– Ага, – Кира подняла дочку из кроватки, – ну, иди поцелуй бабулю, она на работу уходит.
Елена взяла девочку на руки:
– Она так пахнет вкусно! Нюхала бы её и нюхала.
Она трогала головку малышки, которая на ощупь была как нежный бархат, и, закрывая глаза, прижималась своей щекой к маленьким щёчкам.
– Сладкая моя девочка, – поцеловала её в нос и передала Кире, – всё, не скучайте, я скоро. И если будет время, то собери и свои вещи. Ох, наконец-то отдохнём!
– Ура! – тихо сказала дочь. – Если она уснёт сейчас, то и я лягу.
Елена вышла в прихожую, надела пальто, взяла сумку, выглянула через угол коридора в комнату с жёлтой коровой:
– Пока.
– Ля-ля-ля, Лялька моя, – пела Кира, не слыша её.
Елена толкнула входную дверь и аккуратно её закрыла, не позволив лязгнуть замку.
– Елена Васильевна, – Верочка влетела в кабинет с широко распахнутыми глазами, – вы знаете, кого я видела в вестибюле? Лотова! В костюме с галстуком, и очки другие! Такой красавчик! Кажется, идёт сюда.
Пару месяцев назад она выписала его мать в хоспис, и с их последнего общения Вадим Лотов никак себя не проявлял, но она не сомневалась в том, что они обязательно встретятся.
Он постучался и приоткрыл дверь.
– Можно?
– Да-да, конечно.
– Здравствуйте, Елена Васильевна. – Он был серьёзен.
– Здравствуйте, Вадим Григорьевич. – Она смотрела на него выжидающе – непонятно было, зачем он пришёл.
Верочка, чуть отвернувшись, усиленно печатала, но было видно по её позе, что она вся внимание.
Повисла тишина.
– Гм… хотите присесть? – Елена указала на стул для посетителей.
– Пожалуй, нет, – он рассеянно огляделся вокруг, – я, собственно, просто пришёл сказать вам, что мама скончалась несколько дней назад.
– Ох… – И Елена, и Верочка вместе вздохнули.
Елена приложила руку к груди:
– Искренне вам соболезную. Мне так жаль.
– Мне тоже, – почти хмыкнул он, – но… как говорится, ничего не поделаешь. Я пришёл поблагодарить вас за тёплое отношение к маме.
– Тут не за что благодарить, я просто делала свою работу. – Она посмотрела на медсестру, увидела, что та едва не плачет. – Вера, подготовьте, пожалуйста, Вадиму Григорьевичу карту его мамы, – и снова перевела взгляд на посетителя, – я хочу, чтобы вы имели полное представление о ходе лечения.
Верочка нажала несколько клавиш, зажужжал принтер, и она, смахивая слёзы, вскочила.
– Мне тоже очень-очень жаль, – говорила она, глядя заплаканными глазами на симпатичного молодого мужчину, – я вам так сочувствую!
Она собрала распечатанные листки, сложила их в новую папку и протянула ему.
– Спасибо, – он погладил белый картон, порывисто вздохнул, – всё, что от неё осталось, уместилось в эту папку. Я вам благодарен, Елена Васильевна, за то, что вы отнеслись по-человечески, это большая редкость. Вот, – он открыл небольшой портфель, – я знаю, что вы любите коньяк…
– Нет-нет, что вы! – Елена замахала руками, протестуя. – Даже и не думайте, ну, вы что, Вадим Григорьевич, ни в коем случае.
– Пожалуйста, – голос его был тихим, – выпейте за маму, сегодня девять дней. Мне будет приятно знать, что вы её помянете.
Елена открыла было рот, чтобы возразить, но, услышав его слова, взяла коробку с коньяком:
– Хорошо, Вадим Григорьевич.
– И знаете, сегодня снова пятнадцатое число, день, когда выписали маму в первый раз, – невпопад сказал он.
Елена промолчала: она уже не помнила.
– Ладно. – Он немного засмущался, обернулся к медсестре: – А для вас, Вера, у меня есть шоколад.
Он достал здоровенную плитку дорогого шоколада.
Верочка охнула и заулыбалась ямочками на щеках.
– Спасибо вам огромное!
– И вам. – Он сунул в портфель белую папку, рассеянно оглядел кабинет и медленно вышел.
Глава 13
Вечером, оставшись в кабинете одна, она закрыла дверь на ключ, откупорила коньяк, принюхалась – судя по запаху, он действительно был очень хороший и дорогой, а судя по этикетке – французский.
«Как у вас дела?» – она отправила СМС Кире и достала бокал.
«Всё хорошо, – пришёл быстрый ответ, – Лялька песенки поёт вместе со мной».
«Я сегодня задержусь, не ждите меня, ложитесь спать». – Она вертела бокал в руках.
«Хорошо. Тогда спокойной ночи».
Делая глоток, Елена смаковала вкус – потрясающе!
– За вас, Светлана Леонидовна, – сказала она вслух, понимая, что ей совершенно не хочется вспоминать эту женщину.
«Ещё два дня, и… здравствуй, Средиземное море! – Елена рассматривала бутылку. – Сегодня дойду до метро, прогуляюсь, завтра утром вызову «Убер», а вечером заберу машину».
Она так делала – и не раз, и не два, и не три…
Ближе к восьми вечера она заперла бутылку в заветном ящике тумбочки, выключила свет и вышла из кабинета.
К вечеру дождь закончился, и асфальт влажно блестел, отражая фонарные блики. Воздух, сытый влагой и холодом, залегал послойно от земли до небес. Стук Елениных каблуков расходился эхом в арке старого дома.
Она шла к метро, укутанная в шарф, согретая коньяком, – и ей было на удивление тепло и спокойно. Она знала, что сейчас доберётся домой, поцелует спящую внучку, а через пару дней войдёт в тёплую солёную воду, которая смоет с неё все печали, и станет совсем хорошо.
– Елена Васильевна? – позвал знакомый голос, она вздрогнула и обернулась.
Она пошарила глазами и увидела за рулём автомобиля знакомый силуэт:
– Как вы тут оказались?
– Да просто случайно возвращался этой дорогой, – он улыбнулся светло и открыто, – садитесь, я вас подвезу.
Елена оглядела старенькую машину.
– Гм… – она раздумывала, отказываться было неудобно, – вы знаете, я думала прогуляться. – Она повела плечами.
– Кажется, вы замёрзли, – он выглянул из-за окна, – да и дождь начинается, садитесь, я вас до метро подброшу.
Дождь действительно уже начинался, оповещая об этом крупными каплями, упавшими на капот. Зонта у Елены с собой не было.
– Ладно, но только до метро. – Она шагнула к машине и открыла дверцу.
Как только она села, он тут же спросил:
– Я слушаю радио «Эрмитаж», вы не против?
– Конечно, нет. – Она была удивлена, что ему нравится эта волна, потому что ей она тоже нравилась.
– Пристегнитесь, пожалуйста. – Его глаза светились радостью.
Она потянулась за ремнём и тут же почувствовала, как на её рот и нос легла тяжёлая холодная рука и притиснула к сиденью…
– М-М-М-М-М!!!!
Сердце подскакивает к горлу и частит в бешеном ритме. Мысли выключаются.
Что… Что-что, ЧТО?!!
– М!! М-М-М-М!!
Я изо всех сил дёргаюсь вперёд, хватаясь за дверь, но он мгновенно сбрасывает лежащую на коленях сумку и садится сверху, я вдыхаю запах дорогого парфюма, я помню этот запах. Он прижимает мои руки коленями, к боку, к сиденью и трясёт так, что голова откидывается назад, и я ударяюсь виском о металлический прут крепления для подголовника. Больно. Вырываюсь. В голове ширится звон, звон…
Задыхаюсь, чувствую ткань на лице, сладковато-приторный запах.
Что?!!! Что-что?!!!
Пытаюсь разжать зубы, чтобы укусить, но не могу… Одной рукой он зажимает мне рот, вторую, с тряпкой, держит у носа.
Гадкий сладкий запах. Что?! Сердце в панике дёргается в горле, в ушах – везде.
Я вижу только близкий потолок и кричу, кричу:
– Мг!! М-М-МГ!!!!
Пространство пошло трещинами секунд, расползаясь в отдельные, не связанные друг с другом мгновения. Я пытаюсь их собрать и не могу.
Больно. Выгибаюсь, как могу, но он сильнее. Мне кажется, что он выдавит мне зубы.
– М – М-М – М-М!! – кричу сквозь железную ладонь.
Извиваюсь, дёргаюсь, задыхаюсь, слабею…
Голова туманится. Сладкий, обволакивающий запах хлороформа проникает в меня.
– Гм-м-м-М – М-М!
Краем глаза вижу, как мимо машины идут подростки, смотрят на нас, смеются, идут дальше.
– М-м-г-м…
Голова кружится сильнее, слабею, к горлу подступает тошнота. Руки наливаются тяжестью, повисают плетьми, не поднять, он убирает ладонь ото рта, пытаюсь кричать, не могу, он заталкивает мне в рот какую-то тряпку, челюсть безвольно открывается.
Я чувствую укол в ногу, скашиваю глаза книзу и вижу шприц.
– Вот так, мамочка, вот так, – он уже не сидит на мне, а снова оказывается рядом на водительском, – бедная ты моя.
Когда он успел пересесть?
Мысли разрываются ветхими лоскутами, вяло шарю по двери, пытаясь отыскать ручку и открыть.
– Ты… т-ты… – Я хватаю ртом воздух.
– Ш-ш-ш-ш-ш… – он мягко убирает мою руку, – сейчас подействует лекарство, не волнуйся, сейчас всё будет хорошо, у тебя снова приступ. Конечно, это я, милая, твой сын, Володя.
Глаза закрываются, густая чернота затапливает меня изнутри, я силюсь выплыть… я маленькая, очень маленькая. Монолитный огромный ужас скалится сверху, я кричу-кричу-кричу, но рядом никого нет, никто меня не слышит.
Тёмная волна ударяет в меня, сильно и неотвратимо – сознание рассыпается, и я исчезаю.
Это было больше трёх лет назад. Так давно.
Исчезну ли я сейчас? В каком-то смысле я уже исчезла. Из их жизней.
Немеет затылок, я лежу, третий или четвёртый день пристёгнутая к кровати, и думаю о том, что хочу исчезнуть навсегда. Уже хочу. Уже готова. Меня снова тошнит, и всё тело мелко подрагивает – это от жажды.
– Мамочка, тебе лучше? – Звук слишком громкий, он скатывается, не проникая в сознание.
Я так отвыкла от мелодии человеческого голоса, что не могу его распознать.
– Тебе, наверное, хочется пить?
Я молчу, уставившись в потолок. Вижу, как выдвигается телескопическая змея.
– Дотянешься до ключа? – говорит ласково и тепло, будто бы не он приковал и бросил меня тут на эти бесконечные дни.