— Как ты сказала, там долгая истории. Ему тоже предстоит многое наверстать.
Я выхожу из ванной и вижу, как Клэр переключает каналы по телевизору.
— Разве ты не должна работать? — Спрашиваю я, понимая, что сейчас середина дня.
— Нет. Я не работаю по воскресеньям. Это единственная дневная смена Пола, но он оказался Бог знает где после домашней вечеринки прошлой ночью и попросил меня подменить его, пока он не приедет сюда. Он появился всего минуту назад. — Она смотрит на меня и улыбается своей улыбкой. — Полагаю, быть сыном босса имеет свои преимущества, а? Итак, вернемся к бывшему парню…
— Бобби.
— Бобби. Он был плохим парнем? — Что-то в том, как она спрашивает, ее тон смягчается, а подбородок вздергивается, заставляет меня сделать паузу, чтобы серьезно обдумать свой ответ. Я сажусь у камина, и Клэр тихо ждет, когда я заговорю.
— Раньше он таким не был, — говорю я честно. — На самом деле, то, каким ты увидела его сегодня, очень похоже на то, каким он был, когда мы встретились в старшей школе. Уверенная улыбка, аккуратная стрижка, решимость в глазах… Тепло.
— Что случилось?
Я хмурюсь, пытаясь вспомнить нисходящую спираль, с чего все началось. Но это не так работает. Нет маленького календаря, где все ответы аккуратно вписаны в правильные даты. На самом деле перемены происходят так постепенно, что вы даже не слышите сирен, когда они проезжают мимо.
— Жизнь пошла не так, как планировалось, и он рухнул, — наконец отвечаю я. — Он заменил свои мечты алкоголем и телевизором, пока не забыл, что у него когда-либо было что-то еще. Кто-нибудь еще. — Клэр ничего не говорит, и я снова пожимаю плечами. — В конце концов, мне надоело ждать, пока он вспомнит.
После короткой паузы Клэр тяжело вздыхает.
— Все это так романтично.
Я изумленно смотрю на нее.
Серьезно?
Какие любовные романы она читала?
— Романтично?
Она кивает, задумчиво глядя в окно.
— Да, романтично. Он вернулся, чтобы доказать свою любовь. Быть лучшим мужчиной для женщины, которой принадлежит его сердце.
О боже. Она настолько погружена в очевидную фантазию, разыгрывающуюся в ее голове, что у меня не хватает духу сказать ей, насколько это, вероятно, далеко от реальности. Я знаю Бобби достаточно долго, чтобы не питать особых надежд. И даже если сейчас он действительно справляется со своей трезвостью, даже если он действительно готов снова приложить усилия, я не знаю, тот ли он, кого я больше хочу. Но милой Клэр не обязательно это знать.
Ну же, Лу, дай девушке немного помечтать.
— Хорошо, — уступаю я. — Мы остановимся на романтично.
Она снова улыбается, поворачиваясь ко мне с взглядом, который на удивление коварен для такого ангельского личика.
— Тогда чего мы ждем?
Выражение моего лица, должно быть, подсказывает ей, что я ничего не понимаю, потому что она говорит:
— Давай покажем этому парню Бобби, чего он лишился, и почему на этот раз ему лучше не оступаться.
— О, нет…
— Да.
Она уже встает со своего места, дергая меня за руку, пока я, спотыкаясь, не иду за ней. Девушка сильнее, чем кажется. Может, я и выше, немного пышнее, но у нее есть кое-какие мускулы, скрывающиеся под ее стройной фигурой.
— Клэр…
— Поехали.
— На самом деле все совсем не так…
— Угу.
Мои мольбы тщетны. Через полчаса я в облегающем черном платье, мои волосы высушены феном и шелковистым водопадом ниспадают по спине. Единственная часть платья, которая не сдавливает меня изо всех сил, — это на талии, и то только потому, что она подчеркивает изгибы моей груди и бедер. Клэр подрумянила мои светлые щеки, намазала губы блеском и подвела кошачьи глаза к моим векам. Я смотрю на свое отражение с разинутым ртом, не уверенная, хочу ли я обнять ее за то, что она снова заставляет меня чувствовать себя сексуально, или связать ее, чтобы я могла сбежать и прекратить все это.
Клэр стоит рядом со мной, гордость и одобрение мерцают в ее голубых глазах.
— Ага. С ним покончено.
— Клэр…
Она похлопывает меня по спине, которая, оказывается, обнажена благодаря глубокому вырезу сзади платья.
— С тобой все будет в порядке.
Именно тогда раздается стук в дверь. Я смотрю на Клэр, которая смотрит на меня, затем мы смотрим через открытую дверь ванной.
— Который час? — Спрашиваю я. Конечно, не может быть уже шесть.
Клэр нажимает кнопку домой на своем розовом телефоне и говорит:
— Четыре тридцать.
Да, слишком рано. Я все еще босиком, когда мои ноги пересекают комнату, направляясь к двери, где я осторожно открываю ее. Там никого нет, но мое внимание привлекает красное пятно снизу. Я опускаю взгляд, в то же время Клэр издает вздох из-за моего плеча. Там, у моих ног, лежит огромный букет красных роз, достаточно свежих, чтобы я могла ощутить их сладкий аромат. В стеклянной вазе они находятся в идеальной форме, а между стебельками выглядывает квадратная белая записка. Я беру вазу, тяжелую вещь, и возвращаюсь в комнату, чтобы поставить ее на прикроватную тумбочку.
Я отступаю, дистанцируясь, и просто смотрю на великолепные цветы в течение минуты. Хочу ли я прочитать записку? Розы — явный признак романтики, свидания. Глупо или нет, но я боюсь, что один взгляд на эту записку может полностью перейти черту, заперев меня, и я не смогу повернуть назад, если закончу с ужином.
Почему я не позволила ему пригласить меня куда-нибудь этим утром, когда увидела его? Почему я должна была притвориться, что занята, и вместо этого предложить поужинать? Ужин, из всех возможных вариантов. Конечно, он думает, что это свидание. Или, если он не сделал этого раньше, один взгляд на то, как я одета, безусловно, скрепит сделку.
— Ну? — Клэр выдыхает, как будто вот-вот взорвется. — Ты собираешься прочитать записку? — Когда я не отвечаю, она ждет минуту и тихо спрашивает: — Хочешь, я тебе это прочту?
Спустя еще секунду я киваю. Она берет записку из вазы и читает вслух:
— Спасибо, что дала мне еще один шанс.
Вот и все. Красиво и просто. Никаких «детка» или «любовь», примешанных к этому. Никакого давления. Я выдыхаю, и мои плечи расслабляются.
— Это так мило, — говорит Клэр, все еще глядя на записку. И она права. Это мило. Бобби не дарил мне цветов с моего девятнадцатилетия, и они были далеко не такими прекрасными, как эти. Мог ли он начать относиться к этому серьезно, в конце концов? Мог ли он измениться ради меня?
Хочу ли я, чтобы он изменился ради меня?
Этот последний вопрос заставляет меня снова прикусить губу. Прошло уже семь месяцев с тех пор, как я впервые порвала с ним, и, как бы ужасно это ни звучало, я не скучала по нему. Во всяком случае, не в романтическом плане. С другой стороны, его дружба… С другой стороны, может быть, если бы он вообще не повредил колено, если бы он никогда не превратился в Бобби, от которого я ушла, тогда, возможно, я бы по нему романтически скучала. Может быть, я все еще хотела бы поддерживать с ним отношения.
Узел в моем животе говорит об обратном, но я отмахиваюсь от него и киваю Клэр.
— Да, это мило.
Она выглядит довольной моим ответом, глаза загораются, а белые зубы сверкают. Клэр — Сваха, более дерзкая, чем Клэр — консьержка. Она подходит к единственному шкафу и перебирает мои туфли.
— Никаких высоких каблуков?
— Я не совсем предвидела, что так получится, так что… нет. Только моя старая пара сандалий, две новые пары ботинок и теннисные туфли.
— Но ты купила то сексуальное платье, которое на тебе надето.
Я пожимаю плечами. В этом она права. Но это другое дело. Не то чтобы я покупала это с какими-то особыми намерениями. Я ходила по магазинам в поисках свитера потеплее, когда заметила его вчера, висевшее в самый раз на манекене, и что ж, какая девушка не хочет иметь в своем шкафу маленькое черное платье?
К счастью, она не заставляет меня объяснять и вместо этого протягивает мне мою новую пару сапог, черных на небольшом каблуке. Она улыбается.
— Они милые, и с такими ножками, как у тебя, у тебя все получится. — Ее собственные ножки начинают немного подергиваться, и она говорит: — Мне нужно пописать. Ты не возражаешь, если я воспользуюсь твоим туалетом?
— Нет, давай.
Она исчезает в ванной, закрывая за собой дверь, а я сажусь на край своей кровати. Наклоняясь вперед, я натягиваю первый сапог на ногу. Как только я начинаю застегивать второй, знакомое тепло касается моей шеи, моих волос. Я замираю, мои пальцы сжимают молнию, и оглядываюсь. Мои волосы упали на плечи, закрыв часть обзора. Я откидываю их свободной рукой, по-прежнему никого не видя.
Но я знаю, что это он.
Я пытаюсь игнорировать внезапный стук в груди и медленно заканчиваю расстегивать молнию. Когда я выпрямляю спину, опираясь на кровать для равновесия, я чувствую это снова. Жар. Он исходит прямо передо мной, как будто он стоит в нескольких дюймах от меня, только это не так. Во всяком случае, не заметно.
Я жду мгновение, неуверенная, что делать. Когда эти грубые пальцы, которые я так хорошо помню, касаются моей скулы, моя спина напрягается, а руки крепко сжимают одеяло. Его прикосновение похоже на поглаживание меня перышком, когда он осторожно убирает волосы с моего лица. Это невинное движение, открывающее мои глаза, и оно не должно казаться таким интимным, как на самом деле, но я ничего не могу поделать, когда мои веки закрываются.
Как ему удается заставить такой простой жест казаться таким чертовски чувственным?
Я не осознаю, что наклоняюсь навстречу его прикосновениям, пока он не отстраняется, заставляя меня, спотыкаясь, идти вперед. Прежде чем я успеваю потерять равновесие, одна твердая рука обвивается вокруг моей талии, другая — вокруг затылка, обе сильные и удерживают меня на ногах. Я не сопротивляюсь его хватке. Его тепло просачивается сквозь мое платье к моей коже, и снова я ловлю себя на том, что прижимаюсь к нему. К нему.
Должно быть, какая-то часть моего мозга пробудилась, потому что она делает мне выговор приглушенным: «