ме шума ветра, доносящегося до моих ушей. Еще шаг, и еще, и вскоре я вообще себя не чувствую. Любые ощущения в моих костях, моей плоти угасают, становятся немеющими, пока мое тело не становится не более чем пустой оболочкой моей души, частью меня, с которой я не связана и все же, кажется, не могу отделиться.
Все вокруг кружится, когда я падаю на тротуар, но я не чувствую удара. Должно быть, я лежу на спине, потому что небо нависает над моим лицом, вращаясь, даже когда я лежу неподвижно, изо всех сил стараясь не моргать.
Делать.
Нет.
Моргнуть.
Если я это сделаю, тьма может поглотить меня. Если я это сделаю, я, возможно, никогда больше не увижу небо.
— Ты в порядке, — успокаивает низкий, нежный голос, затем его лицо нависает надо мной. Темные ресницы отбрасывают тень на эти пронзительные зеленые глаза, а растрепанные ветром волосы падают на лоб. Твердая линия его губ и крепко сжатая челюсть так контрастируют с мягкостью его взгляда. Я вижу, как его руки обвиваются вокруг меня, но я их не чувствую. Я их совсем не чувствую, и это разбивает мне сердце. Я напугана, очень напугана, и мне нужно почувствовать его тепло, его прикосновение, его комфорт.
— Шшш, ты в порядке. — Он гладит меня по волосам, и я, должно быть, плачу, потому что он продолжает повторять: — Ш — ш–ш — ш, ты в порядке.
Цвета расплываются вокруг нас, пока он идет, уводя меня с улиц. Когда тротуар исчезает, все становится зеленым и пустынным. Мы оставляем цивилизацию и идем дальше, далеко на луг, пока нас не заслоняют длинные бесплодные ветви, когда он прислоняется спиной к дереву. Он соскальзывает на землю, баюкая меня, как ребенка.
Меня все еще трясет, даже когда я понимаю, что со мной все в порядке. Я в безопасности. Я все еще здесь.
— Т-ты здесь…
— Шшш, не пытайся говорить прямо сейчас. Просто отдохни.
— Н-но я знаю… Я знаю, кто ты… — Мое горло горит, как спички, чиркающие о спичечный коробок, слишком сухое, чтобы зажечь огонь. Я закрываю глаза, впитывая ощущения. Жжение. Боль. Потому что это означает, что я снова могу что-то чувствовать. Это означает, что онемение проходит.
— Отдохни, — бормочет он, его пальцы скользят по моим волосам, касаясь шеи. Он притягивает меня крепче, и я прижимаюсь к нему, довольная тем, что могу. Что мое тело снова слушается меня.
Усталость переполняет меня, и мои глаза все еще закрыты, когда я говорю.
— Ты знаешь, кто ты? Кто ты на самом такой?
Он замолкает на мгновение, вокруг меня ничего, кроме тишины и темноты, пока мои глаза отдыхают. Интересно, заснула ли я, убаюкала ли меня тяжесть моей усталости. Но затем я чувствую низкий рокот его голоса напротив меня, заставляющий меня прижаться к нему еще сильнее.
— Я начинаю вспоминать. — Его слова звучат медленно, почти осторожно. — Не все, но достаточно. Достаточно, чтобы знать, что я не могу… — Он делает паузу, и его предчувствующий беду тон заставляет мои глаза распахнуться, а подбородок приподняться, чтобы я могла посмотреть на него. Его голос хриплый, когда он говорит: — Я не могу продолжать возвращаться сюда, Лу. Я не могу… я не могу снова тебя увидеть.
Я сажусь слишком быстро, волна головокружения проносится через мою голову, и я вздрагиваю. Его руки помогают мне поддерживать равновесие, когда я пересаживаюсь к нему на колени, так что наши глаза почти на одном уровне.
— Почему ты так говоришь? Конечно, ты можешь видеть меня снова.
Он качает головой, страдальческое выражение появляется на его лице, когда он смотрит на меня сверху вниз.
— Только прошлой ночью, после моего вечера с тобой, — его взгляд опускается на мой рот при упоминании прошлой ночи, задерживается, затем его большой палец медленно поглаживает мою нижнюю губу, — это начало возвращаться ко мне. Образы, воспоминания. По большей части это фрагменты, осколки, но единственный момент, который я помню с полной ясностью, — это день моей предполагаемой смерти.
— Предполагаемая смерть? Несчастный случай.
Он снова качает головой, его прикосновения все еще держат меня в плену, когда он проводит пальцами по моей челюсти, по волосам.
— Я был там, в машине, да. И я был все равно что мертв. Я знал, что потерял слишком много крови. У меня не было ни малейшего шанса выбраться оттуда живым. — Его взгляд становится отстраненным, челюсть сжимается, и мое сердце разбивается еще сильнее. — Я уже чах, дрейфовал, терял сознание. Но я не был мертв, не полностью, когда это притяжение с другой стороны пришло ко мне. Я все еще чувствовал, как сквозь меня течет частичка жизни — висящая на волоске, но она была там. Его глаза сужаются, искрясь тихим, закипающим гневом. Выражение его лица настолько пугающее, что заставляет меня отпрянуть назад. — Когда машина взорвалась, мир сместился у меня под ногами. Мое окружение изменилось, и затем я оказался там. В темноте.
Я качаю головой, не желая в это верить. На что было бы похоже пройти через что-то подобное? Теперь, когда я действительно смотрю на него, меня поражает, каким измученным он кажется. Как человек, который потерял недельный сон. Боже, если он не начал вспоминать ничего из этого до прошлой ночи, это означает, что у него было меньше двадцати четырех часов, чтобы переварить это. Я даже представить себе не могу, как справиться с чем-то подобным, да еще и в одиночку.
— Видишь, Лу? — говорит он неопределенно. — Я не был мертв, но и не был жив. Я был чем-то средним.
Я слышу, как сглатываю, мой разум работает со скоростью миллион миль в секунду, и мои глаза прикованы к его. Что-то среднее.
— Это… это то, почему ты застрял? Запертый в промежутке, неспособный добраться до другой стороны?
Он медленно кивает.
— Как ты переходишь на другую сторону, когда ты больше, чем просто душа, все еще связанная со своим телом? И как ты возвращаешься к реальности, когда твое сердце не может вспомнить, как функционировать само по себе? Я был непригоден ни для того, ни для другого мира.
Мой взгляд опускается на землю, осмысливая все это, и я ловлю себя на том, что возвращаюсь мыслями к записям. Его крики о помощи, его попытки вернуть свою жизнь обратно.
— Итак, ты боролся с этим. Ты каким-то образом держался за то, кем ты был, и пытался достучаться до меня с помощью сообщений.
Он выдыхает, проводит рукой по волосам и откидывается назад, еще больше прижимаясь всем весом к дереву.
— Эта часть немного туманнее, но я помню аварию, да. Я помню, как чувствовал, что ускользаю, забывая все, что когда-либо знал. И я помню, как отчаянно хотел вернуть свою жизнь обратно. — Его губы плотно сжимаются, позволяя мне снова увидеть тот гнев. — Но ты не можешь продержаться так долго в таком месте, как это. Я даже не знаю, как именно я стал Смертью, за исключением того, что со временем я эволюционировал. Приспособился к своему окружению. Акклиматизировался, пока не стал полностью частью этого места. Ты остаешься там достаточно долго, и ты становишься им.
Мой желудок скручивается в узел, и я думаю, что меня может стошнить. Поднимается желчь, и я должна заставить ее вернуться обратно.
— Итак, означает ли это… что другие там, в том месте. Ты говорил раньше, что есть больше, чем одна смерть. — Мои глаза расширяются, реальность того, что я собираюсь сказать, тяжело давит на меня. — Означает ли это, что они могут быть такими же, как ты? Потерянные души? Застряли, понятия не имея, кто они такие?
Его взгляд на мгновение опускается, пока он обдумывает мой вопрос.
— Я бы сказал, что это очень возможно.
Я с громким свистом выдыхаю воздух, как будто часами задерживала дыхание, и качаю головой. Я не знаю, откуда это берется, но откуда-то из глубины меня поднимается свежая решимость.
— Хорошо, теперь мы знаем. Теперь мы знаем, кто ты, что случилось, и мы можем это исправить. Я могу это исправить. Я пойду к мистеру Блэквуду…
— К кому? — Его брови сведены вместе, глаза сузились, и мое лицо вытянулось.
Мог ли он действительно не помнить мистера Блэквуда? Того самого человека, который посвятил свою жизнь тому, чтобы помогать ему?
— Т-ты не помнишь, кто это?
Я вижу сосредоточенность на его лице, когда он пытается вспомнить, но у него ничего не получается.
— Человек, которому ты отправляла свои сообщения. Человек, с которым ты связывалась все эти годы назад.
Сожаление омывает черты его лица, глаза на мгновение закрываются.
— Прости. Я помню, как обращался к тебе, но не к кому-либо другому.
Я ошарашенно смотрю на мгновение, осознание того, как это знание повлияет на мистера Блэквуда, осеняет меня. Посвятить всю свою жизнь попыткам помочь кому-то, вернуть их, а они даже не помнят, кто ты такой? Это убило бы его. Но тогда, я полагаю, ему не обязательно знать.
Я отгоняю эту мысль, расправляя плечи и возвращаясь к своему новому плану. Слова вырываются торопливо, почти отчаянно, но я ничего не могу с этим поделать.
— Ладно, все в порядке. Он просто тот, кто провел много исследований в такого рода областях. Так что, только мы трое, мы можем что-нибудь придумать. Мы соберемся с мыслями и сможем это исправить. Мы можем вернуть тебя.
Кровь бурлит во мне, адреналин бурлит в моих венах, когда я начинаю вставать, но его руки обхватывают мои и нежно тянут меня обратно к нему на колени.
— Нет.
Я сижу ошеломленная, глаза расширяются.
— Что?
— Я сказал «нет». — Его голос тих, но тверд. Решительный. — Разве ты не понимаешь, Лу?
— Нет. Нет, я не понимаю, почему ты не можешь захотеть исправить что-то подобное. Тебе не суждено быть там. Тебе предназначено быть здесь, со мной.
Он мягко качает головой, его подбородок опускается на грудь.
— Если это могло случиться со мной, попасть в ловушку в том месте, даже когда я был еще жив, то это могло случиться и с тобой. Черт возьми, Лу, это уже происходит с тобой. — Его глаза зажмуриваются. — Из-за меня. Чем больше времени я провожу здесь, в твоем мире, тем больше это причиняет тебе боль.