Миледи покорно положила теплый от свежеиспеченных пирожков бумажный пакет в спортивную сумку, которая была почти пустой.
- Большое вам спасибо, - сказала Миледи. - За все. И извините, если что не так.
- Да-да, - рассеянно кивнул Аркадий Михайлович. А Соня вдруг густо покраснела.
- Ну какие пустяки! - защебетала она. - Будете в Штатах, обязательно к нам заглядывайте. Вы слышите? Обязательно!
- Конечно, - кивнула Миледи. - Загляну.
Она была уверена, что больше никогда не окажется здесь.
Соня троекратно расцеловала Миледи. Аркадий Михайлович, поколебавшись, стеснительно чмокнул ее в щеку. Супруги Шафран еще долго стояли, глядя Миледи в спину, но она ни разу не оглянулась.
- Ну ладно, Шафран, - сказала наконец Соня. - Перелистнули эту страницу - и забыли.
- Естественно, - отозвался Аркадий Михайлович.
Но он знал, что забыть ему будет не так-то просто.
В салоне самолета Миледи почувствовала себя совершенно лишней. Она улетала из чужой страны, от чужих людей, но и те, кто сидел в соседних креслах, почему-то тоже не были для нее своими. Казалось, прошла тысяча лет, и она перестала понимать своих соотечественников.
Слова их были знакомыми, но разговор непонятен. Миледи охватил страх, что и Москва окажется для нее чужой. Она сидела отвернувшись к окошку, чтобы соседи, не дай бог, не попытались к ней обратиться.
Через полчаса после взлета стюардессы покатили по проходу между креслами мини-бар.
- Кола, джус, «спрайт», пиво? - предлагали они.
- А можно чего-нибудь покрепче? - спросила Миледи.
- «Смирновская», джин, коньяк?
- Коньяк.
- Двойной? - спросила стюардесса, что-то прочитав в глазах Миледи.
- Да, пожалуйста.
Миледи выпила коньяк одним глотком. Внутри тотчас все загорелось жарким огнем. Хмель ударил в голову почти мгновенно и позволил немного расслабиться. А потом ей ужасно захотелось есть. Миледи поняла, что не дотерпит до обещанного обеда, и полезла в сумку за пирожками. Они все еще были теплыми. Миледи поставила пакет на колени и открыла его. Вокруг мгновенно распространился восхитительный запах домашней выпечки. Пожилая пара, сидевшая слева от Миледи, невольно покосилась в ее сторону. Но Миледи было на это наплевать. Она впилась зубами в мягкий пирожок.
Внезапно с кресла, находящегося перед ней, раздался громкий возглас:
- Боже мой, откуда такие волшебные ароматы?
И вслед за этим над спинкой кресла показалась голова Евгении Альшиц. Секунду-другую тетка и племянница изумленно смотрели друг на друга.
- Ты? - сказала наконец Евгения.
- Я. Здравствуйте, тетя Женя. Хотите пирожок?
- Хочу.
Некоторое время они жевали молча.
- Вкусно, - сказала Евгения, покончив с пирожком. - Неужели сама пекла?
- Знакомые дали в дорогу. Хотите еще?
- Спасибо, попозже. Ты тут какими судьбами?
- Это долгий разговор, тетя Женя, - сказала Миледи, опустив глаза.
- Ну у нас с тобой до Москвы есть еще часиков семь.
Евгения тут же развила бурную деятельность. В результате племянница и тетка оказались сидящими рядом. И тут уж Евгения взялась за Миледи всерьез. Никаких уклончивых ответов она не принимала. А поскольку вытягивать из людей всю подноготную было ее профессией, то к прибытию в Москву Евгения была в курсе всего, что произошло с Миледи за последнее время.
- Когда Верунчик сообщила мне, что ты уехала в Штаты со своим ухажером-мидовцем, - сказала Евгения, - я так и подумала - все это ерунда. Сказка для родителей. Что же с тобой будет дальше, моя дорогая?
Миледи только слабо улыбнулась в ответ.
- Ладно, подумаем. Я тобой займусь.
Миледи насторожилась. Она еще помнила свою первую встречу с теткой, когда ей пришлось спасаться бегством.
Но Евгения была уже не та. За прошедшие восемнадцать лет она, естественно, постарела, и вопрос сексуальной ориентации ее лично больше не занимал. Но журналистский азарт был неподвластен возрасту. И сейчас она видела в племяннице очередной объект для своего «Разговора начистоту». Конечно, о таких, как Миледи, уже писали. Но чтобы с телевизионного экрана прозвучала исповедь международной проститутки - такого Евгения не могла припомнить.
В том, что в своем «Разговоре начистоту» она вынет из племянницы душу, Евгения не сомневалась. А то, что Миледи была ей родственницей, никакого значения не имело. Настоящая журналистика не знает родни. Ей подавай правду, голую правду, какой бы беспощадной она ни выглядела.
В Москве Миледи обосновалась в собственной квартире, освободившись от временных квартиросъемщиков. Они заплатили ей все до копейки. Евгения продолжала держать с племянницей постоянную связь по телефону. Об участии Миледи в «Разговоре начистоту» они договорились еще в самолете.
Миледи позвонила родителям и довольно складно наврала про разрыв с мидовцем, оказавшимся якобы не тем человеком. Она успокоила их, сказав, что теперь ее судьбой вплотную занимается тетя Женя, и это было до известной степени правдой.
Однако единовременное и к тому же бесплатное появление на телевизионном экране не решало проблем. Лучше всего было бы опять пойти в манекенщицы или фотомодели. Ни пережитые стрессы, ни возраст почти не сказались на внешности Миледи. До сих пор она не находила на своем лице ни единой морщинки, а ее тело оставалось все таким же стройным и гибким. В свои тридцать четыре года Миледи выглядела двадцатилетней. Но все равно прийти с улицы в рекламное агентство она не рискнула. Вот если бы удалось подделать год рождения в паспорте! Короче, Миледи нужен был человек, который замолвил бы за нее словечко, и она надеялась, что таким человеком может стать тетя Женя. Хотя бы в благодарность за то, что Миледи согласилась рассказать о себе в «Разговоре начистоту».
Евгения, кстати, уверила племянницу, что родители этой передачи не увидят, так как канал «ТВ-шанс» за Уралом уже не принимался. Это развеяло последние сомнения Миледи.
Год 1995-й. Жанна
Если бы не божественная красота вокруг, это место можно было бы смело назвать адским пеклом. К полудню металлические жалюзи на окнах раскалялись так, что обжигали руку. Лишь два-три часа перед самым рассветом приносили некоторое облегчение.
Жанна в это время обязательно выходила в огромную лоджию, каменный пол которой еще
сохранял дневное тепло, и жадно вдыхала морской воздух. Далеко внизу, в лиловых сумерках мерно вздыхало Тирренское море и поблескивал огонек на одинокой рыбацкой лодке.
Жанна стояла, дожидаясь, когда край неба начнет розоветь и россыпь электрических огней, протянувшихся вдоль берега, словно бриллианты на черном бархате, вдруг разом погаснет, не смея соперничать с солнцем. Нежный розовый свет разгорался все сильнее, рельефно проявляя причудливые вершины горной цепи, подступавшей к морю. Это было неправдоподобно красиво. Так красиво, что хотелось закричать от восторга. Увидев здесь первый восход солнца, Жанна поняла, почему Тимур так настаивал на поездке именно на Сицилию.
Вообще-то, по нынешним временам в этом не было ничего необыкновенного. Эстрадных звезд давно уже перестали устраивать родные пейзажи, и снимать свои музыкальные клипы они отправлялись и на Мальдивы, и в Португалию, и в Африку. Конечно, особой необходимости в этом не было. Как обычно, звезды старались переплюнуть друг друга если не очередным шлягером, то хотя бы экзотическим антуражем. Тем более когда появлялись шальные деньги.
У Жанны таких денег не было. Не было их и у Тимура. Но у него было имя, под которое добрый спонсор, раскручивающий свой пивной бизнес, выделил нужную сумму. Жанну этот факт буквально потряс. Конечно, песня «Ручьи, где плещется форель» была первоклассной и по тексту и по мелодии. Но чтобы из-за одной, даже очень хорошей, песни отправляться в зарубежный вояж - это не укладывалось у нее в голове.
Но Тимур «видел» именно Сицилию, и переубедить его было невозможно.
Еще в Москве для съемок были специально сшиты три эффектных костюма, так что необходимость брать с собой костюмера отпала. Но без оператора и его помощника, выполнявшего одновременно работу мастера по свету, было не обойтись, как, само собой, без Жанны и Тимура. Пятым членом съемочной группы стала опытный гример Лена Маслова.
Боря Адский бился за эту пятидневную поездку на Сицилию как лев. Он обещал таскать на себе всю аппаратуру, включая тяжелый магнитофон «Награ», синхронизирующий звук с кинокамерой, и клялся за неделю выучить азы итальянского языка. Но Борю безжалостно отцепили от группы, поскольку администратор в такой экспедиции был явно лишним ртом.
Группа поселилась в «Читта дель Маре», неподалеку от Палермо. Из экономии Тимур жил в одном номере с оператором Вадиком и его помощником Стасом, Жанна - с гримером Леной Масловой.
«Читта дель Маре» представлял собой громадный туристический комплекс, расположенный на скалистом берегу Тирренского моря. Тут «отрывалась» молодежь со всей Европы. Казалось, в «Читте» никогда не ложились спать. Оглушительная музыка множества дискотек гремела круглые сутки. Бары, дорожки парка и скалистые пляжи всегда были переполнены толпами орущих, хохочущих, поющих людей в бикини и шортах.
И это несмотря на несусветную жару, начинавшуюся с восходом солнца и слегка спадавшую лишь к рассвету.
- Ну не знаю, - на второй день сказал оператор Вадик. - По мне, такой отдых хуже любой работы. После него в санаторий надо ехать. Поближе к Северному полюсу.
- А мы и не отдыхать сюда приехали, - возразил Тимур.
Да уж, об отдыхе даже мечтать не приходилось. Сжатые сроки диктовали поистине каторжный режим работы. Лена Маслова, привыкшая на съемках спокойно почитывать книжку, не знала покоя ни на секунду. Под горячим сицилийским солнцем грим на лице Жанны начинал течь почти мгновенно, и после каждого дубля Лена бросалась его подправлять.
Утром группа на арендованном «Фиате Типо» отправлялась в горы и возвращалась только в сумерках, поскольку закаты на Сицилии красотой не уступали восходам и Тимур непременно хотел этим воспользоваться.