- Не понимаю.
- Потом поймешь. Африку тоже посмотреть интересно.
- Какую Африку?
- Ну, а Тунис где, по-твоему, находится?
- В Африке?
- В ней родимой.
Но тут стюардесса стала обносить пассажиров первого класса шампанским. Олейник поднял бокал и сказал:
- Ну что? За удачу?
Они чокнулись, и Миледи подумала, что наконец у нее начинается настоящая жизнь.
Часть пятаяФинишный рывок
Глава перваяБольшие гастроли
Год 1996-й. Жанна
Вернувшись, Жанна с головой погрузилась в работу. Она решила сделать новую программу. Но закончить ее Жанне было не суждено.
Как-то, выйдя на улицу после очередной репетиции, она увидела припаркованную возле выхода незнакомую машину с тонированными стеклами. Сердце Жанны почему-то сжалось от недоброго предчувствия. Она попыталась обойти машину стороной, но передняя дверца быстро распахнулась, и человек в темных очках сказал:
- День добрый! Уделите мне несколько минут.
По скрипучему голосу Жанна узнала человека, который встречал съемочную группу на подмосковном аэродроме.
- Прокатимся немножко, - сказал он. - А потом я верну вас к вашей машине.
- Прямо встреча Штирлица и Бормана! - нервно усмехнулась Жанна, усаживаясь на заднее сиденье.
- С той только разницей, что меня зовут не Мартин, а Эдуард Николаевич, - сказал человек в темных очках и скомандовал шоферу: - Поехали!
Разговор был недолгим. Собственно говоря, Эдуард Николаевич просто поставил Жанну в известность, что ей надлежит сделать в ближайшее время.
- Вы, наверное, догадываетесь, что непростой инцидент с вами в горах кончился благополучно не сам по себе, - сказал он. - Это кое-кому стоило и нервов, и физических сил, не говоря уж о деньгах. О весьма значительной сумме.
- Наверное, о такой, какую мне за всю жизнь не отдать? - спросила Жанна.
- Так вопрос вообще не стоит.
- А как же он стоит?
- Вы напрасно ершитесь, Жанночка. Никто ни на что ваше не посягает. Я говорю с вами как друг, делом доказавший свое отношение к вам. И, наверное, я вправе рассчитывать на то, что и вы отнесетесь ко мне по-дружески.
- Так объясните тогда, о чем идет речь.
- Об ответной дружеской услуге.
- Но что я могу? Я всего лишь певица.
- Этого вполне достаточно. Вы что-нибудь слышали о предвыборной президентской кампании «Голосуй, а то проиграешь»?
- Так, краем уха. Но если вы имеете в виду мой голос, то я, конечно, отдам его за президента.
- Это замечательно, - сказал Эдуард Николаевич, - но ваш голос для нас ценнее в другом смысле. В буквальном.
- Вы хотите, чтобы я спела для президента?
- Можно и так сказать. Мы хотим, чтобы вы поехали с концертами по стране в рамках нашей предвыборной кампании. Мы предложим вам определенный маршрут.
- А кто это «вы», если не секрет?
- Секрет! - сказал Эдуард Николаевич и тут же с некоторой натугой рассмеялся. - Скажем общо: сторонники демократических реформ, сторонники президента. Вы-то как представитель творческой интеллигенции, надеюсь, за демократию?
- Вроде да.
- Тогда какие проблемы?
- Из меня не выйдет агитатора.
- А вам и не надо никого агитировать. Пойте себе, и все дела. Людям важно показать, на чьей вы стороне.
Жанна даже обрадовалась, что может так легко расплатиться за свое освобождение из недавнего плена. На гастроли все равно нужно было куда-то ехать, чтобы кормить коллектив - и себя, кстати. А новую программу можно потихонечку репетировать и в поездке.
- А в какие города вы меня хотите послать?
Эдуард Николаевич с готовностью протянул ей отпечатанный список городов, среди которых Жанна, к радости, увидела и свой родной город.
- Хорошо, - сказала она. - Договорились.
- Я в этом и не сомневался.
Машина плавно затормозила возле клуба, где репетировала Жанна.
Больше всех неожиданным гастролям радовался Боря Адский. Таинственные организаторы сделали всю его работу: рекламу, гостиницы, концертные площадки.
И главное - Жанне и ее музыкантам был предоставлен персональный самолет, в котором вместе с артистами летела группа сопровождения.
Принимали Жанну всюду великолепно. Все ее участие в кампании ограничивалось тем, что над сценой вывешивали плакат «Голосуй, а то проиграешь». Хлопотливой агитационной работой занимались люди из группы сопровождения. Она позволила себе лишь внести одно изменение в программу поездки, оставив свой родной город на финал.
Год 1996-й. Зоя
Петя не стал оттягивать разговор. В тот же вечер он постучался к Маринке и, получив разрешение войти, плотно прикрыл за собой дверь. Разговор их длился бесконечно, и Зоя металась по квартире, не находя себе места. В конце концов она не выдержала и, подкравшись на цыпочках, приложила ухо к закрытой двери. Слышно было плохо, но многие фразы ей все-таки удалось разобрать.
- Так ты считаешь, - сказал Петя, - что теперь твоя мать должна похоронить себя заживо? Она же еще совсем молодая женщина.
- Это в тридцать шесть-то лет? - спросила Маринка.
Зоя едва удержалась, чтобы не распахнуть дверь и не наорать на дочь. Кто ее за язык тянул говорить про возраст!
- Неужели тридцать шесть? - спокойно спросил Петя. - Никогда бы не подумал.
- А она тебе разве не говорила?
- Я и не спрашивал.
Зоя невольно вздрогнула. То, что Маринка говорит Пете «ты», было для нее открытием.
- А она спрашивала, сколько тебе лет? - раздался голос Маринки.
- Не помню. А какая разница?
- Я думаю, ты ее лет на десять моложе.
- Ну, допустим, угадала. И что?
- А то, что знаешь, как это со стороны выглядит? Нашел себе молодой кобель богатую тетеньку средних лет и присосался. А она и рада!
Зоя прикусила губу. Она уже жалела, что стала подслушивать, но отойти от двери не было сил. Надо уж было узнать все до конца.
- За что ты свою мать так не любишь? - спросил Петя.
- А у нас в семье вообще такого понятия не было, - ответила Маринка. - Мне никогда ни в чем не отказывали, это правда. Все само лучшее - мне. Чуть что - в зубы конфетку. Или джинсы «Ли». И гуляй.
- А сама-то ты пробовала с матерью по-человечески?
- По-человечески… Это отцовская любимая присказка. Вот он меня, похоже, любил. Даже чересчур. Только я этого всегда стеснялась.
- Почему?
- Тебе не понять.
- А все же мать любит тебя, - сказал Петя, помолчав. - Я же вижу, как она мучается. И ты ее любишь.
Просто когда-то вы сделали по шагу в сторону, а потом постепенно расходились все дальше, сами того не замечая.
- Скажи пожалуйста, какой философ нашелся!
- Ладно тебе. Ну нет у меня высшего образования. Но то, что в жизни бывает, и без него можно понять.
- Тебя она за это и полюбила?
- Не знаю. А ты думаешь, можно по полочкам разложить, за что любят?
- Понятия не имею.
- Ты что, никогда не влюблялась?
- Да сто раз. И я, и в меня.
- Ну, это не любовь.
- А что - любовь? То, что у тебя с матерью? А мне кажется, что у вас ничего нет, кроме секса.
- В сексе-то ты что понимаешь?
- Понимаю, не сомневайся. Мне, между прочим, через полгода уже семнадцать лет будет. Так что с сексом без проблем.
- Это как понять? Уже занимаешься, что ли? - Чем?
- Этим самым.
- А вот это, Петечка, не твое дело. Ты живешь с моей матерью - и живи на здоровье. А к себе под одеяло я заглядывать не разрешу.
- Да я, в общем-то, и не собирался.
- Учти, если соберешься!…
Больше Зоя не выдержала. Она тихо ушла в спальню и легла, укрывшись пледом с головой.
Петя пришел к ней минут через двадцать.
- Спишь? - осторожно спросил он.
- Нет. Голова разболелась.
Петя присел на кровать и шумно вздохнул.
- Можете тебе таблетку дать?
- Само пройдет.
- Ну, дочка у тебя еще тот фрукт, - заговорил Петя через паузу. - Интересно, ты такой же была?
- Не помню.
- Тот еще фрукт, - повторил Петя. - С виду просто яблочко наливное. А надкусишь - такая кислятина, что скулы сводит. Упарился я там с ней.
- Никто тебя не просил. Сам вызвался.
- А я и не спорю. Нет, интересная девчонка, честное слово. Дури, конечно, в голове полно. Но интересная. Тебе бы самой с ней поговорить. По-женски.
- Поздно уже.
- Не поздно. В самый раз. Пока она еще настоящей женщиной не стала.
- А она еще не стала? По нынешним временам вполне могла.
- Я не в этом смысле.
- А в этом? Или она все-таки постеснялась тебе сказать?
- И ты про секс!… - вздохнул Петя.
- Так вы и о сексе поговорили?
- Ну так… Мимоходом… Просто к слову пришлось.
Зоя почувствовала, что еще немного - и она не выдержит, скажет, что слышала часть разговора.
- Уйди, Петя, ладно? - сказала она. - Я заснуть попробую.
В эту ночь Петя спал на диване в гостиной.
А утром произошло невероятное. Маринка, появившись на кухне, неожиданно сказала:
- Привет, мам! У нас что сегодня на завтрак? От неожиданности Зоя выронила из рук чашку, которая со звоном разбилась о плитку на полу.
- Ничего, это к счастью… - пробормотала Зоя и наклонилась за осколками.
То же самое сделала Маринка, и они стукнулись лбами, как в дешевой кинокомедии. Стукнулись - и вместе рассмеялись, потирая ушибленные места.
Год 1996-й. Киллер
Олейник специально не известил Миледи о перемене маршрута. Если она кому-то сболтнула про Венецию, то это было даже хорошо. Дело в том, что три дня назад из Москвы в Венецию вылетела пара прикрытия. У мужчины, чем-то напоминавшего Костю, был настоящий паспорт Олейника, у женщины, похожей на Миледи, - паспорт на фамилию «Миловская». Через неделю им предстояло встретиться для обмена паспортами. Олейник и Миледи должны были морским катером прибыть в Марсалу, на Сицилию, и проследовать на север до Мессины. Другая пара в тот же день приезжала в Реджо-ди-Калабрию и садилась на паром, перевозящий пассажиров через Мессинский пролив на Сицилию. В порту должен был состояться обмен документами, после чего пара прикрытия через Тунис возвращалась в Москву, а Олейник и Миледи, уже со своими паспортами, оставались в Италии.