– Прощайте, мистер Макензи. Я пожелала бы вам успеха, но вы должны понимать, что конфликт наших интересов удерживает меня от этого. Прошу вас, не возвращайтесь сюда снова. Я не хочу, чтобы вы сбивали с толку Сэмми своими рассуждениями. – И Джуд не хотела, чтобы заодно разбилось ее сердце.
И, сколько бы она ни отрицала, ей много чего хотелось получить от Долтона Макензи, и чем больше она его узнавала, тем больше нуждалась в нем. Но он был из тех, кто привык одерживать легкие победы, и, что бы она ни сказала и ни сделала, этого не изменить.
– В этой долине вы злой ветер, нагоняющий грозу, готовую разразиться над всеми нами. И я предпочитаю укрыться от него.
Макензи ничем не выдал, как больно ранил его этот словесный выстрел. Джуд была права, от него не было ничего хорошего ни ей, ни кому-либо другому, но прежде это никогда не мешало ему. «Ни о чем не задумываться», – сделал он своим девизом. Но в данном случае его защита почему-то подвела его. А как еще он мог объяснить внезапную острую боль от правдивых слов Джуд, добравшуюся до самой глубины его души? Но позволить Джуд заметить его незащищенность было все равно что попросить ее увеличить трещину в его внешней обороне и превратить ее в пещеру – в пещеру, из которой он уже никогда не сможет выбраться. Долтон по опыту знал, как быстро можно обратить против него его нежные чувства, и решил ответить таким же образным замечанием:
– Боитесь, что вас сдует с ног, мисс Эймос?
– Да, мистер Макензи, боюсь. – Твердо посмотрев ему прямо в глаза, она застигла его врасплох, так что он даже не успел отвести взгляд. – Но я не могу этого позволить себе. Даже если это будете вы.
Ее грубая откровенность вырвала у него из груди сердце, превратив его в скромный трофей, а Джуд повернулась и гордо вошла в дом, который никогда не станет его домом.
Глава 14
– Время уходит, папа. Когда вы собираетесь прекратить это топтание на месте и сделать решительный шаг?
– Не спеши, Кэтлин… – Патрик Джемисон улыбнулся одной из своих робких, нерешительных улыбок, стараясь утихомирить свою беспокойную дочь.
– Вы таким же тоном разговариваете и с ними, словно любящий отец, бранящий своих детей. Неужели вы ожидаете, что люди станут слушаться того, кого не уважают?
Долтон следил за разговором между отцом и дочерью, глядя поверх бокала с вином. Это было хорошее вино, лучшее, которое можно купить за деньги, точно так же как лучшим было и все остальное в Свитграссе, включая самого Долтона. И после всего, что он видел и слышал, он задумался, имела ли в виду Кэтлин себя лично или владельцев ранчо, когда говорила об уважении и об отсутствии такового.
– Кэтлин, – Джемисон устало вздохнул, – ты молода, горяча и хочешь действовать, не задумываясь о последствиях. Ты забываешь, что эти люди, от которых ты мечтаешь поскорее избавиться, как от вредителей, когда-то были моими друзьями. Мы вместе осваивали эту долину, помогая друг другу подняться.
– Значит, вы хотите позволить им остаться, позволить пропадать ценным акрам земли, которые нужны нам для нашего собственного стада? Времена изменились, отец. Мы выросли, а они нет. Но разве это наша вина? Разве мы должны тормозить свой прогресс из какого-то ложного чувства верности людям, которые презирают то, чего вы можете достичь? Неужели вы будете добросердечны к кучке завистливых скваттеров, которые ненавидят вас за то, что вы обладаете тем, чего у них нет? А будь они на нашем месте, они бы поступили так? Не думаю. А как по-вашему, мистер Макензи?
– Из того, что мне известно о человеческой натуре, могу сказать, что те, кто что-то имеет, не хотят делиться, – спокойно отозвался Долтон, не соглашаясь с ней и подчеркивая этим личное отвращение к ее персоне, но на это последнее Кэтлин решила не обращать внимания.
– Видите, папа, ваша щедрость не ценится. Все, что вы делаете, только дает им время организовать сопротивление. Если вы нанесете удар сейчас, до того, как они успеют подготовиться…
– Удар? Ты имеешь в виду – напасть на тех людей, которых я знаю много лет?
– А разве вы не для этого наняли мистера Макензи?
Джемисон густо покраснел, потому что в ее острых словах была правда. Разве нет? Для чего же еще он хотел нанять платного киллера, если не для того, чтобы он делал то, что делал лучше всего? Чувствуя отвращение к самому себе и ко всей ситуации, которая толкнула его к таким ужасным действиям, он проворчал:
– А как, по-твоему, я должен руководить мистером Макензи, дорогая дочь? Я должен приказать ему перестрелять мужчин, женщин и детей в этой долине, как они перебили буйволов, чтобы расчистить для нас дорогу?
Это предложение возбуждающе подействовало на Кэтлин, ее нежные ноздри затрепетали, почуяв запах крови, но она была достаточно умна, чтобы не показать отцу упоение жестокостью, которую он совсем не желал воспитывать в собственном ребенке, и, прикрываясь нежной, женственной улыбкой, промурлыкала:
– Конечно, нет, папа. – Взмахнув ресницами, она кротко потупилась, чтобы скрыть горящий взгляд. – Вы делаете из меня какое-то чудовище, когда я думаю только о вас и о том, чего вы добились своим тяжелым трудом. Если вы хотите быть влиятельным человеком, когда в один прекрасный день Вайоминг станет штатом, вы должны завоевать уважение и преклонение тех, кто окружает вас. Я просто стараюсь помочь.
Джемисон легко попался на ее деланное сочувствие и раскаяние, потому что любил дочь. У Долтона не было таких шор, и он совершенно ясно видел все черные закоулки души очаровательной мисс Джемисон.
– Я не хотел поступать так подло, дорогая, – Джемисон похлопал дочь по изящной руке, – все это дело очень не приятно для меня. Если бы был другой способ, без того, чтобы причинять кому-либо зло… – Он замолчал, не закончив фразу.
– Возможно, я знаю такой способ. – Кэтлин просияла, получив возможность манипулировать отцом. – Эта женщина, Джуд Эймос… это благодаря ей они все держатся вместе. Без ее влияния остальные сдались бы.
Долтон замер, стараясь ни малейшим движением не выдать себя под острым, проницательным взглядом Кэтлин.
– Джуд Эймос? – Джемисон ненадолго задумался. – Из всех из них она больше всего склоняется продать свою землю.
– Да. И если она это сделает, другие, возможно, последуют ее примеру. Они смотрят на нее и прислушиваются к ее мнению. – Эта правда была приправлена гримасой отвращения, но Кэтлин сразу же улыбнулась. – Если это сможет помочь, папа, то я поеду и поговорю с мисс Эймос как женщина с женщиной. Быть может, я заручусь ее поддержкой, чтобы убедить остальных фермеров, или хотя бы уговорю ее не становиться на их сторону.
– Ты сможешь, Кэтлин? – с облегчением и надеждой спросил Джемисон, увидев возможность обойтись без применения силы.
– Утром я первым же делом отправлюсь туда. Быть может, мистер Макензи проводит меня? Мне кажется, он имеет некоторое влияние на мисс Эймос. – Ее мрачный взгляд пронзил Долтона, призывая его возразить.
– Не думаю, чтобы кто-либо мог оказывать влияние на мисс Эймос, – осторожно отозвался он. – И уж определенно не я. Она не испытывает ничего, кроме отвращения, к людям, живущим насилием.
– По-моему, вы дешево цените свои чары, мистер Макензи.
Долтон только пожал плечами, отказываясь признаться в каком-либо интересе.
– Мне будет спокойнее, если вы поедете вместе с Кэтлин, мистер Макензи, – вмешался в разговор Джемисон. – В наши времена такой молодой девушке, как Кэтлин, опасно ездить без сопровождения даже по собственным владениям.
Долтон проглотил усмешку сомнения. Кэтлин была так же беззащитна, как свернувшаяся гремучая змея, и что касается его, то он не горел желанием почувствовать укус ее ядовитого жала.
– Я поеду вместе с ней, если вы считаете, что вашей дочери нужна защита, но не могу поручиться, что окажусь очень полезен, когда придет время давить на убеждения Джуд. Она обладает силой воли, и меня восхищает это качество в женщине. – Он искоса взглянул на Кэтлин, забавляясь кипящей злостью, спрятанной под ласковой маской, надетой ради отца.
– Тогда все решено. – Кэтлин вскочила со стула и в возмущении сжала льняную салфетку так, что у нее побелели косточки пальцев. Потом она резким движением бросила ее на сиденье освободившегося стула, улыбнулась сухой, натянутой улыбкой и с вызовом холодно посмотрела на Долтона, сидевшего в непринужденной позе. – Если джентльмены не будут возражать, мне нужно уйти. – Шурша платьем из тафты, она обошла вокруг стола и нежно поцеловала отца в лоб.
– Спокойной ночи, детка, – ласково сказал он. – Ты облегчила груз на моем сердце.
– Это самое малое, что я могла сделать. Приятных снов, папа. И вам тоже, мистер Макензи, – промурлыкала она, взглянув на него с тщательно замаскированным приглашением, а наткнувшись на категорический отказ, снова нахмурилась и стремительно вышла из комнаты.
– Простите ей ее порывистый характер, мистер Макензи, – вздохнул Джемисон после ухода Кэтлин. – Она получила его по наследству. Ее мать – аристократка из высшего бостонского общества, привыкшая командовать всеми подчиненными одним только взмахом руки. До сих пор не могу понять, как мне удалось завоевать ее сердце. Она облагораживающе воздействует на Кэтлин. Даже после того, как мы уехали на Запад, она продолжала воспитывать в Кэтлин утонченность, настаивая, чтобы дочь никогда не забывала, что она бостонская Бредшоу.
– А где теперь миссис Джемисон?
Хотя вопрос был вполне логичным, Джемисон встретил его, сжав зубы.
– Она предпочитает оставаться в Бостоне. Западные Порядки не по ней. Кэтлин часто навещает ее, но, я думаю, бедная дорогая Глинис так и не понимает, как Кэтлин могла предпочесть просторы Вайоминга ее великосветским салонам. – У Джемисона был вполне довольный вид, как будто трудная битва окончилась в его пользу.
Долтон задумался, представлял ли Джемисон, что он завоевал: хорошенькую послушную дочь или беспощадную интриганку, способную так же быстро наброситься на своего отца, как и на врага. И еще его удивляло, что человек мог быть так слеп к недостаткам своего единственного ребе