– Через три года буду, – пожал он плечами. – Но что это…
– Ты ограничил свободу уважаемого Бенедикта? – продолжила Тыча.
– Да ничего я не ограничил! – возмутился Галик. – Он хотел помереть, так и помирал бы!
– И тебя за собой потянуть?! – вскинулся Беня. – Я знаю, ты меня не любишь! Вы все меня презираете! Помолчи, Тыча, я на проводах наслушался! Да, я не тихий и ласковый, как твоя мать! Не забавник, как Седой… был! Но я не убийца, понял!
Беня закашлялся.
Повисла неловкая пауза.
– И с детьми тоже нехорошо получилось, – добавил кто-то. – Нельзя так с маленькими…
– В общем, так, – заключила Тыча. – Ты нарушил наше единственное правило. Поэтому в ближайшее время ты…
Яна затаила дыхание, Фриц подался вперед.
– …будешь работать в библиотеке и архивах. Там давно пора навести порядок. Все согласны?
Народ загалдел, и никто не заметил, как Тыча подмигнула Яне.
Теперь каждое утро Фриц или Яна отводили Галика к месту заточения, а вечером забирали домой. Ему запретили выходить из библиотеки и с кем-либо встречаться. Днем Галику полагалось работать, то есть приводить в порядок старое заброшенное помещение.
В обед кто-нибудь приносил ему еду и убегал – не пообщаешься.
Первую неделю Галику было сложно одному, а на второй он уже был готов выть волком. Несколько раз собирался пойти извиняться. Останавливало только то, что он представлял себе довольное лицо Бени и часовые нравоучения, которые последуют за его возвращением в мир.
Библиотека, то есть старое нежилое бунгало с огромной верандой, увитой виноградом, было полностью забито пыльными коробками, зато стояло на берегу моря.
Галик лежал на продавленном диване на веранде, смотрел на море и страдал. Начать работать даже не приходило ему в голову.
Но в один прекрасный день Галик пнул ногой одну из коробок, и из нее вывалилась пачка ведомостей. Он начал запихивать их внутрь и с интересом увидел, что это меню на каждый день столетней давности. Тогда на Острове жили четыреста сорок восемь человек и ели они совсем другую еду! От названий блюд веяло пафосом, и совсем не было того, что дети называли «вкусняшками», зато за каждым обедом подавали вино.
Галик осмотрелся. Похоже, вся жизнь Острова подробно задокументирована, и у него есть шанс в этих документах разобраться.
На следующий день он нашел детские рисунки в количестве двадцати коробок – лет за двести, нижние совсем рассыпались – и «Трактат об объединении всех религий в одну и совместном отмечании всех религиозных праздников» в красивой рамке за диваном.
Затем ему на глаза попалась перепись населения неизвестного года, сделанная очень красивым почерком. Тогда на Острове насчитывалось триста десять человек. В этой переписи мелькали уже знакомые имена – Седой, Тыча и Беня. Сразу после имени Бени шла Мила. Галик вспомнил, что Беня упоминал это имя, и подумал, что это Бенина мать, она умерла, и Беня собирался с ней встретиться после своей смерти.
«Умерла», «смерть» – слова, которые даже обдумывать было непривычно.
В этот день Галику принесли не только обед, но и чистую одежду и набор швабр. И он с неожиданным для себя энтузиазмом принялся за уборку.
Правда, в основном он, конечно, читал. Даже не читал, а изучал документы.
Вытащил из шкафа огромную книгу учета прибывших. Нашел в ней день, когда на Острове появился он с родителями. Запись свидетельствовала, что прибыли: «Галактион – младенец мужского пола; Фриц, мужчина 37 лет, отец; Яна, женщина 35 лет».
То есть Яна тогда не представилась его мамой?
Галик начал внимательно изучать весь список. Обнаружил, что все появлялись на Острове со своими родными детьми. Такого, чтобы с ребенком возник кто-то не родной, Галик больше не обнаружил.
Никаких сведений, откуда брались на острове люди, Галик не нашел. Пока не нашел. Потому что разгреб только часть одной комнаты.
Еще через неделю Галик услышал, как кто-то тихо царапается в дверь. Он открыл и обнаружил на пороге Виллису. Она приложила палец к губам и прошмыгнула в комнату.
– Тссс, – сказала она, – закрой окна, чтобы меня не засекли. Как ты тут?
И хоть Галику казалось, что он совершенно не скучал, он неожиданно для себя почти неприлично обрадовался.
Они час просидели на полу, чтоб не отсвечивать. Галик показывал Виллисе свои находки, а она завидовала, потому что была уверена, что в библиотеке можно обнаружить и самые настоящие сокровища – какие-нибудь старинные книги.
– Так ты приходи, – сказал Галик, – хотя бы иногда.
И смутился. А Виллиса совершенно не смутилась, а, наоборот, обрадовалась. И назавтра прибежала тайком сразу после завтрака.
– Все уверены, что я в очередном проекте, так что меня никто не ищет. А если и начнут искать, совру что-нибудь. У меня идеальная репутация. Ну что ж, я пошла разгребать второй этаж!
Вечером они сидели рядом и хвастались своими находками. Галик обнаружил что-то вроде заметок психолога, которые писались во времена молодости Бени и Тычи. Галик с Виллисой вслух читали про знакомых и покатывались со смеху.
Виллиса еще нашла расчеты для самоходной кареты двухсотлетней давности и восхищалась, как все точно и продуманно составлено. Она даже загорелась ее построить.
За окном шумело море. Волосы Виллисы падали на чертежы. Галик был счастлив.
Еще через неделю Виллиса почти переехала в библиотеку. Она рассказала всем, что ей нужно время для важных расчетов, попросила ее не трогать и даже съехала от домашних в отдельное бунгало. Честно являлась на завтрак и ужин, ходила, демонстративно обложившись тетрадями, исписанными интегральными закорючками.
– А что ты скажешь потом? – беспокоился за девушку Галик. – Когда спросят, что ты делала все это время?
– Скажу, что мои расчеты не подтвердились, – пожала плечами Виллиса. – Все равно никто даже близко не понимает, о чем я говорю.
Галик еще никогда не был так счастлив. С Виллисой хорошо было все: читать вслух, решать задачи, конструировать зубчато-ременную передачу, смотреть на море, мыть пол, любоваться тем, как она строчит что-то в своей тетрадке, молчать рядом.
Виллиса была той, о ком он думал, засыпая, о ком вспоминал, просыпаясь, и кого видел во сне. Он начинал скучать в тот момент, когда за ней зарывалась дверь, и переставал, только когда она приходила.
Однажды Виллиса задержалась на два часа, и Галик от беспокойства чуть не сошел с ума. Он уже собрался бежать к людям, но, к счастью, Виллиса появилась.
– Бабушка читала мне лекцию, – мрачно сказала она. – О том, что я слишком много работаю, а девушка в моем возрасте должна не над математикой сидеть, а гулять с молодыми людьми.
Галик замер. Мысль о том, что Виллиса может гулять с какими-то молодыми людьми, ни разу не приходила ему в голову.
– Ты же не будешь этого делать? – спросил он.
И не узнал своего голоса. Виллиса посмотрела на него хмуро:
– Они глупые, – мрачно казала она.
Весь день Галик не находил себе места. Ему не сиделось, не стоялось и не лежалось. Виллиса же как ни в чем не бывало строчила что-то в своей тетрадке. От безысходности Галик пошел разбирать очередной завал коробок и нашел огромный, толстенный парадный фотоальбом, где были тщательно задокументированы все свадьбы Острова примерно вековой давности.
Через час Виллиса застала его листающим альбом на полу.
– О, какие смешные платья, – заулыбалась она. – О! А вон Тыча на заднем плане, видишь?
Галик никогда не признал бы Тычу в этой хохочущей девушке.
– О! А это кто? Какая красавица!
Виллиса перевернула страницу и восхитилась очередной невестой.
– Бенедикт и Мила, – прочитала она. – Ой! Это ж наш Беня! Он был женат?
– Мила? – изумился Галик. – Это же его мать, и она умерла…
Некоторое время молодые люди просто разглядывали фотографию.
– Ты выйдешь за меня замуж? – спросил Галик.
– Конечно, – улыбнулась Виллиса.
Каждый вечер Галик просил забирать его домой все позже. Яну раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, она радовалась, что сработал их с Тычей план, а с другой – ужасно скучала по сыну, которого почти не видела.
Яна попыталась сунуться с разговорами к Фрицу, но тот только пожимал плечами, похлопывал ее по плечу и повторял что-нибудь типа «Все будет хорошо!» или «Случится то, что предопределено!»
Бесил страшно!
А потом Фриц уходил в лабораторию, которая все больше походила на логово безумного ученого: стойки с внушительного вида печатными платами, затейливо переплетенные провода, системы лазеров, призм и линз. И для пущего эффекта – половина устройств со снятыми кожухами.
Яна сидела в своей комнате с выключенным светом и ждала, когда хлопнет входная дверь (Фриц привел сына), потом на кухне (сын ищет, чем бы поужинать), потом в спальне Галика (лег спать). Только после этого она могла позволить себе закрыть глаза и заснуть.
Но в тот день хлопнула входная дверь и сразу дверь в комнату сына. Этого Яна вынести уже не могла, подхватилась и пошла проверить, все ли в порядке. Но на кухню заглянуть не забыла.
Постучала в дверь комнаты Галика с замиранием сердца.
– Входи, мам.
Яна открыла дверь локтем – в руках держала поднос.
– Жареные пельмени, – сказала Яна. – Уже остыли. Подогреть?
Галик лежал на кровати и смотрел в потолок. Улыбался. Судя по выражению лица, на потолке витало нечто восхитительное. Яна даже проверила – но нет, только причудливая игра теней.
– Все хорошо? – спросила Яна и вдруг поняла, что завидует счастью сына.
– Мама, а как вы с папой… поженились?
«Ого! – подумала Яна. – Быстро они…»
Но следовало ответить. Яна опустилась в кресло, поставив поднос себе на колени.
– Вообще-то у нас не было свадьбы…
– А-а-а, – понимающе протянул Галик. – А мы думали, что не нашли…
– А что искали? – напряглась Яна, сделав вид, что не заметила этого «мы».