Застегнув молнию, закидываю рюкзак на плечи и стремительно покидаю спальню. Здесь ничего нет, что могло бы вызвать улыбку или ностальгию. Разве что Глеб, с которым мы так и не подружились, хотя даже он будет рад моему уходу.
Не знаю, куду иду, и что буду делать дальше. Страх перед неизвестностью заставляет сердце биться чаще. Но у меня нет выбора, наверное, его никогда не было.
— В путешествие собралась? — позади раздается голос, тот самый, который я узнаю из тысячи — у Гордеева он какой-то особенный, словно принадлежит известному музыканту.
— Да, — отвечаю, не глядя и ускоряю шаг.
Однако напротив дверей, ведущих в зал для тренировок, где я провела большую часть своей сознательной жизнь, меня за запястье дергает Глеб — заставляет остановиться.
— Ну что еще? Поглумиться хочешь? — наши взгляды встречаются, и я едва сдерживаюсь, чтобы не дать волю слезам. — Ты выиграл.
— Какая легкая победа, — с деланным высокомерием произносит Гордеев, выгибая правую бровь.
— Только не говори, что будешь скучать, — не знаю, зачем я язвлю ему. Может хоть это отвлечет от состояния хаоса, которое поселилось в моей душе.
— Кто же еще так отвратительно будет танцевать балет в нашем доме, — он тоже язвит, ничего нового.
Вот только в этот раз у меня в груди что-то щелкает. Задираю подбородок и ловлю себя на мысли, что когда покину отчий дом, все вокруг тут же забудут о призраке по имени Дарья. В том числе и Глеб. Но мне этого совсем не хочется… Не хочется быть забытой, словно я кусок бумаги, который смяли и кинули в урну.
Он должен хоть что-то помнить обо мне.
— Да? Тогда я должна это исправить, — эмоции бьют через край, когда я нащупываю ручку и поворачиваю ее. — Пошли.
— Что? — он непонимающе смотрит, явно не ожидал такого поворота. Я ведь и сама не ожидала.
— Докажу тебе, что балет — это танец души, и он не отвратительный! Заходи!
Неожиданно Гордеев принимает правила моей игры и входит в тренировочный зал. Я скидываю рюкзак на пол и иду к умной колонке, чтобы включить музыку.
Вмиг зал наполняется классической мелодией. Я становлюсь в позицию, смотря прямо на Глеба. Он стоит в центре, засунув руки в карманы своих спортивных брюк, слегка склонив голову на бок. Я не могу понять, что означает его взгляд, снова закрытая книга.
Несколько секунд мечусь в сомнениях. Зачем я это делаю? Почему он должен запомнить меня? Кто мы вообще друг другу? И передо мной вдруг появляется образ не взрослого Глеба, а ребенка. Мальчишка в белой широкой рубашке, под которую задувает противный морозный ветер. Его каштановые волосы рассыпались по макушке, и он то и дело их убирает со лба.
Он ненавидит меня. Я таю обиду на него. Мы не семья. Мы никогда не смогли бы стать ей.
Но я докажу тебе, чего стою, что ты ошибался на мой счет всю жизнь.
Взмахиваю руками, закрывая глаза. Позволяю музыкальным ритмам проникнуть вглубь сердца, коснуться его, взять за руку и повести по тропе танца. Секунда-другая и мое тело откликается, затем начинает двигаться, плавно, чувственно, но при этом вкладывая в шаги и движения нечто большее, чем просто танец. Я кружусь, взлетаю, словно пытаясь сорваться с невидимых оков. Каждый пируэт, каждое гранд же — крик души, вырывающийся наружу.
“Ты — чужая”
“Ты должна была остаться в детском доме”
“Ничего не достается просто так, без боли и слез. Это не сказка, Дашка”
Его слова, подобно пощечинам, бьют, оставляя раны. Они звучат в моей голове так давно, что кажется, пропитали меня собой.
Но сегодня буду говорить я. Кричать. Ругаться. Показывать на дверь. Это мой последний танец и наш финальный разговор.
Я двигаюсь стремительно, теряя былую легкость и воздушность. Это горький, надрывный танец, в котором полыхает буря эмоций. Я отдаюсь ему полностью, позволяя страсти и ненависти вести меня вперед.
И, несмотря на то, что мои глаза закрыты, все равно ощущаю, как Гордеев наблюдает за мной, прикованный к месту. Его взгляд жжет спину, он напоминает прикосновения, правда не теплые, а холодные, как суровая зима где-то на Крайнем Севере.
Каждый взмах моих рук, резкий поворот головы — это вызов, брошенный не только ему, но и целому миру, а может, и самой себе. Я так устала быть сильной. Бороться. Я просто хочу остановиться, жить как все: ходить на свидания, завести друзей, обсуждать с подругами в чате новые вещи и фильмы.
Распахнув глаза, останавливаюсь прямо напротив Глеба и отчего-то замираю.
Он смотрит на меня по-другому, словно только что купол вокруг его мира пустился трещинами. Рука Гордеева поднимается, я не успеваю сориентироваться, когда мужская ладонь ложится на мою тонкую талию.
Вздрагиваю от неожиданной близости, ведь он с таким напором притягивает меня к себе. Мы будто два магнита которые наконец-то повернули нужными сторонами друг к другу. У меня перехватывает дыхание от того, что я вижу во взгляде Глеба — страсть. Обуреваемую. Дикую. Не похожую ни на что, о чем пишут в книгах.
И не произнося ни слова, Глеб резким движением привлекает меня к себе, а в следующий миг его губы впиваются в мои в исступленном, жадном поцелуе.
___ Продолжение следует... Дорогие читатели! Приглашаю вас во вторую часть романа: Навсегда моя: https:// /ru/reader/navsegda-moya-b488433?c=5854201