Поначалу все шло штатно: замеры, контрольное бурение, съемка. Смеялись, шутили. А потом Мари приказала пробурить ледник, чтобы понять, насколько он далеко простирается. Олаф прошел первые два метра – и вдруг все как будто свихнулись. Свидетели путались в показаниях, так что невозможно было понять, кто и что делал. Некоторые вещи никто не смог объяснить: например, зачем радист, который дежурил снаружи, принялся крушить радиостанцию. И – самое странное – никто не мог понять, как Олафа занесло в расщелину в гроте.
Сходятся свидетели в одном: как только они услышали вопль боли Олафа, наваждение словно сдуло. Они снова стали слаженной командой, быстро вытащили бедолагу из расщелины, зафиксировали переломы, поставили капельницу с обезболивающим… Собственно, Фриц встретил их уже на полпути к лагерю.
Кстати, о Фрице. Он до сих пор рычит на всех вокруг. К Мари никого не допускает (даже нас с Варей). О проекте «Новый Город» и слышать не хочет. Начал уже говорить о протоколе Ноль…
Варя надеется, что это шок.
P.S. Прошло десять часов с момента, как спасатели вернулись. Фриц пребывал все в том же неадеквате. Я не выдержала и пошла на обман – сказала ему, что в «нашем» гроте угрожающая ситуация и надо, чтобы он взглянул своими глазами.
А когда он туда прибежал (чуть не забыл надеть кислородную маску), я заставила его сесть прямо на землю и закрыть глаза. Не знаю, почему я решила, что это сработает.
Но сработало.
Буквально через 10 минут Фриц разжал зубы и начал дышать нормально. Через полчаса он открыл глаза, тихо сказал «спасибо» и ушел.
А я подошла к стене грота и сказала «спасибо» стене. И погладила ее. Мне показалось, что сегодня она была теплее, чем обычно.
На следующий день Фриц запретил все экспедиции дальше того места, куда дотягивается кабель.
Запретил так, что даже Мари не решилась возражать. Она просто ушла и заперлась у себя в комнате.
А Фриц заперся в своей лаборатории.
Вся команда ходила как в воду опущенная, потому что непонятно, что делать дальше. До отлета корабля еще долго, несколько месяцев, но к этому моменту все должны понимать, что смогут предложить землянам. Сюда прилетит человек триста, им всем нужно будет где-то жить и чем-то дышать. И если Фриц отправит корабль, это значит, они прилетят, это значит, им гарантируют жизнь.
А для этого нам нужно что-то планировать. Но как можно планировать, если не отходить от лагеря?
Кто-то робко предложил вернуться к первоначальному плану и строить город на поверхности. Группа добровольцев даже ушла туда. Через три часа вернулись изможденные и рухнули спать, хотя ничего там не делали, просто ходили и рассматривали места, где можно поставить палатки. Варя тут же вспомнила первые дни и зарубила идею о стройке снаружи.
Олаф восстанавливался в очень хорошем темпе. Все, кто не был занят на дежурстве, собирались у него в палате. Яна как-то принесла Олафу желтый одуванчик.(С экспедицией она привезла разные семена и не только исключительно полезные.) Яна сказала, что одуванчиком хотела порадовать Мари, но решила, что Олафу он нужнее.
Кто бы мог подумать, что простой одуванчик так сильно напомнит о доме?! Все набились к Олафу, смотрели на цветок и наслаждались. Смеялись над желтым носом Олафа и радовались тому, что он в безопасности.
– А вы замечали, что линии на камнях растут? – спросил Олаф.
Кивнула только Яна. Видимо, у остальных не было времени следить за камнями. Инженерам и строителям было не до этого.
– А они расползаются, – сказал Олаф. – Я несколько дней лежал и смотрел в потолок. И искал на нем изображения. Просто так, от нечего делать. А потом смотрю – а картинки каждый день разные.
– У меня яблоня растет, – призналась Яна.
– А у меня был футбольный мяч. Потом даже ворота нарисовались. А вчера я даже судью на поле нашел, представляешь?
– Дозу обезболивающего надо уменьшить, – озабоченно сказала врач.
Все заулыбались, и только Яна понимала, что дело не в таблетках. В этих странных рисунках каждый видит свое. Наверное, их можно использовать как тесты Роршаха.
135-й день.
Фриц пришел ко мне среди ночи.
Я сначала испугалась, потом обрадовалась, а потом до меня дошло, что он просто не понимает, день сейчас или ночь.
А я только заснула, потому что готовила отчеты на Землю.
Вчера я высадила в большие ящики кустарники. Инженеры и строители уже неделю маются от безделья, поэтому очень обрадовались, когда я попросила их о помощи. У меня теперь самые технологичные ящики для кустарников во всей вселенной. Одной стороной они прислонены к стене, чтоб «грибнице» было удобнее разрастаться, а с другой стороны у них есть стенка, чтоб грунт не рассыпался. И автополив. И датчики уровня кислорода в помещении. Я все жду, когда растения заполнят наш дом своим кислородом. Но пока до этого далеко.
Мари требует расчетов и начала сажать у себя в комнате пряные травы. Для успокоения. Надо сказать, у нее все растет даже круче, чем в нашей с Фрицем пещере. Мари как-то просыпала часть семян, так они взошли прямо на полу. Теперь она хочет засадить пол в своей комнате газоном.
Да, так вот. Фриц пришел среди ночи. Я его несколько дней не видела, а у меня, между прочим, появилась завязь клубники. И я мечтала похвастаться. А через месяц уже можно будет есть клубнику. С ума же сойти…
Так вот Фриц. Он пришел. Начал жаловаться, что это из-за него все срывается, потому что он не может решить проблему со связью.
Я его сразу отправила к Варе, потому что очевидно, что он на себя наговаривает.
Но Фриц сказал, что Варя от тупости не помогает. А потом он лег на мою кровать и заснул.
Честно говоря, я вообще не знала, что делать. (Я помню, что не хотела писать в дневнике личное, но куда же мне тогда это писать?) У меня возникла сумасшедшая мысль – лечь рядом. Но так нельзя. У него есть Мари и ребенок.
Я села рядом с Фрицем, прислонилась к стене и смотрела на него. Он улыбнулся во сне и отчетливо произнес «Яна».
Это значит – я ему снюсь.
А потом он проснулся, посмотрел на меня сумасшедшими глазами, страшным шепотом выдал: «Грибница!» – и убежал.
Я легла на его место и прижалась щекой к подушке, на которой он только что спал.
И меня пронзило. Он – мой.
Вообще-то Фриц звал на презентацию только технарей, но пришли, конечно, все, кроме дежурных. Потому что делать все равно нечего. И еще потому, что появилась надежда, что Фриц наконец нашел выход из патовой ситуации. Во всяком случае, капитан был снова бодр, деловит и полон уверенности.
– Итак, – сказал он, подходя к лабораторному столу, накрытому куском брезента, – наша главная проблема – недостаточная длина проводов, которые мы используем для связи. Сделать новые провода мы пока не можем, для этого нужна металлургия. Но! Благодаря Яне у нас есть неограниченный запас провода.
Все посмотрели на Яну. Она даже не пыталась скрыть изумления.
– Именно она выяснила, что прожилки в породе, – продолжал Фриц, – это не просто неоднородности, а особого рода живой организм. Мы назвали его «грибница». И выяснили, что «грибница» прекрасно проводит электрический ток.
«Ты выяснил», – подумала Яна, но перебивать не стала. Капитан откинул брезент со стола. На нем красовался здоровенный ломоть породы, примерно такой, какой Фриц помогал Яне выломать из стены в день, когда пострадал Олаф.
– Слабоваты проводочки, – заметил один из радиотехников.
– Зато их много! – ответил Фриц. – У них отличная удельная проводимость, они образуют переплетенную систему параллельных соединений. Поэтому сопротивление очень низкое, потери минимальны.
Фриц взял два провода, которые заканчивались толстыми иглами, один воткнул с одного края куска породы, второй – с противоположного.
– Густота «грибницы» такая, – продолжил он, – что можно специально не целиться. Куда бы ни воткнул электрод – ты уже в сети.
Фриц нажал на сенсор небольшого генератора, от которого и шел один из проводов. Только сейчас Яна увидела, что второй провод подсоединен к осциллографу. На экране осциллографа появилась устойчивая синусоида.
– Распределенная коммуникационная система! – обрадовался один из инженеров.
– Ага! – довольно улыбнулся Фриц. – И очень надежная.
С этими словами он взял кувалду и шарахнул по краю пласта породы. По пласту пошли трещины, большой кусок отвалился. Сигнал на осциллографе почти не изменился.
Яна не поняла, кто первым начал аплодировать. Может быть, и она.
– Тихо! Тихо! – замахал руками счастливый Фриц. – Да, теперь у нас есть универсальная система передачи сигнала. Теоретически. Но…
Он посерьезнел и сделал драматическую паузу.
Впрочем, радиотехник не выдержал:
– Нужны испытания в поле. То есть в пещерах. А для этого прототипы приемопередатчиков. Связь же симплексная?
Яна слушала птичий язык инженеров и старалась изо всех сил радоваться.
Но какое-то нехорошее предчувствие ей мешало.
141-й день.
Эксперимент решили поставить масштабный. Первый узел связи – рядом с входом в наш нынешний дом, второй узел – в будущем Новом Городе. Фриц предпринял все возможные предосторожности, триста раз предупредил, что при любых проблемах нужно подать сигнал тревоги и прекратить испытания. Даже предусмотрел несколько больших красных кнопок, связанных в одну систему оповещения – тут же посыпались шуточки про ядерный чемоданчик.
По плану инженеры должны были подключиться к «грибнице», отправить сигнал настройки и провести небольшой телефонный разговор.
Я стояла за спиной Фрица, когда он осторожно воткнул щуп в стену.