аренька, надрывно распевавшего под гитару песни Высоцкого. Ему кидали в кепку не только мелочь, но порой и бумажные деньги. Вот тогда-то Жанну осенило: она тоже так сумеет.
В музыкальном магазине на Неглинке Жанна купила самую дешевую гитару и несколько дней репетировала, вспоминая все, чему научилась у Попа в «Мажорах» и у бедного Ромки Потанина. Подготовив дюжину песенок, Жанна однажды вечером спустилась в арбатский переход. Она не испытывала ни стыда, ни страха. Ее никто здесь не знал. И потом, не воровать же она пришла. И билетов тут люди на концерт не покупают. Понравится - заплатят, не понравится - пройдут мимо.
Она настроила гитару, взяла первый аккорд и начала:
Лишь только вечер затеплится синий,
Лишь только звезды блеснут в небесах…
Уже через минуту-другую Жанна поняла, что «Калитка» для уличного дебюта не годится. Тогда она решила выдать верняк, своего коронного «Рыжика», который сводил с ума Кратово. «Рыжик» и в переходе не подвел. Жанну обступили прохожие. Когда она допела до конца, кто-то даже захлопал. В коробочку из-под рафинада посыпались первые деньги.
Но удача ей тут же изменила. Раздвинув благодарных слушателей, к Жанне подошел милиционер. Он был с ней едва ли не одного возраста, потому напускал на себя показную суровость.
- Так, девушка, - сказал он. - Бери свою гитару и уходи. Быстро. И чтобы я тебя тут больше не видел.
- Да ладно тебе, сержант, - воспротивилась толпа. - Дай послушать. Хорошо же поет.
- А я и не сказал, что плохо. Но не положено.
- Петь не положено?
- В общественных местах не положено.
- А как же в Большом театре? - ехидно спросил кто-то. - Тоже ведь общественное место.
- Вы тут не умничайте! - Молоденький милиционер покраснел до слез, но долг звал его к решительным действиям. - Вы сами уйдете, девушка, или вас проводить?
Он шагнул к Жанне и случайно задел коробочку из-под рафинада. Мелочь высыпалась на затоптанный асфальт.
- Деньги-то зачем пинать, жандарм! - выкрикнул женский голос.
Милиционер, ухватив Жанну за локоть, зыркал по сторонам в поисках крикнувшей про жандарма.
- Оставь ее, юноша! - внезапно прогремел сочный баритон.
Милиционер живо обернулся к новому врагу. Им оказался высокий мужчина в живописно потрепанной одежде. Непокорная грива волос и курчавая борода были тронуты ранней сединой. На отечном, но все еще красивом лице пылали черные глаза.
- Айвенго!… - благоговейно прошептал кто-то.
Это был знаменитый на Арбатской площади нищий. Вечерами он величественно сидел в переходе, глядя в пространство. Он ни у кого ничего не просил. Люди сами осторожно клали деньги ему в банку из-под «Нескафе», завороженные его странным видом. Клали не из жалости.
Никаких увечий у этого необычайного нищего не было. Он сидел с надменным лицом и лишь царственно кивал иногда кому-нибудь. Рассказывали, что когда-то он блестяще сыграл в кино доблестного рыцаря Айвенго, ездил даже на кинофестиваль в Венецию, но пройти огонь, воды и медные трубы не сумел. Женщины, вино и интриги погубили его карьеру. Осталось только имя - Айвенго. Возможно, все это было сплошным враньем, но народ за красивую легенду мог все простить. И прощал. Даже милиция была вынуждена относиться к Айвенго с почтением. В арбатском переходе, среди торговцев котятами и щенками, польской косметикой и самодельными пейзажами в дешевых рамках, Айвенго был непререкаемым авторитетом.
- Ты слышал, что песня не знает границ? - продолжал Айвенго, обращаясь к милиционеру.
Тот смущенно кивнул.
- А что песня нам строить и жить помогает? Что она, как друг, нас зовет и ведет?
И тут Жанна, повинуясь внезапному озорному порыву, ударила по струнам и пропела во все горло:
И тот, кто с песней по жизни шагает,
Тот никогда и нигде не пропадет!
- Вот именно! - пророкотал Айвенго.
А Жанна уже начала следующий куплет. Его, переглядываясь, подхватили остальные. Айвенго положил руку на плечо вконец смущенному милиционеру и заставил его запеть со всеми.
После этого случая Жанна, попавшая под покровительство Айвенго, пела в переходе каждый вечер.
Теперь ее никто не смел тронуть. Айвенго зорко следил за этим, хотя с Жанной ни разу не заговаривал.
Год 1977-й. Миледи
Неприметные «Жигули» припарковались в двух шагах от отделения милиции, и Малюля стала следить за выгрузкой из автобуса своих девочек. Приличия заставляли Малюлю чуть-чуть выждать, прежде чем идти на выручку.
Миледи вместе с остальными девушками запихнули в тесный «обезьянник», отделенный от коридора частой решеткой. Там даже присесть было не на что. Так они и стояли, задирая проходивших мимо милиционеров привычными шутками. Атмосфера была вполне дружеской, поскольку все тут встречались не впервые.
- Ты правда у «Националя» случайно оказалась? - спросила у Миледи платиновая Филя.
- Правда.
- Менты ни за что не поверят.
- А что они мне сделают?
- Вышлют из Москвы в двадцать четыре часа. И еще домой сообщат, что ты у «Националя» клиентов снимала. Да ты раньше времени не дрожи. Сашка парень неплохой. Просто работа у него собачья.
Неплохой парень как раз в этот момент подошел к решетке «обезьянника».
- Ну, с кого начнем, девчата? - спросил он, подмигнув. - С тебя, Филина?
- Всегда пожалуйста!
- Или вот с новенькой, - продолжил Саша, рассматривая Миледи. - Выходи!
И он загремел ключами.
- Если вдвоем в кабинете останетесь, - быстро шепнула Филя, - ты ему лучше дай. Поняла?
- Я без копейки, - тоже шепотом ответила Миледи.
- Да я не про деньги, дурочка…
Но Миледи не успела выйти из «обезьянника».
- Александр Иванович, - позвали Сашу из глубины коридора, - тут вас спрашивают.
- Кто?
- Дама. Говорит, срочно.
В конце коридора маячила Малюля.
Саша посмотрел на нее долгим взглядом, а потом сказал якобы недовольно:
- Ну что там у вас? Пройдите в кабинет.
«Обезьянник» оживился, предчувствуя скорую свободу.
Беседа в кабинете заняла на больше трех минут. После этого Саша с хмурым лицом открыл «обезьянник»:
- Давайте отсюда по-быстрому!
- До скорой встречи, Саша! - загалдели девушки.
- Вот именно. До скорой…
Малюля стояла рядом с ним, проверяя выходивших на волю.
- Стоп! - сказала она, увидев Миледи. - Эту я не знаю.
У Миледи все внутри похолодело. Но тут Филя стала что-то горячо нашептывать на ухо Малюле.
- Ну так забираете ее или нет? - нетерпеливо спросил Саша.
- Забираю.
Они вместе вышли на ночную улицу. Девочки моментально исчезли, словно растаяли.
- Что надо сказать? - спросила Малюля, рассматривая Миледи оценивающим взглядом.
- Спасибо… - пролепетала Миледи.
- Пожалуйста. Ну и куда ты сейчас? Может, подвезти? У меня машина.
- Я не знаю… Мне вообще-то некуда ехать.
- Так… - сказала Малюля, приглядываясь к девушке повнимательнее.
Опыт подсказывал ей, что эта девчонка с фарфоровыми глазами и пухлым ртом может сделать себе в столице неплохую карьеру. Не на панели, конечно. Для уличной шлюхи она была слишком хороша. Если взяться по-настоящему, то ее можно вывести на такой уровень, какой самой Малюле не снился в ее лучшие годы. А это уже серьезные деньги, только не надо выпускать девчонку из рук.
- Ладно, - сказала Малюля. - Поедем ко мне. А там видно будет.
Обстоятельства жизни сделали Малюлю тонким психологом. Ей не требовалось много времени, чтобы раскусить человека. По дороге домой она успела понять, что Миледи принадлежит к тому типу людей, которых инстинкт, словно только что вылупившихся цыплят, заставляет следовать за любым удаляющимся предметом, кажущимся им собственной матерью.
Дома при ярком электрическом свете Малюля рассмотрела девушку досконально и убедилась, что не зря решила взять ее под свое крыло. Приятная внешность и легко угадываемая сексуальность Миледи обещали большую удачу. Малюля, как настоящий работорговец, никаких угрызений совести не испытывала. Тем более что Миледи в недалеком будущем предстояло трудиться отнюдь не на плантациях. Ее ждала, прямо скажем, завидная жизнь.
Только от улицы ее надо было уберечь категорически. А то выйдет еще, чего доброго, такая же неприятная история, как с платиновой Филей. В прошлом году клиент увез ее к себе на дачу. И там Филя попала на групповуху. Четверо здоровых кобелей развлекались с ней без перерыва двое суток. А потом выкинули из машины на пустом шоссе в тридцати километрах от Москвы.
Правда, ребята Сильвера нашли этих четверых быстро. И вскоре те с воем ползали в ногах у Фили, вымаливая прощение, и только что собственное дерьмо не жрали. Конечно же, они сторицей заплатили девушке за моральный ущерб и за трехнедельное лечение в лучшем сочинском санатории. Филя вернулась на «пятачок» к «Националю» полноценной боевой единицей. Но выше этого уже не поднялась.
Новенькую Малюля решила сохранить для какого-нибудь состоятельного иностранца, который будет платить твердой валютой. Но прежде всего требовалось согласие Миледи. За ужином хозяйка в два счета вынула из гостьи всю нехитрую историю ее короткой жизни, а потом сказала, задумчиво помешивая ложечкой чай:
- Знаешь, есть такой анекдот. Одной говорят: вот у тебя семья такая славная - папа токарь, мама учительница. Как же ты блядью-то стала? А она отвечает: мне, говорит, просто повезло. Смешно?
Миледи с улыбкой пожала плечами.
- Вот и я говорю: не смешно. Какой тут смех? Слезы одни. Но это только на первый взгляд. Конечно, каждый вечер у «Националя» торчать радости мало. Хотя возьми ту же Филю - на что она еще годна? Ни образования, ни таланта. Ну стояла бы она у станка по восемь часов в день за жалкие гроши, света белого не видя. Счастливей была бы? А потом, существуют варианты и получше. Бабе так или иначе суждено с мужиком спать. А если не каждый раз с другим, а с одним и тем же? Как в семье. Только он, в отличие от законного мужа, тебя и оденет, как картинку, и жильем обеспечит, и машиной, А уж русский он там, американец или, к примеру, япошка - в кровати разницы нет. Все одинаково устроены. Ни у кого на лбу не растет.