди этого не делают.
– Значит, «глаза – зеркало души» – это правда? Я думала, это просто крылатое выражение.
– Зависит от того, есть ли у человека душа, чтобы ее увидеть.
Элиот говорил о ком-то конкретном?
– Думаешь, лучше, что я не вижу тебя?
– Я бы хотел смотреть в твои глаза, зная, что и ты видишь меня. Читаешь меня. Узнаешь меня. Но слишком активный зрительный контакт во многих людях вызывает сопротивление.
– А ты можешь смотреть на меня сколько захочешь?
– Когда твои глаза не видят, они заняты другими интересными вещами, – пробормотал он. – И они говорят мне много того, что ты не считаешь нужным произнести.
Лейни вновь повернулась к нему, не веря в то, что слова Элиота могут оказаться правдой.
– С чего бы моему телу использовать глаза без моего разрешения?
– А зачем вообще слепой женщине пользоваться мимикой? На твоем лице можно прочитать гамму разнообразных эмоций, а ведь тебя никто специально не учил их выражать. Некоторые вещи действительно врожденны. Удовольствие и злость, несчастье и…
Она нахмурилась.
– И испуг. Да, он часто отражается на твоем лице. Думаю, зрячие с годами учатся контролировать выражение своего лица, а у тебя все на лбу написано.
– Не буквально, я предполагаю?
Его смех разлился теплом по ее телу.
– Нет, не буквально. Но твое лицо очень… искреннее. Хочешь пример?
Да, Лейни очень хотела.
– Сегодня на песчаной отмели ты была расстроена, что я тебя не поцеловал.
Лейни выпрямилась на сиденье и только тогда поняла, как комфортно ей в нем было.
– Нет!
– Да. Я уверен.
– Нет, ты не можешь быть уверен.
– Ты хорошо скрываешь свои эмоции, но глаза тебя разоблачили.
О, похоже, Элиот просто раздувается от гордости.
– Нет. – Это прозвучало неубедительно даже для ее ушей.
– Я хотел поцеловать тебя, – проговорил он.
Лейни задохнулась:
– Но почему тогда…
– Из-за того, что сказал Дэнни. Он просил меня не пользоваться твоей расслабленностью в тот момент, когда тебя захлестнула эйфория от полета. И это заставило меня задуматься. Когда я в следующий раз тебя поцелую, хочу быть уверен, что ты делаешь это не под наплывом переполняющих тебя эмоций.
Лейни сложила руки на груди:
– Ты много на себя берешь. Не уверена, что захочу, чтобы ты меня еще раз поцеловал.
– Захочешь. – В голосе Элиота слышалась улыбка.
Лейни опустила голову и выругалась про себя.
– Не переживай, Лейни. Твоя честность – это сила, не слабость.
– Это уязвимость.
– Ты не хочешь быть уязвимой?
– Какое мне дело до того, что меня читают как открытую книгу?
– У меня есть предложение. Каждый раз, когда я буду понимать что-то по выражению твоего лица, я буду говорить об этом. Мы будем равны.
– Значит, по меньшей мере, я буду знать, что в мою внутреннюю жизнь вторглись?
– Соглашайся, Лейни. Как будто ты не считываешь все мои полутона или температуру моей кожи?
Она рассмеялась.
– Даю слово джентльмена, что буду честен с тобой в том, что вижу и думаю, когда смотрю на тебя. Если ты пообещаешь мне такую же откровенность со своей стороны.
– Я всегда честна с тобой.
Слова Элиота заставляли задуматься – в них была доля правды. Лейни действительно считывала информацию о людях множеством способов, о которых он, возможно, даже не догадывался.
Она глубоко вздохнула:
– Хорошо. Начнем прямо сейчас?
– Да. – Его голос никогда не звучал так неуверенно.
– Я чувствую, что ты хочешь меня поцеловать, и я…
Это было не столь уж забавно.
– И ты не хочешь?
– Нет.
В его словах послышалась обида.
– Могу я спросить почему?
Она вновь набрала воздух в легкие:
– Потому что я решила, что хочу взять все в свои руки. Поцеловать тебя. Сегодня ночью в шале. И даже представила себе, как это будет.
Обида сменилась напряженностью.
– И как это произойдет?
Лейни вздернула подбородок:
– Очень даже хорошо.
Возможно, глаза сказали гораздо больше, потому что она чувствовала, как в ее душу проникает жар его тела.
– Я был бы глупцом, если бы разрушил этот чудесный план.
Лейни поздоровалась с родителями и отправилась в душ, чтобы смыть соль с кожи и волос. Ей хотелось чувствовать себя во всеоружии. До сегодняшнего дня она недоумевала, почему другие волнуются перед предстоящей встречей с мужчиной.
Ей хотелось, чтобы Элиот открыл шале и увидел, как она красива. Однако мимолетная мысль посоветоваться с мамой и попросить у нее помощи, быстро улетучилась. Келли часто использовала Лейни в качестве модели, и у нее в комнате была косметичка со множеством средств. Лейни нащупала ее и стала перебирать лежащие там предметы, открывая тюбики и изучая их содержимое.
Тени. Блеск для губ. Рассыпчатая пудра. Если пользоваться косметикой аккуратно, вряд ли ей удастся совершить что-то ужасное. Все равно макияж занял кучу времени, и Лейни понимала: Элиот сидит в шале, гадая, не забыла ли она о встрече. Или просто пошла на попятный.
Лейни действительно дважды была готова отказаться от встречи. Но решимость всегда являлась ее сильной стороной, так что она последний раз провела щеткой по волосам и свистнула Уилберу. Пес примчался из другой комнаты, теплый и сонный от жара камина. Он недоверчиво гавкнул, увидев снаряжение в ее руках.
– Мы проведем на улице не слишком много времени, – пообещала она. – Потом ты опять согреешься.
И Лейни тоже. Ей будет очень тепло. Лишь бы все получилось.
Дерзость поступка внезапно потрясла ее. Тайное свидание с мужчиной, причем мужчиной из города. Мужчиной, которого она может никогда не увидеть после этих выходных.
– Хей, – просунула она голову в спальню Оуэна.
– Чего тебе?
– Ничего. Просто скажи… я нормально выгляжу?
Ох, это было так неловко.
В его ответе слышалось недоумение:
– В сравнении с кем?
– Все на своих местах?
– Что?
– Забудь.
– Нет. Подожди. Ты что, накрасилась?
– Я правильно нанесла макияж?
– Правильно. – Типичная краткость Оуэна. – Ты сама это сделала?
– Да.