– Ква-ква! – подхватила Кира, плеснув в ответ.
– А что за заведение, как зовут девушку? И сама ты что по этому поводу думаешь? – Глеб встал, отряхиваясь.
– Если честно, я понятия не имею. – Кира ответила нарочито беспечно. – Думаю, что ерунда это всё, мало ли совпадений? Да и не совпадение это вовсе. Просто какая-то молодая девчонка сбежала куда-то с кем-то… Ничего конкретного. Технологический институт, факультет физической химии. А имя девушки не знаю.
– Скорее всего, ты права, ерунда, конечно, но проверить стоит. С именем было бы легче, но факультет – это уже много! Ладно, давайте-ка домывайтесь и укладывайтесь спать, а потом, – он посмотрел на малышку, – мама будет ужинать.
– Я не голодная, – отмахнулась Кира.
– Без разговоров. Когда тебе к врачу?
– На следующей неделе. Спрошу, может быть, мне можно уже уменьшить дозировку. – Кира поставила Ляльку на стиральную машину и обернула её полотенцем.
В первый год исчезновения матери Кира почти совсем перестала есть и похудела настолько, что Глеб едва ли не силой повёл её к врачу. Гастроэнтеролог направила к психологу, психолог – к психиатру, сказав, что с такой глубокой депрессией лучше справляться медикаментозно.
Вот они и справлялись, заодно пытаясь выправить режим питания.
Кира очень повзрослела за эти мучительные три года и перестала походить на ту смешливую и немного наивную девушку, какой её узнал Глеб.
Сейчас и выглядела она совсем иначе – короткая, почти мальчишеская стрижка и очки. Из-за худобы казалась ещё выше, взгляд был прямой, а смех стал редкостью и приятной неожиданностью как для Глеба, так и для самой Киры. Она часто улыбалась, только разговаривая с дочкой, но больше автоматически и, скорее, потому, что так нужно, а не потому, что весело.
За эти три года она успела похоронить и бабушку, и дедушку, живущих во Владивостоке: они не смогли пережить исчезновение дочери и умерли с разницей в семь месяцев. Из родных у неё остались только Глеб и Алика.
Теперь она водила машину, училась на заочном, подрабатывала барменшей и приучала Ляльку к детскому саду. От юной девочки ничего не осталось, вместо неё появилась молодая женщина, которая много чего пережила и мало чего боялась. Она стала похожа на Елену: отрывистыми движениями, поворотом головы и силой духа.
Уже вечером, когда внучка угомонилась, а Кира наскоро поужинала, Глеб сказал ей, задумчиво отрываясь от окна:
– Знаешь, я подумал, мы с тобой почти больше ни о чём не разговариваем. Совсем.
Она сполоснула тарелку и поставила её в посудомойку.
– А о чём ещё говорить?
Так или иначе, все их разговоры сводились к тому, есть ли продвижение в расследовании, есть ли новые факты, есть ли новые зацепки, люди, похожие случаи и теории… Есть ли, есть ли, есть ли…
– Не знаю, – он пожал плечами, – может, хоть о том, что осень в этом году тёплая. Или… давай в эти выходные возьмём Ляльку и сходим в парк, пошуршим осенними листьями.
Кира посмотрела на него недоумевающим взглядом и сказала почти зло, растягивая слова:
– Чего? По-шуршим? В субботу у Ляльки эта дурацкая школа раннего развития, да и мне нужно к сессии готовиться.
– Ну… да… – Глеб грустно кивнул. – Ладно, пошли спать. Ты завтра на работу?
– Да.
Их жизнь вывернулась наизнанку. С того самого дня, когда Кира позвонила Глебу в слезах, сообщив, что мамы уже два дня нет ни дома, ни на работе. И вообще нигде.
Теперь эта изнанка загрубела и стала заскорузлой и шершавой, как старая мозоль.
Кира ушла спать в комнату к Ляльке, а Глеб ещё долго сидел на широком подоконнике, вспоминая, как они сидели тут, болтали, смеялись… с Еленой.
Елена. Меня зовут Елена Васильевна Киселёва, я врач-онколог, хирург. Мысль, пронзительная и светлая, озарила меня изнутри.
Абсурд! Какая может быть операция в домашних условиях?!
– Это невозможно! – Я говорю резко. – Нужен анестезиолог, инструменты, стерильность, наркоз! Нужны внутривенные вливания! И аппендицит – это только версия, может, это гинекология, может, гастроэнтерология… так нельзя, гм… Владимир…
Я едва не назвала его тем именем, как когда-то давно, когда он был сыном моей пациентки.
Несколько раз я думала о том, была ли та, другая, ему настоящей матерью? Или такой же пленницей, как я, поверившей в то, что она сумасшедшая «мать», о которой заботится прекрасный сын?
Мы всё ещё стоим в гостиной, Маша лежит на диване. Она поворачивает голову:
– Светлана, помогите мне, пожалуйста. Пожалуйста. Я не хочу умирать.
– Но я не могу! – Мысль о том, что мне придётся делать то, чего я не делала давно, и в тех условиях, в которых я не работала никогда, приводит меня в ужас. – Я просто не могу! Тебе нужно в больницу. Володенька, пожалуйста, в больнице всё есть…
Его лицо темнеет от гнева:
– Или так, или никак! Вы не цените того, что вам дают! Мама – на пол!
Я холодею от его резких слов, моя бравада мгновенно исчезает, опускаю голову, подхожу к центру комнаты, присаживаюсь, ладони на пол.
Он меня отстёгивает, обнимает за плечо, и мы идём вниз.
На пороге моего подвала он тихо говорит мне:
– Это испытание, мамочка, это твоё испытание. Если ты хочешь сохранить для меня жену, то вылечишь её. Для меня твоя готовность будет много значить, это будет доказательством твоей любви. Скажи, что тебе нужно для операции, я завтра привезу всё, что смогу.
– Она может не дожить до завтра, – тихо говорю я.
– Значит, придётся хоронить. – Он неумолим.
Я не плакала уже очень давно, но сейчас я закрываю глаза, чтобы проглотить горечь непрошеных слёз. Жизнь этой девочки оказывается в моих руках. И я этого совсем не хочу. Завтра…
Завтра наступило очень быстро. Глеб почти не спал ночью, пытаясь представить будущий разговор.
Вместе со своим новым детективом Валентином они проделали огромную работу, на которую ушла пара недель, и выяснили, что в Технологическом институте на факультете не химической физики, а физической химии действительно пропала девушка, студентка четвёртого курса Зайцева Мария.
И сегодня у него была назначена встреча с подругой пропавшей, некоей Настей, в безопасном месте – огромной сетевой кофейне с плохим кофе.
Подруга Настя оказалась кругленькой барышней с густыми каштановыми волосами, подстриженными в каре, и вздёрнутым носиком.
– Понимаете, к Машке парни липли, потому что красивая, но она особо ни с кем не связывалась, так, цветы ей дарили, в кафешки водили. Это из-за жениха. Нарисовался один. Уж что она в нём нашла, не знаю, были у неё парни и посимпатичнее. Хотя что-то… что-то в нём такое… – Настя замолчала, задумавшись, – стерженёк какой-то чувствовался.
Глеб внимательно рассматривал пухленькую «лучшую подругу», пытаясь прикинуть, сколько в её словах правды, а сколько художественного вымысла и предположений.
Он ей отрекомендовался помощником следователя и в самом начале беседы незаметно включил маленький диктофон в нагрудном кармане.
– Настя, вы это знаете наверняка, про жениха, вам Маша его так и называла – жених?
– Ну да! – Она ковыряла ложечкой в мороженом. – Я их видела вместе, и потом, когда она пропала, его, бедного, аж трясло.
– Расскажите побольше. – Глеб открыл блокнот, приготовившись записывать.
Настя облизала ложку и пожала плечами.
– Уже сто раз рассказывала, спросите у следователя. Был у Маши жених – Володя, старше её лет на десять, не помню точно. Хороший парень, всегда вежливый, всегда спрашивал, как дела, при встрече. Они собирались пожениться, он ей кольцо подарил, кстати, кольцо классное, дорогое, и бриллиант, кажется, настоящий. Машка летала как на крыльях, хотя сомневалась, выходить или нет за него.
– Почему сомневалась? – насторожился Глеб.
– Странно, конечно, она говорила, что очень всё идеально. Они за полгода ни разу не поссорились, представляете? Говорила, что слишком он правильный, даже скучный немного. Последние два месяца она из общаги переехала к нему. А потом они поссорились, она на день вернулась.
Он отложил ручку:
– А из-за чего поссорились?
– Да не знаю я, из-за матери его, кажется. То ли Машка неуважительно о ней отозвалась, то ли ещё что-то, не помню, но они быстро помирились. А через пару дней она пропала, – Настя доела мороженое и покосилась на треугольник чизкейка, – ну, как пропала, вроде как сбежала. С другим в Аргентину.
– В Аргентину? – Глеб старался не пропустить ни одной детали.
– Она же аргентинским танго занималась, ходила на эти… – девушка защёлкала пальцами, – милонги, вот. Это их вечеринки, там и преподы из Аргентины были, так, кажется, с одним из них.
– А что, у неё помимо жениха на самом деле был кто-то ещё?
– Да чёрт его знает, – Настя пожала плечами, – я же говорю, Машка симпатичная, возле неё всегда кто-то вился, а она вроде как ни с кем особо не гм… ну, не встречалась, скажем так, но никого и не прогоняла. Так что всякое могло быть. Мне бы вот просто универ окончить да замуж нормально выйти, а её всегда на приключения тянуло. Так что, скорее всего, она и правда умотала с кем-то за океан. Везёт же некоторым! – Настя подняла глаза в пыльный потолок кафе. – Но Володю этого мне прям жалко было, он так убивался, говорил, что больше ни с кем и никогда ничего иметь не будет. Не ожидал он такого от Машки. Его реально колотило, даже плакал.
– А что за парень? Где работает? Что делает, знаете? Вы же говорили, что Маша с ним жила последнее время? Где? – Глеб выспрашивал, как настоящий следователь.
За то время, пока он занимался поисками Елены, он научился разговаривать с людьми так, что те вспоминали и выдавали ему нужную информацию. Из этой пышки-Насти ничего не нужно было вытягивать – она была рада поболтать и выкладывала всё, что знала, похоже, не слишком привирая.
– Гм… на Большевиков, кажется, или Дыбенко, где-то там. Работал? Не знаю, технарь какой-то.