Иванцов с Трофимовым пошли его провожать.
- Слушай, Макс, - сказал Иванцов проникновенно. - Есть одна девочка. Сыроватая еще. Но народ уже по ней умирает.
- Арбатова, что ли?
- Ты ее слышал? - загорелся Трофимов.
- Не ее, а о ней.
- Ну и что говорят?
- Я сплетен не передаю.
- У нас к тебе личная просьба, Макс, - сказал Трофимов. - Попробуй ее на эту песню. Я уверен, это то, что надо.
Луцкий замялся. Шлягеры пишутся не каждый день. Не хотелось бы с этим проколоться. Но Макс не забыл, что, когда он впервые перешагнул порог студии, именно Иванцов с Трофимовым поддержали его. А потом отказались даже от приглашения в «Арагви». В конце концов, почему бы не попробовать с этой Арбатовой? Не получится - он скажет прямо.
- Ладно, - вздохнул Луцкий. - Присылайте.
- Когда ее привести?
- Завтра. Часиков в пять. Но только пусть приходит без вас. Я не выношу, когда мне на психику давят.
Друзья все-таки проводили Жанну до подъезда, в котором жил Луцкий.
- Ты, главное, не дрожи, - напутствовал ее Трофимов. - Помни, что ты уже многое умеешь и публика от тебя без ума.
Жанна в ответ только нервно усмехнулась. Ее колотило.
- А Луцкий только пыжится, - сказал Иванцов. - В душе он как лабухом был, так лабухом и остался.
- Но на сегодня от него все зависит. - Трофимов заглянул Жанне в глаза. - Кончай психовать. Ты его должна на лопатки положить.
- Притормози, - сказал другу Иванцов. - Звучит двусмысленно.
- Она правильно поняла. Мы будем тебя ждать, Жанка. Ты знаешь где.
- В ДЖ?
- Там. Ни пуха!
- Катитесь к черту!…
Луцкий встретил Жанну в парчовом халате с кистями и пригласил в комнату, где стоял маленький кабинетный рояль цвета слоновой кости. Все стены в комнате были увешаны фотографиями и афишами. Но более всего воображение Жанны потрясли кошки. Их было штук двенадцать, на любой вкус. При этом кошатиной в доме не пахло. Кошки сразу же атаковали севшую в кресло Жанну, забравшись к ней на колени и даже на плечи.
- Знакомьтесь, это моя семья, - улыбнулся Луцкий. - Гнать их даже не думайте. Они балдеют от музыки больше, чем от свежей рыбки. Ну что, начнем?
Он сел за рояль и запел. Песня Жанне понравилась. Она запомнила ее с первого раза.
- Попробуем вместе, - сказал Луцкий.
Они спели дуэтом. В припеве Жанна попробовала второй голос. Луцкий взметнул бровь, но не остановился.
- Схватили мотивчик? - спроси он. - Теперь сами.
Два часа пролетели незаметно. Луцкий увлекся не на шутку и даже не обращал внимания на телефон, разрывавшийся от звонков в соседней комнате. Жанна ему нравилась все больше и больше. Немало начинающих певичек прошло через его руки, но эта была ни на кого не похожа. Наконец Жанна выбилась из сил.
- Может быть, хватит на сегодня? - виновато спросила она.
- Последний разок - и все. Ты сама играешь?
- Немного.
- Попробуй. Так легче в песню въехать.
Жанна не заметила, что он перешел на «ты». Она села на нагретый Луцким стул и, наигрывая примитивный аккомпанемент, начала петь. Внезапно она ощутила руки Луцкого на своих плечах. Жанна замерла.
- Продолжай, - сказал Луцкий тихо.
Она продолжила, путая клавиши. Но Луцкий, казалось, этого не замечал. Его руки гладили Жанну по плечам, по спине…
- Я не могу так играть, - сказала она и обернулась. Взгляд Луцкого ей не понравился.
- Я пойду, ладно? - Она попыталась встать.
- Так у нас с тобой ничего не получится, - сказал Луцкий, пряча руки в карманы халата. - Каждый должен, так сказать, внести свою долю.
Это нормально. Впрочем, иди. Я думал, ты… А у тебя еще молоко на губах не обсохло.
Жанна, опустив голову, пошла к двери.
- Значит, мне завтра не приходить?
- Сама подумай.
Она все-таки пришла, ничего не рассказав Иванцову с Трофимовым. Отговорилась тем, что все прошло нормально.
Луцкий встретил Жанну все в том же парчовом халате, будто не снимал его целые сутки.
- Значит, подумала? - спросил он.
Она промолчала. В этот вечер репетиция не клеилась. Голова у Жанны была забита совсем другим. Она думала о том, что ее судьба висит на волоске и все рухнет, если только…
- Ты честно скажи, - попросил Луцкий. - Я вызываю у тебя отвращение?
- Нет, что вы…
Но он ее не слушал.
- Конечно, встретились бы мы с тобой лет двадцать назад, - сказал он. - Я тогда ужас что творил. Половой разбойник. Сперматозавр. Не от распущенности, нет. На мне по всей стране девчонки гроздьями висели. Вот, взгляни.
Он начал тыкать пальцем в фотографии на стенах, запечатлевшие его многочисленные концертные триумфы. Золотоволосый юноша с озорными глазами и открытой улыбкой.
- Все это мишура, - сказал Луцкий. - Бывшие цветы. Гербарий. А так иногда хочется тепла. Человеческого, не кошачьего.
Он говорил и говорил, пока у Жанны не закружилась голова. Она снова почувствовала на своих плечах его руки и закрыла глаза.
Ее охватило отчаяние, какое бывает во сне, когда хочешь убежать - и не можешь.
- Ты, надеюсь, уже стала женщиной? - донеслось до Жанны как будто издалека.
Она отрицательно покачала головой.
- Вот беда! - шутливо сказал Луцкий. - Но, к счастью, человечество придумало и другой способ. Считают, что французы. А я думаю, что еще при первобытном строе…
Его шутливый тон обманул Жанну. Она открыла глаза и увидела, как Луцкий, распахнув халат, шагнул к ней. Кошки сидели слово изваяния, глядя на Жанну горящими глазами…
Как ни была несведуща Жанна в области секса, но и она поняла, что Луцкий не испытывает возбуждения. Его мужское достоинство равнодушно висело головой вниз.
- Возьми… В руки возьми… - сказал Луцкий без тени смущения. - Дай ему твое тепло почувствовать…
Жанна понимала, что ничуть не нравится Луцкому как женщина. Он просто действовал по укоренившейся привычке. Сколько уж начинающих певичек прошло через его кабинет, и он, несмотря на возраст, не собирался сдаваться.
На мгновение Жанне стало даже жалко его, стало стыдно быть свидетельницей его бессилия. И в то же время она не могла сказать «нет». Что ж, может быть, это еще не самое страшное из того, что ей придется испытать на пути к своей мечте. Ведь она решила добиться своего любой ценой. Любой.
Жанна опустилась перед Луцким на колени, осторожно взяла в руки его член, сразу начавший набирать упругость, и коснулась его губами.
Она ничего не умела, но это как раз нравилось Луцкому. Он и тут взял на себя роль наставника…
Когда наконец все свершилось, композитор не захотел отпускать Жанну. Туго перехватив поясом халат, он сел за рояль и попытался возобновить репетицию. Он нарочно взял подчеркнуто деловой тон, будто ничего не произошло. Но Жанна не смогла петь. Тогда Луцкий снова обратился к воспоминаниям.
- А знаешь, кого ты мне напомнила? - мечтательно сказал он. - Была у меня одна романтическая история на гастролях много лет назад. Всего одна ночь, но какая! Девушка - чудо неземное, даром что провинциалка. И имя у нее было необыкновенное - Алиция! Умирать буду - вспомню.
- Как?… - спросила потрясенная Жанна. - Как ее звали?
- Алиция! - повторил Луцкий. - Незабываемая Алиция!
- А где это было?
- В Чикаго! - Луцкий довольно засмеялся. - Только в сибирском Чикаго. Есть такой довольно мрачный городок.
- Господи!… - прошептала Жанна, схватившись за голову.
- Что такое? Тебе плохо?
- Наоборот, я счастлива! - сказала Жанна с вызовом, не замечая, что слезы так и текут у нее из глаз. - Алиция - это моя мама. Наконец-то я встретила тебя. Здравствуй, папочка!…
Год 1984-й. Миледи
Но беда, как водится, не приходит одна. Не успела Миледи с помощью ЖЭКа застеклить окна, как к ней на голову свалились родители.
Прятаться от них всю жизнь было невозможно. Они все-таки вычислили по номеру телефона ее московский адрес и, возвращаясь через столицу с отдыха на румынском курорте, решили повидать дочь.
Миледи кое-как удалось втереть им очки по поводу своего благополучия. Пока Верунчик повлажневшими глазами вглядывалась в дочь, пан Мидовский прохаживался по квартире, бормоча:
- Добже, добже! Для начала самостоятельной жизни совсем неплохо!
- А что же ты тете Жене даже не звонила? - спросила Верунчик. - Она не знает, что и подумать.
- Да у нее столько дел, - наугад сказала Миледи, рассеянно улыбаясь. - Ее дома не застанешь.
- Так, так, - подтвердил пан Мидовский. - Она и сама жалуется, что ее работа заездила.
Не виделись они сто лет, а говорить оказалось не о чем. О своей жизни Миледи сочла за лучшее не распространяться. Родители пересказали ей кое-какие городские новости, которые, впрочем, Миледи мало интересовали.
- А как твои подружки? - спросила Верунчик. - Жанна с Зоей?
- А мы как-то потеряли друг друга.
- Ну и невелика потеря, - сказал пан Мидовский.
- А как у тебя… - Верунчик замялась. - У тебя есть какой-нибудь мальчик?
- Мальчик! - фыркнул пан Мидовский. - Ты вспомни, сколько ей лет.
- Ну, молодой человек, - поправилась Верунчик.
- Я с этим не спешу, мама, - сказала Миледи после паузы.
- И правильно, - одобрил пан Мидовский. - Нужно раз, но на всю жизнь. Как мы с мамой. Хватит нам того пархатого историка.
Румынский загар эффектно подчеркивал его седину. И вообще вид у пана был довольный.
Но тут позвонили в дверь, и Миледи испугалась, что к ней некстати притащилась одна из ее клиенток. Родителям про гадание знать не следовало.
Но все оказалось еще хуже. За дверью стоял садовник Антон из Мацесты. Миледи узнала его не сразу, а узнав, ужаснулась. Как он ее нашел в необъятной Москве? И, главное, зачем?
- Добрый день, - сказал Антон, странно глядя на нее через толстые стекла очков. - Вот мы и снова встретились. Не узнаете?
- Узнаю, - пролепетала Миледи.
- Прекрасно! - сказал Антон. - Прекрасно! Она впервые слышала его голос. Голос совершенно женский.