– Виллиса составила график, – услышала Яна Фрица, который, оказывается, все это время маячил у нее за спиной.
– Какой график?
– Работ. По созданию хотя бы ракеты-носителя. Я ему с самого начала советовал расписать технологическую цепочку, составить график.
– Много получилось? – спросила Яна.
– Он сломался, когда Виллиса вышла за пределы первого десятка лет, – ответил Фриц.
Они смотрели, как фигура сына исчезает за поворотом. Робот-пылесос с недовольным жужжанием убирал ошметки арбуза.
– Припрячу я телескоп, – сказал Фриц. – Вещь хорошая, жалко будет, если Галик и его кокнет. Пойду покажу Виллисе пару ошибок в расчетах… Вот же дал бог мозги девчонке. Жаль, что здесь пропадает…
Фриц встретился глазами с Яной и осекся.
– То есть… Я хотел сказать…
Фриц так и не придумал, как выкрутиться, и быстро ушел, собрав свои бумажки.
Робот-пылесос жалобно тыкался Яне в ногу, но она его не замечала. Фриц сказал, что Мари здесь бы не выжила – слишком яркая для этого мира. Фриц жалеет Виллису. Она слишком умная.
И она? А Яна? Ее никто не жалеет?
Назавтра Седой сообщил, что собирается в Добрый Путь.
Это было ожидаемо – столетие Седого отпраздновали еще до появления на Острове Фрица, Яны и Галика. Но именно поэтому решение застало всех врасплох. Как гроза, которая собирается долго-долго, но молния появляется в самый неожиданный момент.
Конечно, никто не думал грустить прилюдно. В Добрый Путь отправляются в хорошем настроении, с шутками и весельем.
Правда, обычно церемонией рулил сам Седой (хотя в последние годы ему активно помогала Якимора). На сей раз предстояло обойтись без него. Яна вызвалась помочь. Она с удовольствием бросилась в омут оргработы – ей нужно было отвлечься.
Яна расспрашивала всех знакомых Седого и поражалась, как мало она про него знала. Кто бы мог подумать, что любимая музыка этого благообразного старичка – панк-рок? Любимый цвет – нежно-розовый? И что на втором этапе Испытания Седой был шутом у короля, а на третьем – стендапером?
Яна не утерпела и посмотрела старые записи, на которых Седой веселил народ своими шуточками – острыми, неожиданными, но всегда с затаенной грустью. Нашла самые старые ролики. Проверила архивы.
Оказывается, Седой попал на Остров в одиночестве.
Это было очень странно. Чаще всего сюда переносились мамы с детьми. Реже – папы с детьми. Совсем редко – оба родителя и ребенок. Но чтобы один взрослый, без ребенка… Кажется, тут Седой был уникален. И наверное, поэтому он попал на Остров уже седым.
Впрочем, особо размышлять о загадках было некогда – предстояло найти музыку, подобрать декорации, уговорить местных остроумцев придумать стендапы…
Конечно, львиную долю работы взвалила на себя Якимора, у которой уже был опыт нескольких провожаний, но все равно – на несколько недель Яна выпала из привычной жизни.
Фриц не возражал. Он, судя по всему, решил довести до ума свой проект «расширения пространства». Он по полдня проводил у преобразователя, вводил длинные строки спецификаций, заказывал и получал штабеля чипов и неких оптических штук. У Яны не оставалось сил спросить, что Фриц конструирует. Она даже ела урывками.
Зато прощание вышло на славу. Громкое и веселое. Даже сумасшедший Беня снял свою мрачную маску и пару раз отчетливо всхохотнул. Яна покосилась на Галика – тот даже плакал от смеха, как будто вернулся в счастливый возраст, когда мог смеяться часами напролет.
Седой был не просто доволен – он растекся от счастья. Особенно когда стали говорить напутствия. Каждый из трех сотен жителей Острова старался сказать что-то душевное. Овации сорвала бойкая Дафна: «Деда – ты как… как… елка!» Хлопали так, что Дафна спряталась за маму.
Притихли только в самый последний момент, когда Якимора вела Седого по дорожке к Домашнему Очагу. Панк-рок из колонок рвал воздух, но люди молчали. И Седой молчал, ковыляя к заветной двери. Стало вдруг заметно, какой он старенький, как тяжело ему идти.
Якимора с поклоном открыла перед ним дверь. Седой перешагнул порог.
В дверном проеме остановился, повернулся к людям и сказал:
– Счастливо оставаться!
– Доброго Пути! – выдохнули собравшиеся.
Когда дверь закрылась, расходиться стали не сразу, хотя и знали, что больше ничего не произойдет. У взрослых на лицах блуждали легкие улыбки. Яна была уверена, что они означают «Вот бы и меня так проводили!»
Она нашла взглядом Галика – и снова он похож на Мари. Только на Мари, которая нашла решение сложной проблемы.
Яну это испугало.
Всю следующую неделю Яна просидела у компьютера, изучая списки жителей Острова. Составила таблицу тех, у кого было не просто хобби или разовые проекты, как у Фрица, а постоянное занятие. Как до недавнего времени у Седого – проводить церемонии. Или у Бени – хранить библиотеку и рассказывать истории. Или у Тычи… Впрочем, про занятие старейшей из живущих на Острове никто не должен был знать.
В таблицу попали несколько десятков человек. Те, кто перешагнул вековой порог, должны были потихоньку готовить себе преемников, но на самом деле начинали этим заниматься только за два-три года до предполагаемого ухода.
Яна пыталась подобрать Галику наставника, чтобы у сына появилось постоянное занятие, ответственность перед народом Острова. Чтобы он не смог стать одним из тех, кто целыми днями шатался по острову и страдал от безделья. Или самое страшное – не превратился в толстого Роджера, которого уже несколько лет не интересовало ничего, кроме еды.
О секрете, который Яна узнала в новогоднюю ночь, она старалась даже не вспоминать.
Никакого толкового наставника Галактиону найти не получалось. Яна от безысходности попыталась поговорить с Фрицем, за ужином долго рассказывала ему, что было бы здорово заложить новую традицию. Например, взять на себя декорации для каждого праздника на Острове.
– Представляешь, – сказала Яна, – на Пасху соорудить голографический Иерусалим времен Иисуса! На Курбан-байрам – Мекку. На день рождения Будды… Да хоть самого Будду!
Фриц, который до этого момента слушал рассеянно, вздрогнул:
– Что?
– Я говорю, – повторила Яна, – что ты мог бы создавать голограммы не только пейзажей, но и людей! Или богов. Или…
Фриц резко встал и направился к выходу из столовой.
– А Галик мог бы тебе помогать! – сказала Яна уже в закрывающуюся дверь.
В конце концов Яна принесла список всех возможных наставников, это его судьба, ему и решать.
Разговор получился коротким. Яна только начала объяснять, а Галактион уже согласился:
– Да, идея супер.
– Давай подумаем, – обрадовалась Яна, – чем бы ты хотел заняться…
– Да я уже придумал! – перебил ее Галик.
– Правда? – растерялась Яна. – И чем?
– Тебе понравится, – рассмеялся Галик. – Извини, у меня дела.
Яна смотрела сыну вслед и пыталась понять, почему на душе так тревожно. Ведь все прошло даже легче, чем она думала.
Известие о том, что в Добрый Путь собирается отправиться Беня, повергло всех в шок. Во-первых, Беня был совсем молодой, сто десять лет, во-вторых, не прошло даже месяца с проводов Седого, а так было не принято. Нет, не запрещено, конечно, каждый может уйти в любой момент, но всегда уходили с подобающей частотой.
Да и Беня мало похож на человека, который готов к Доброму Пути. Он совершенно не выглядел уставшим или познавшим все. Он даже не подготовил себе преемника, чтобы сообщество не пострадало от его ухода.
Просто однажды утром, за завтраком, заявил, что уходит.
По обычаям нужно было радоваться и поздравлять. И это был первый раз на памяти Яны, когда повисла пауза. Не растерялся один Галик, он первым подскочил к Бене и с поклоном сказал, что гордится им, уважает его выбор и счастлив будет проводить.
После Галика к Бене потянулись остальные, началась стандартная процедура. Предстояло выбрать ответственных за праздник, назначить нового ответственного за сказки, которому Беня передаст библиотеку, и еще десятки дел.
Беня светился – он был в центре внимания и раздавал указания.
Теперь-то Яна понимала, какое занятие и какого наставника выбрал сын – и это привело ее в замешательство. А еще ее очень тревожил подчеркнутый энтузиазм Галика. Когда Беня попросил кого-нибудь рассказать детям сказку после завтрака, Галик вызвался добровольцем, что напугало Яну еще больше.
– Жили-были старик со старухой, – начал рассказывать Галик. – И вот однажды старик попросил старуху испечь Колобка. Старуха поскребла по сусекам. Муки оказалось много, и старуха испекла Колобка и Булочку. И оставила их остывать на подоконнике. Колобок спрыгнул с подоконника и покатился по дорожке. И встретил…
– Зайца! – хором заорали дети.
Дальше сказка тоже катилась своим чередом. Галик вошел в роль: очень смешно изобразил Волка и вполне артистично показал Лису. Дети были в восторге, и даже Беня криво, но улыбался.
– И вот Лиса и говорит, сядь ко мне на носок…
– Не садись! – закричала маленькая Кейт.
– Не послушался тебя Колобок, – сказал Галик, – и Лиса его «ам» и съела.
– Ууууу, – расстроились дети, хоть и слышали эту историю миллион раз.
– А сейчас самое главное, – проскрипел Беня.
У Яны нехорошо засосало под ложечкой. Это «самое главное» вечно было проблемой у Галика.
– А Булочка осталась жива и невредима, – легко сказал Галик, – потому что осталась дома и никуда не ушла.
– Уииии! – закричала Кейт. – Я буду как Булочка!
Все захохотали, а Яна отчетливо вспомнила, как маленький Галик сказал ей, что уж лучше хоть немного попутешествовать, увидеть хотя бы лес, чем ждать, что тебя сожрут те, кто испек.
Сейчас Галик смотрел на нее совершенно честными глазами.
Слишком честными.
На сей раз Яна не участвовала в подготовке проводов, потому что помогать Якиморе вызвался Галик. И это тоже было совершенно на него не похоже. Буйного подростка словно подменили. Он ходил за Беней по пятам, внимательно слушал, кивал, записывал. И даже подолгу просиживал с Беней в здании библиотеки – Бенедикт не признавал электронные книги и мог часами листать бумажные страницы, исписанные его комментариями.