Двадцать семь. Я сглатываю, мое горло внезапно болезненно пересохло, когда я начинаю соединять новые кусочки вместе.
— Что… что с ним случилось? Как он умер?
Кровать сдвигается, когда мистер Блэквуд опускается рядом со мной. Он долго молчит, и я почти собираюсь повторить вопрос, когда слышу его голос, мягкий и далекий.
— Это была автомобильная авария. Это было бы, о-о, сорок пять-пятьдесят лет назад.
Я поворачиваю голову на это, внимательно глядя на этого мужчину, который сидит рядом со мной. Этот мужчина с тростью, который много лет назад потерял ногу в автомобильной аварии.
— Он был с тобой, не так ли?
Он ничего не говорит сразу, но ему и не нужно. Я знаю ответ. В конце концов, когда комната наполняется тяжестью его молчания, он заговаривает.
— Он не только был со мной, дитя мое. Это я был ответственен за его смерть. — Он серьезно смотрит на меня, в его глазах нет ничего, кроме вины и печали, и я не думаю, что когда-либо раньше видела столько муки, написанной на лице человека. Это практически съедает его заживо прямо у меня на глазах, заставляя мою собственную грудь хотеть плакать. — Я пил — пойди разберись — и он не знал. Сел за руль, думая, что все было просто шикарно, потому что, черт возьми, неужели я не знаю, как обращаться со своим алкоголем, верно? — Он издает мрачный, сардонический смешок. — Но становится все хуже.
Мой желудок скручивает, предвкушение само по себе причиняет боль. У меня так пересохло в горле, что мой голос едва слышен, когда я спрашиваю:
— Что случилось?
— После того, как машина перевернулась, мы оба были в плохом состоянии, но он — Он останавливается, сглатывает. — Он был хуже всех. Кусок металла застрял прямо у него в груди и… — Он закрывает глаза, сильно сжимает их, как будто это может заставить воспоминание подойти слишком близко. Я никогда не видел городского сердитого мистера Блэквуда таким обиженным, таким уязвимым. — Тогда нам не так повезло с парамедиками, как вашему поколению сейчас, но прохожий увидел нас и пришел на помощь. Сначала они попытались вытащить Энцо, но он им не позволил. Наотрез отказался, настаивая, чтобы они добрались до меня первыми. Все, что у меня было, это чертово оторванное колено, но этот ублюдок все равно настоял, чтобы парень вытащил меня первым. Что он и сделал.
Он кашляет, делая еще один глоток виски, но все же продолжает пить. Я не знаю, сколько ему удается выпить, прежде чем он, наконец, ставит фляжку на место.
— Парень едва усадил меня на тротуар, когда все разлетелось в клочья. — Он делает паузу, качает головой, его следующие слова слабые, надломленные. — Это должен был быть я.
Я едва могу дышать, пытаясь переварить все это. Прошлая ночь снова всплывает в поле зрения, образы него, его обнаженной груди и торса, всех этих шрамов. Мои сны, это не может быть совпадением, они начались сразу после того, как он спас меня в том озере. Сразу после той ночи сформировалась моя связь с ним.
И в каждом сне я чувствовала все, что чувствовал мальчик. Я была в сознании Энцо. Воспоминания Энцо.
Если бы мое сердце не было в буквальном смысле разбито прямо сейчас, я уверена, что оно было бы в бешенстве, колотясь о мою грудь и пытаясь вырваться наружу.
Глава 41
— Расскажите о заметках, — требую я. Мои легкие теряют кислород, поскольку отчаяние в поисках новых ответов поглощает меня.
— Заметки, верно. — Мистер Блэквуд трет лицо ладонями, на его лице появляется усталость, когда он, кажется, собирается с мыслями. — Как я уже сказал, я пытался игнорировать сообщения Энцо мне. Даже начал посещать психотерапевта, убежденный, что схожу с ума. Но однажды вечером, когда я сидел за своим столом и писал отчет по моему последнему делу, ручка в моей руке внезапно… Ну, она зажила своей собственной жизнью. — Он качает головой, бездумно водя пальцем по папке. — На самом деле, это единственный способ объяснить это. Мои руки все еще держали ручку, конечно. Но внезапно я перестал быть тем, кто пишет, контролируя движения. Заметки одна за другой писались сами собой. У меня чуть не случился сердечный приступ. В тот момент у меня не было возможности отрицать это — не тогда, когда я увидел эти чертовы слова, ясные как день, прямо передо мной.
Его голос затихает, в комнату возвращается тишина. Я думаю, что он закончил говорить, что, возможно, я его переутомила, но затем он заговаривает снова.
— Однако сообщения прекратились почти сразу, как только они начались. Фактически, все прекратилось. Как будто этого никогда и не было. — Его палец постукивает по папке, стучит, стучит, стучит. — Кроме того, что у меня есть это. Возможно, никто другой мне не поверит, но я знаю правду, потому что у меня есть доказательства прямо здесь.
Мои пальцы снова дрожат, когда я беру папку. Я перечитываю каждое слово, медленно, осторожно. Не тороплюсь, как будто могу упустить какую-то скрытую деталь, если потороплюсь.
Еще несколько раз кашлянув, мистер Блэквуд продолжает.
— И так начинается история моего падения по спирали. Во всяком случае, так назвали бы это местные жители. — Я отрываю взгляд от рукописных букв, чтобы взглянуть на усталого мужчину. — Я начал исследовать. Я уже привык к расследованию, поэтому знал, как выполнять начальную работу ногами. Брал интервью у всех, от космологов до физиков и всего, что находится между ними — у любого, кто хотел поговорить со мной. Изложил свои собственные теории по этому поводу, некоторые из которых ты прочтешь ниже. Ни одна из них не является убедительной. Все это чушь собачья и пустая трата времени.
— Так вот почему вы впервые переехали сюда много лет назад? Чтобы попытаться получить ответы на некоторые вопросы?
— Решил, что это мой лучший выбор. Может быть, он найдет дорогу домой раньше, чем где-либо еще. А позже случилось это. — Он тянется за спину и берет другую книгу, затем протягивает ее мне. Это то, чего я еще не видела: Другие неразгаданные тайны.
Я кладу книгу на колени, осторожно листая ее одной рукой, а другой прижимаю пальцы к сердцу, где образуется странный узел. Я пытаюсь успокоить его круговыми движениями. Не требуется много времени, чтобы понять, о чем эта книга. 1908 год, мальчик утверждает, что видел умершую мать. 1922 год, семья из шести человек проводит вечера, разговаривая с мертвыми. 1949 год, женщина выходит из комы, утверждая, что была свидетелем другой стороны… Страница за страницей, история за историей.
Закрывая книгу, я еще раз встречаюсь взглядом с мистером Блэквудом. Мой голос нежен, когда я говорю, частично ради него, а частично потому, что давление в моей груди только усиливается, неприятное ощущение берет верх.
— Большую часть своей жизни вы посвятили попыткам разобраться в этом. Разве нет? Пытаясь разобраться, что с ним случилось. Что он пытался вам сказать.
Он хмыкает, в карих глазах появляется горечь.
— Много хорошего это принесло мне. Или ему.
— Так вот почему эта леди была здесь некоторое время назад? Я помню, как мимо проходила женщина и говорила о том, что ей не удалось установить контакт.
— Да, да. Я потерял счет деньгам, которые потратил на так называемых ясновидящих или медиумов, называйте как хотите.
Мне приходит в голову мысль, но мне нужно взять паузу, чтобы выровнять дыхание, прежде чем я заговорю. Мои пальцы продолжают круговые движения над сердцем, и я на мгновение закрываю глаза, пытаясь блокировать дискомфорт.
— Что, если… что, если он был не совсем… на другой стороне, точно?
Брови мистера Блэквуда сходятся вместе, образуя хмурую складку.
— О чем ты говоришь?
Я говорю о записках, мне хочется кричать.
Я ТЕРЯЮ СЕБЯ.
ТЬМА ПОГЛОЩАЕТ МЕНЯ.
ПОЖАЛУЙСТА. Я НЕ ХОЧУ ЗАБЫВАТЬ.
Я попробовала, каково это — чувствовать, как ты ускользаешь. Быть поглощенным тьмой и потерять всякое представление о себе. Кем ты был, кто ты есть, кем тебе предназначено быть. И я была там, в том месте, всего несколько минут. Чтобы застрять на дни, недели, месяцы… годы. Дрожь пробегает по мне. Я даже представить не могу, какая сила потребовалась бы, чтобы попытаться удержать себя после всего этого времени.
— Я просто имею в виду, что, если он никогда полностью не переходил? Если он… я не знаю. Если он каким-то образом где-то застрял? Не может ли это объяснить, почему ни один из нанятых вами специалистов не смог с ним связаться?
— Как и тот факт, что они, черт возьми, не знают, что делают.
Я качаю головой, давление внутри меня только усиливается, и мое зрение начинает затуманиваться. Что-то не так. Медленно я поднимаюсь. Я не знаю, то ли это от перегрузки информацией, то ли это что-то похуже — намного, намного хуже, — но что-то определенно не так. Когда я переступаю с ноги на ногу, меня накрывает волна тошноты, и все мое тело напрягается. Нет. Я слишком хорошо знаю это чувство. Может ли это случиться прямо здесь? Прямо сейчас? Мне нужно уехать, вернуться домой.
— Я-я сожалею, мистер Блэквуд. Я не очень хорошо себя чувствую. Могу я зайти в другой раз?
Он поднимается, балансируя тростью, и внимательно смотрит на меня.
— Да. Тебе, эм, тебе нужно остаться здесь и немного отдохнуть?
Я почти улыбаюсь. Я хочу пошутить, подразнить его за то, что он звучит удивительно похоже на то, как мог бы звучать друг. Но, кажется, я не могу собраться с силами. Мне нужно добраться туда, где Смерть сможет найти меня. Поэтому я просто качаю головой.
В одно мгновение я выхожу за дверь и оказываюсь на улице, мои мысли такие же туманные, как и зрение. Только не снова, только не снова. Пожалуйста, не повторяйся. Если я перейду сейчас границу, я не уверена, что когда-нибудь найду дорогу обратно.
Я иду и иду, переставляя одну ногу за другой, едва чувствуя при этом свои ноги. Небо надо мной — серое, унылое покрывало, ветерок острым хлыстом бьет по моей нечувствительной коже. На улицах тихо, если не считать редких автомобилей тут и там, ничего, кро