Угрюмое молчание было ему ответом.
Он пробыл в разделочном всего минут пять. И больше никогда там не появлялся. Нужды не было.
Разделочники после этого сами носили ему в свертках и вырезку, и колбаску - и, разумеется, помалкивали. Так что хоть и дорогой ценой, но Соловых оказался в выигрыше.
Дома теперь мясные продукты не переводились. Раз в неделю Зоя выстилала тщательно упакованным товаром дно детской коляски. Стелила сверху матрасик. Потом укладывала в коляску Маринку и отправлялась на прогулку. Она усаживалась в небольшом скверике на подходе к Дорогомиловскому рынку и открывала книжку. Никаких подозрений гуляющая с ребенком мамаша не вызывала. И только проходящие совсем рядом слышали ее негромкий голос:
- Гражданка, докторской колбаской не интересуетесь? Черкизовская, свеженькая.
Со временем у Зои появились постоянные покупатели. В магазинах было шаром покати, и черкизовский товар отрывали с руками. В результате семейный бюджет существенно окреп. Зоя с мужем купили стиральную машину, цветной телевизор «Темп» и минский холодильник.
Только вот со здоровьем дочери были проблемы. Скорее всего, выжженная жутким зноем приволжская степь была не лучшим местом для начала жизни. Но и московский климат мало помогал маленькой Маринке, не вылезавшей из болезней. Ни о какой дурной наследственности тут не могло быть и речи. В Зое по-прежнему бурлили жизненные соки, да и Соловых в свои сорок пять лет смотрелся крепышом, на котором вполне еще можно было пахать. Зоя замучилась ходить по детским поликлиникам и консультациям.
Возвращаясь в очередной раз с дочкой от врача, она повстречала во дворе говорливую соседку, Зинаиду Ивановну. Та частенько наведывалась к Зое с домашними дарами. То груздей собственной засолки притащит, то баночку земляничного варенья.
- Что, Зоя, опять от доктора? - спросила Зинаида Ивановна участливо.
- Опять, будь оно неладно. Понять не могу, почему любая зараза к Маринке липнет.
- А я тебе скажу. Порчу кто-то навел на девочку. Точно.
- Да кто? Некому вроде.
- А ты подумай. Наверняка тебе кто-то зла желает.
И тут Зою обожгло. Василиса! Бывшая жена Соловых, кто же еще? Брошенная жена на все способна.
Зинаида Ивановна, не сводившая с Зои глаз, уловила перемену в ее лице:
- Что, вспомнила?
- Не знаю даже… - растерянно сказала Зоя. - Разве что прежняя супруга Геннадия.
- Конечно! - всплеснула руками соседка. - Она порчу и навела.
- Да нет. Не похоже. Она тихая такая.
- В тихонях яду больше. Да она и не сама могла. Колдунью попросила. Ну бабку, которая ворожит.
- Что же мне делать? - спросила Зоя. - Найти ее и за волосы оттаскать?
- Не поможет! - авторитетно заявила Зинаида Ивановна. - Надо пойти к человеку, который может порчу снять.
Я поспрашиваю у знакомых. Может, присоветуют.
Зоя, кивнув, пошла домой. Поднимаясь по лестнице, она решила, что зря поверила словам соседки. Что еще за порча? Средневековье какое-то. В ожидании мужа она привычно занялась домашними делами. Сидеть в четырех стенах ей, честно говоря, давно надоело. Если б не Маринка…
Однажды Зоя, как обычно, сидя с коляской в скверике, краем глаза заметила вдалеке знакомую фигуру. Она не поверила своим глазам. Из ворот рынка с полной авоськой овощей вышла Жанна. Зоя сунула мясо в руки очередной покупательнице, схватила, не считая, деньги. Жанна садилась в такси. Догнать ее с коляской было немыслимо.
- Жанка! - заорала Зоя во все горло. - Жанка!…
Но та уже хлопнула дверцей, и машина рванула с места.
- Жанка! - еще раз крикнула Зоя и неожиданно заплакала.
- Может, это и не она была, - сказал ей дома Соловых. - Может, тебе показалось?
- Может, и так, - согласилась Зоя, сама уже не уверенная в том, что видела подругу.
Впрочем, этот случай вскоре забылся. У Маринки опять подскочила температура. И тут же, как нарочно, заявилась Зинаида Ивановна.
- Нашла я тебе нужного человека, - объявила соседка. - Вот адресок. Вообще-то она на картах гадает. Говорят, исключительно. Но может и порчу снять, я думаю. Такие все умеют.
Зоя взяла бумажку с адресом. Просто так, на всякий случай. Но после одной особенно тревожной ночи она отправилась к гадалке.
На звонки Зое долго никто не открывал. Она уже собиралась повернуть обратно, когда дверь отворилась. У Зои буквально подкосились ноги. Перед ней собственной персоной стояла Миледи.
Год 1983-й. Иванцов и Трофимов
«Другая музыка» безвозвратно канула в вечность. Несколько месяцев друзья занимались безрадостной поденщиной, составляя дежурные концерты с песнями про космонавтов и геологов, про строительство плотин и шагающие экскаваторы. Но когда рабочий день подходил к концу, начиналась иная жизнь. Жизнь, от которой у Жанны захватывало дух. Когда им надоедали традиционные посиделки в Доме журналистов, они вдруг срывались на концерт Валерки Ободзинского в Театре эстрады, а потом чаевничали в доме у певца вместе с его папой - одесским милиционером. А по выходным их заносило то в Ростов Великий, то в Звенигород, где они гуляли, любуясь сияющими маковками церквей. Не раз они сиживали в знаменитой пивной «Пльзень» в Парке Горького, смакуя настоящее чешское пиво. Потом их заносило в мастерскую какого-нибудь непризнанного дерзкого художника. Благодаря своим новым знакомым Жанне удалось среди немногих избранных увидеть в Доме кино и «Репетицию оркестра» Феллини, и «Вестсайдскую историю», и почти все спектакли на Таганке.
Жанна была совершенно не подготовлена ко всему этому, но жадно впитывала новые впечатления.
Однажды, обсуждая какую-то книгу, Иванцов сказал про автора:
- Мало Кафки кушал.
- Наверное, с детства ее не любил. Как я, - вставила Жанна.
- Кого «ее»?
- Кафку, - сказала она точь-в-точь как Иванцов. - Особенно рисовую.
Иванцов и Трофимов переглянулись.
- Франц Кафка - это такой австрийский писатель, который не каждому по зубам, - сказал Иванцов. - Кстати, если услышишь, что человек увлекается Камю, это не значит, что он глушит одноименный коньяк.
- Камю тоже писатель?
- Обязательно. Если он Альбер.
- И Пастернак, - добавил Трофимов, - не всегда овощное растение…
- Знаю, знаю! - закричала Жанна. - Это поэт. Если он Борис!…
Они так развлекались постоянно, подключая Жанну в свою игру как равную.
Оставаясь одна, она все ломала голову - почему эти двое так с ней возятся? Угадали в ней артистический талант? А может быть, дело совсем в другом? Может быть, она как-то переменилась и они увидели в ней женщину? Хотя бы один из них. Скорее всего, так и есть. Ей нужно просто поскорее избавиться от проклятого комплекса неполноценности и поверить в то, что она тоже может быть любимой.
Жанна решила держаться с друзьями как можно раскованней, даже кокетливо. Но в то же время она внимательно приглядывалась к Иванцову и Трофимову, пытаясь уловить от кого-то из них особые знаки внимания. Она ответила бы любому.
Откуда Жанне было знать, что Иванцов с Трофимовым увлеклись совсем иным. Им нравилось лепить из сырого материала выдуманный образ. Они старались из ничего сделать звезду. А что касается личной жизни - она у них была совершенно отдельной от Жанны. И однажды Жанна это поняла с беспощадной ясностью, когда Иванцов и Трофимов оставили ее одну в ресторане Дома композиторов, уйдя в обнимку с двумя длинноногими веселыми манекенщицами.
Это сильно задело Жанну. Но она не торопилась зачислять Иванцова с Трофимовым в заклятых врагов. Сейчас они ей были необходимы.
Вечерами, когда тон-ателье на студии пустели, они пробирались туда и всего за какую-нибудь бутылку, которую выпивали наравне со звукорежиссером, начинали работу. В фонотеке было множество оркестровых фонограмм. Так называемых «минус один», без голоса. Жанна надевала наушники, в которых звучала музыка, и, встав к микрофону, пела все подряд. А за пультом звукорежиссер под руководством Иванцова с Трофимовым накладывал ее голос на оркестр. Потом они вместе прослушивали очередную запись, обсуждали, советовались, и Жанна шла петь снова. Это нельзя было сравнить с ее репетициями в школе и в Кратове. Там она себя практически не слышала.
А здесь все огрехи вылезали сразу же. У Жанны появилась возможность исправлять ошибки, добиваясь наилучшего звучания. Это была хорошая школа.
Вот только применить ее было негде. Но Иванцов с Трофимовым не были бы самими собой, если б постоянно не лезли на рожон.
Год 1982-й. Миледи
«Скорая» застала Малюлю еще живой. Врач сделал ей какой-то укол. Потом бесчувственное тело Малюли погрузили на носилки, и шофер с санитаром, чертыхаясь, потащили их вниз по лестнице. Врач задержался в квартире.
- Кто ее так? - спросил он.
- Не знаю. Я в ванной была…
- Тут такую бойню устроили, а вы ничего не слышали?
- Я в наушниках лежала… Музыку слушала.
Врач взглянул на нее недоверчиво:
- Я обязан позвонить в милицию.
- В милицию?…
- В таких случаях мы всегда сообщаем.
Он связался по телефону с дежурным и в двух словах рассказал суть дела.
- Мы сейчас в Склиф поедем, - сказал он. - Не уверен, что довезем. Да, похоже на разбойное нападение с увечьями, опасными для жизни. Постарался кто-то. Просто мешок с костями. Что? Девушка вызвала. Вот она рядом. Родственница? - Врач посмотрел на Миледи.
- Нет, знакомая, - сказала она.
- Говорит, знакомая. Я скажу, чтобы вас ждала.
- Я с вами поеду, - сказала Миледи. - Я хочу с ней.
- Она с пострадавшей хочет поехать. Хорошо? Мы у Склифосовского будем минут через пятнадцать.
Врач сел с шофером. Миледи съежилась возле носилок, на которых лежало то, что осталось от Малюли. Санитар держал ее запястье, ловя ускользающий пульс.
- Она жива? - тихо спросила Миледи.
- Пока жива. Хотя лучше бы уж…
- Сутеев! - оборвал санитара врач. - Закрой рот!
Дальше приемного покоя Миледи не пустили. Она сидела на скамеечке, вдыхая угнетающие больничные запахи. Мимо нее то и дело проносили или провозили на каталках изуродованные человеческие тела. Стоны, крики, пятна крови