Я хочу лизнуть ее бледную кожу и попробовать ее на вкус. Везде.
Ее руки гладят мои бока, а затем она отстраняется, глядя на меня снизу вверх.
— Ты хочешь попробовать поцеловаться еще раз? Я обещаю, что на этот раз не буду смеяться. Я просто была удивлена.
Я быстро киваю. Я хочу этого больше всего на свете.
Она одаривает меня застенчивой улыбкой.
— Ладно. Почему бы тебе не сесть, а я на этот раз постою? Немного уравняй нас.
Я отступаю назад и опускаюсь на большой гладкий камень, который она раньше использовала в качестве сиденья. Я раздвигаю ноги и жестом показываю, чтобы она вышла вперед.
Ле-ла прикусывает губу, и ее руки тянутся к соскам, прикрывая их.
Я хмурюсь. Почему она прячется? Когда она движется вперед, я беру одну из ее рук и убираю ее от груди, качая головой. Ей стыдно? В этом нет необходимости; она прекрасна, и я не прикоснусь к ней, если она не попросит моего прикосновения. Нет никакой необходимости прятаться.
— Верно. Думаю, это кажется глупым.
Она опускает руки, а затем кладет их мне на плечи, сокращая расстояние между нами. С этого ракурса ее соски находятся близко к моему лицу, но я игнорирую их, вместо этого глядя ей в глаза.
— Так вот, я тоже не эксперт в этом. Думаю, что целовалась, может быть, с одним парнем в своей жизни.
Это меня радует. Мне нравится, что она моя и только моя. Я показываю ей жест «из уст в уста навсегда».
Она снова смеется и слегка качает головой.
— Ты не будешь так говорить после того, как я покажу тебе свою собственную паршивую попытку поцелуя.
Ничто из того, что она делает, не может быть «паршивым». Мне не нужно мое «знание», чтобы понять это. Она совершенна во всех отношениях.
Но потом она двигается и садится мне на колено, и наши лица оказываются на одном уровне. Ее пальцы касаются моей щеки, и я замираю.
Я задерживаю дыхание, чтобы не сделать неверного движения и не напугать ее, прежде чем она прикоснется своими губами к моим. Мне нужно, чтобы она поцеловала меня. Мне это нужно больше всего на свете. Пульсирующая песня наших кхаев наполняет пещеру, и когда она наклоняется, она прижимает свои соски к моей груди. Ее маленькие ручки обхватывают мой подбородок, и она опускает свой рот к моему.
Ее губы мягкие, когда они касаются моего рта. Я не должен удивляться; люди мягки во всем. Но я удивляюсь, когда ее маленький язычок выскальзывает и касается уголка моего рта. Я отшатываюсь назад, пораженный. Это легкое прикосновение ее языка чуть не заставило меня потерять контроль. Мой член болит, как камень, и я тяжело дышу.
— Прости, — снова говорит она, но на ее лице появляется улыбка, которая говорит, что ее извинения — ложь. — Вот что такое поцелуй. Это прижимание ртом, но это также и языки. Разве ты этого не знал?
Я снова пожимаю плечами, мою кожу покалывает от осознания ее присутствия. Я должен был догадаться, что речь идет о языках, но я думал, что люди прижимают рты друг к другу и выдувают воздух друг другу в рот. Я думал, что это было что-то, что имело бы смысл, когда у меня будет пара.
Я дурак. Я хлопаю себя по лбу. Конечно, используются языки. Языки предназначены для доставления удовольствия. Полагаю, он может попасть в рот так же легко, как и во влагалище. Я не делал ни того, ни другого, но другие охотники говорят о том, как доставить удовольствие самке. Кажется, мне следовало больше слушать. Я порчу весь резонанс. Моя пара этого не понимает, и когда она пытается проявить ко мне привязанность, я удивляюсь.
Я ужасный партнер.
— Готов попробовать еще раз? — спрашивает она, лаская меня по щеке, чтобы привлечь мое внимание.
Это легкое прикосновение заставляет меня втянуть воздух, и я закрываю глаза, потому что я близок к тому, чтобы пролить свое семя. Мне требуется несколько мгновений, чтобы успокоиться, и когда я снова открываю глаза, она хмуро смотрит на меня сверху вниз, как будто что-то не так.
Боясь, что я заставил ее остановиться, я кладу руку ей на затылок и притягиваю к себе для еще одного поцелуя. Наши губы встречаются и снова сминаются, и она издает тихий удивленный звук, но не отстраняется. Вместо этого ее губы прижимаются к моим, лаская, и я обращаю на это внимание. Я позволю ей руководить в этом. Когда ее губы легким движением касаются моих, я целую ее в ответ. Когда ее язык касается моего рта, я приоткрываю губы, чтобы она могла попробовать меня на вкус.
В следующее мгновение ее язык касается моего, и я теряюсь. Поцелуй с языком не похож ни на что, что я когда-либо испытывал раньше. Ее рот горячий и скользкий, а язык мягкий, такой гладкий. Она трется им о мой, и у нее вырывается тихий стон удивления, который заставляет мой член пульсировать в ответ. Однако она не останавливается, как только ее язык касается моего. Она продолжает целовать меня, ее язык танцует и играет с моим нежными, дразнящими движениями. В этом я тоже позволяю ей руководить. Не потому, что я не хочу брать на себя ответственность, а потому, что я ошеломлен тем, как сильно я себя чувствую в данный момент. Снова и снова мы целуемся, языки соприкасаются и играют, пока у меня не перехватывает дыхание, и я в шаге от того, чтобы потерять контроль.
Она отстраняется, ее губы влажные и припухшие, и бросает на меня ошеломленный взгляд.
— Это было… вау.
«Да», — жестикулирую я.
Ее взгляд скользит по моим рукам, и она смеется, затем обнимает меня за шею и тесно прижимается ко мне. Я удивлен, что она бросилась в мои объятия, но доволен. Я обнял ее, чувствуя ее мягкую кожу на своей. Она дрожит, и я понимаю, что ей холодно. Вот почему она так жаждет моих прикосновений. Конечно.
Я беру ее на руки и отношу в угол пещеры. Там свернуты и сложены меха, и, осторожно ставя ее на ноги, я показываю, что собираюсь постелить ей постель. Она кивает и снова скрещивает руки на груди, дрожа.
Я чувствую себя дураком. Моя пара продрогла, а я играю в поцелуи. Я должен заботиться о ней. Я быстро расстилаю меха и вытряхиваю их, затем укладываю слоями, пока они не образуют плотное гнездо. Как только все готово, я жестом показываю на это, и она проскальзывает под одеяло.
Прежде чем я успеваю встать, чтобы подбросить дров в огонь, ее маленькая ручка ловит мою. Она откидывает одеяло и похлопывает по кровати.
— Просто чтобы помиловаться?
Я не знаю, что такое «по-милоться», но могу догадаться. Она не хочет делать больше того, что сделали мы, потому что у нее нет опыта. И хотя ее кхай поет так же громко, как мой, я понимаю. Я просто счастлив, что она хочет, чтобы я был рядом с ней.
Я двигаюсь под мехами вместе с ней, и ее руки обнимают меня, ее груди снова прижимаются к моему боку. Я обнимаю ее, моя грудь поет от счастья.
— Наверное, теперь у меня есть бойфренд-инопланетянин, — размышляет она, прижимая свои холодные руки к моему боку. — Это другое дело.
Если бойфренд — это человеческое слово, обозначающее пару, то да, да, он у нее действительно есть.
***
Я заставляю Ле-ла отдыхать весь день и весь вечер. Поблизости есть тайник, и я совершаю набег на него, чтобы найти небольшую добычу — замороженный бункер, — прежде чем засыпать его слоем снега и спрятать. Я поддерживаю огонь и готовлю рагу для своей пары, а она еще больше учит меня говорить руками. Здесь так много слов, что у меня кружится голова, но я делаю все возможное, чтобы выучить их все. Мне так много нужно ей сказать.
Мы также больше практикуемся в поцелуях. Больше языка, больше вздохов, и мой член такой твердый и так сильно болит, что я чувствую, что он оторвется. Но Ле-ла, кажется, довольна поцелуями и объятиями, и я тоже буду доволен. Она засыпает в моих объятиях, и я остаюсь там часами, боясь уйти и упустить момент.
Утро наступает слишком рано. Я рад, что синяк на щеке Ле-ла исчез. Мои собственные боли тоже уменьшились, мой кхай усердно работает. Ле-ла зевает и прячется обратно под одеяло, пока я прибираюсь в нашей пещере. Мы должны встретиться с Хассеном сегодня. Он будет ждать, и ему нужно знать, что он должен вернуться домой.
Ему также нужно будет сказать остальным, что Ле-ла и я в безопасности, но мы пока не собираемся домой. Мы должны пойти в Пещеру старейшин, чтобы я мог выучить ее слова. И я не отправлю ее обратно с ним. Она остается со мной. Я еще не сказал ей, но я думаю, что она тоже этого захочет.
Как будто мои мысли призвали ее, Ле-ла заглядывает мне через плечо, прижимаясь щекой к моей руке. Она зевает и смотрит, как я завязываю пакет и убираю ножи.
— Мне тоже нужен один из них. — Когда я смотрю на нее, она уточняет. — Комплект для выживания. Я хочу научиться заботиться о себе на случай, если с тобой что-нибудь случится.
Я раскачиваюсь на пятках, потрясенный этой мыслью. Она права. Что, если со мной что-то случится во время нашего путешествия? Она будет беспомощна и одинока, и не сможет услышать существ, которые могли бы охотиться на нее. Я быстро киваю и удостоверяюсь, что один из двух оставшихся у меня ножей предназначен для нее. Сегодня вечером, когда мы отдохнем, я приготовлю ей сумку с ее собственными припасами. После того, как мы посетим Пещеру старейшин и сможем поговорить более чем несколькими короткими фразами, я научу ее охотиться и разводить огонь. Она умна и быстро научится.
И это даст мне повод держать ее при себе еще немного.
Мы едим холодную еду, выпиваем немного талой воды, а затем я заканчиваю собирать вещи в пещере, пока Ле-ла надевает свои многочисленные слои меха. Мои верхние меха грязные, и я кладу их в сумку для чистки, когда мы снова разбиваем лагерь. День обещает быть солнечным и достаточно теплым, чтобы они мне не понадобились. Затем мы надеваем снегоступы Ле-ла и снова идем, взявшись за руки, по снегу, привязанные веревкой друг к другу. Я притягиваю ее немного ближе и продолжаю следить за небом, на случай, если появятся новые небесные когти.
Но погода теплая, солнце яркое, а небесных когтей нигде не видно.
К середине утра я вижу следы Хассена на снегу. Его след спускается в следующую долину, направляясь на юг, к Пещере племени. Я похлопываю Ле-ла по руке и показываю