Невероятным усилием воли Зоя заставила себя отказаться от привычной утренней выпивки. Потом она подошла к зеркалу - и ужаснулась. На нее смотрела спившаяся старуха. Зоя бросилась в ванную и целый час ожесточенно терла тело и лицо под контрастным душем. Затем наскоро прибралась в пустой квартире. Два часа она посвятила прическе и макияжу, то и дело заваривая себе крепчайший кофе.
К приходу Басова она успела надеть свое любимое темно-синее платье, одиноко висевшее в опустевшем шкафу. В туфлях на высоком каблуке она с трепетом подошла к большому зеркалу. Взглянула - и не узнала себя.
Перед ней была почти прежняя Зоя Братчик с блестящими глазами и вернувшимся румянцем. Любимое платье мягко подчеркивало все достоинства ее выразительной фигуры.
Зоя торжествующе усмехнулась.
И тут в прихожей прозвучал звонок.
Год 1996-й. Миледи
Миледи сидела у распахнутого прямо на море окна, обессилев от долгой борьбы с панцирем гигантского омара. Она была сыта и взяла омара из чистого любопытства. Олейник ни в чем ей не отказывал, а такое у Миледи случилось впервые, и грех было этим не воспользоваться.
- Костя, а ты тогда позвонил Антону? - спросила она как бы между прочим.
- Какому Антону?
- Ну этому, из Мацесты.
- А-а… - Олейник сладко потянулся. - Да нет, как-то руки не дошли. А в чем дело? Он опять возникал?
- Нет.
- Значит, понял, что ему здесь не обломится.
- Он не понял, Костя. Он умер.
- Из-за неразделенной любви? - Олейник усмехнулся.
- Вряд ли.
- А ты-то откуда это знаешь?
- По телевизору показывали. Он в метро под поезд упал. На «Полежаевской».
- Прямо беда с этими приезжими, - сказал Олейник. - Притащатся в столицу из своей глухомани - вот у них голова и идет кругом с непривычки. А что же ты мне раньше об этом не рассказала?
- Забыла. А тебе разве интересно?
- Нет, - ответил Олейник, глядя ей в глаза. - Не интересно.
Они еще долго гуляли по ночному городку, заглядывая в бары и лавочки. Миледи теперь была уверена, что Олейник убил Антона, но ей не было страшно. Более того, она хотела бы услышать от Олейника признание в убийстве. Антон был мразью. Но даже не это главное. Главным
было то, что Олейник, защищая ее, пошел на страшное преступление. Что могло быть более весомым доказательством его любви?
Миледи убедила себя в этом без труда, потому что ей очень хотелось в это верить. А убедив, не только простила Косте убийство, но даже стала смотреть на него с восхищением. Таких мужчин она еще не встречала.
Через пару дней к ним на пляже пристал улыбчивый юноша из службы сервиса, предлагавший трехдневную поездку на джипе в Сахару.
- Сафари! Сафари! - твердил он и, изображая стрельбу из ружья, выкрикивал: - Пу! Пу!…
- Поедем, Костя! - загорелась Миледи. - Может быть, ты там льва подстрелишь. Шкуру в Москву привезем!
- Какая шкура? - усмехнулся Олейник. - Это же все туфта. Спасибо, если они какого-нибудь льва-пенсионера издали покажут.
- Ну просто посмотрим. А постреляем так, для развлечения.
- Я для развлечения не стреляю, - сухо ответил Олейник.
Миледи огорчилась, как ребенок, которому не дали желанную игрушку.
- И вообще, у нас трех дней нет, - добавил Олейник. - Мы послезавтра уедем.
- Уже?
- А что тут делать? Скукотища.
- Я, например, на верблюде еще не каталась.
- Переживешь.
Через день по утренней прохладе они вернулись в тунисскую столицу. Все их вещи остались в номере, они взяли с собой только видеокамеру, которой Олейник снимал Миледи.
Сам он избегал попадать в кадр.
- Значит, мы сюда вернемся? - спросила Миледи.
- Конечно.
Такси подвезло их к воротам морского порта. Через час отсюда отправлялся экскурсионный катер на Сицилию. Никаких виз для поездки на этот итальянский остров не требовалось.
Год 1997-й. Жанна
Рожать за границей Жанна отказалась наотрез, хотя ей наперебой предлагали лучшие клиники и в Англии, и в Швейцарии, и во Франции,
- Нет! - решительно заявила Жанна. - Только дома!
Она легла в самый обычный роддом, где главный врач, совершенно равнодушный к эстраде, понятия не имел, кто такая Жанна Арбатова. Когда акушерки объяснили ему, что к ним попала звезда первой величины, главврач спокойно заметил:
- Она ведь не святым духом ребенка зачала? Как все? Ну и родит как все. Никаких облегченных вариантов для звезд не бывает. Так ей и объясните.
Но ничего объяснять Жанне не потребовалось. Она сама попросилась в общую палату, где на нее только в первые минуты смотрели с благоговением, а потом для всех она стала просто Жанкой, которая очень хочет мальчика.
Мальчик и родился. Когда ошалевшая от счастья Жанна выкрикнула это из окна томившемуся внизу Тимуру, молодой отец вдруг сделал стойку на руках и в таком положении прошелся по кругу.
- Веселый у тебя муж! - одобрительно сказали соседки по палате.
- Да уж, с ним обхохочешься! - ответила Жанна.
Вышла она из роддома ранним утром, чтобы избежать наплыва поклонников и поклонниц, взбудораженных известием, что их любимица родила сына. Встречали ее только Тимур и Алиция Георгиевна, успевшая к этому времени окончательно перебраться в Москву. Тимур, отогнув край одеяльца, посмотрел на сына и сказал счастливым голосом:
- Мой!
- Конечно, твой, - ответила Жанна. – А ты кого ожидал увидеть? Негритенка?
Алиция Георгиевна тоже была немногословна. Чувства так переполняли ее, что она могла выговорить лишь одно слово:
- Дождалась!
И, конечно же, заплакала.
А дальше у Жанны начались обычные будни счастливой матери. Разумеется, ни о каких репетициях и концертах не могло быть и речи.
Впрочем, это было обусловлено заранее. Еще за месяц до родов Жанна громогласно заявила, что покинет сцену, по крайней мере, на год. А то и на два. Ей никто не поверил: исчезнуть на целый год в самом зените славы казалось немыслимым.
Многие артистки собирались так сделать, да только через пару месяцев перепоручали заботы о ребенке бабушкам и няням, а сами быстренько возвращались на сцену. Они-то знали, что значит надолго выпасть из обоймы. Потом нужно все начинать сначала, а пустующее место уже занимал кто-то другой.
Жанну это ничуть не беспокоило. Все ее мысли и чувства теперь сконцентрировались на сыне, и ради него она была готова пожертвовать своей карьерой. Правда, в глубине души она не сомневалась, что когда придет пора, когда очень захочется, то вернуться на эстраду ей не составит труда. Но когда еще это случится!…
Душевное равновесие Жанны нарушало только одно. Вокруг нее образовалась целая труппа, состоящая из музыкантов, балета, осветителей, рабочих сцены, звукорежиссеров, - настоящий маленький театр одной певицы, возглавляемый Борей Адским. Теперь все они на неопределенный срок остались без работы. А ведь у многих были дети, что Жанна в своем нынешнем положении ощущала особенно остро. Оставалась без работы и ее личная студия звукозаписи. Конечно, можно было попробовать сдавать ее в аренду, но вряд ли это выручило бы.
Однажды Боря Адский, явившийся, как всегда, с ворохом детских игрушек, печально спросил:
- Так что же делать, Жанночка? Будем распускаться? Такой коллектив сколотили! И профессионалы высшей пробы, и жизнь за тебя готовы отдать. Жалко!…
Жанна не знала, что ему ответить. Она постаралась забыть этот разговор и еще несколько месяцев пребывала в ладу с собой.
Но однажды, случайно выглянув в окно, она увидела у подъезда знакомую машину с тонированными стеклами, из которой вышел Тимур. Это была машина Эдуарда Николаевича. С последней встречи в аэропорту Жанна избегала вопросов о том, откуда Тимур так близко знает человека в темных очках: интуиция подсказывала, что тут кроется какая-то тайна, которой ей лучше не касаться. Но теперь она не выдержала и спросила небрежным тоном:
- Кто это тебя до дома подвез?
- Левака поймал, - ответил Тимур. - А что?
- А Эдуард Николаевич так мало зарабатывает? Приходится за рулем калымить?
- Ну ладно, - сказал Тимур неохотно. - У нас с ним есть кое-какие общие дела. Тебя это совершенно не касается.
- Меня все касается, что связано с тобой.
- Я уже говорил тебе: боль, кровь, грязь - это дело мужчин.
- Помню. Собственные мысли Тимура Арсенова. Значит, кровь и грязь - это ваши общие дела с Эдуардом Николаевичем?
- Да, в какой-то степени.
- И деньги тоже?
- Да. И деньги.
- Мог бы мне не врать.
- Я не хотел тебя впутывать.
- Я уже впуталась.
- Нет. Я и дальше этого не позволю.
- Вот так? Ничего не объясняя?
- Тебе просто не надо этого знать.
По его тону Жанна поняла, что настаивать бессмысленно. У нее вдруг ослабли руки и ноги.
- Хорошо, - сказала она тихо. - Ты мне только одно скажи. Это опасно?
- Жить вообще опасно.
- Не надо так со мной, Тимур!… Да делай ты, в конце концов, что считаешь нужным. Но скажи мне честно: тебе ничего не грозит?
- Убивать меня никто не собирается, если ты это имеешь в виду. Я люблю тебя. Мне очень нелегко было вернуться сюда, но жить без тебя невозможно. А сына я просто не имею права оставить без отца.
- А меня без мужа?
- Само собой. Поэтому мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день по причине глубокой старости. А наш сын к тому времени уже станет мужчиной и подарит нам кучу внуков. Такой проект будущей жизни тебя устраивает?
- Спрашиваешь!
- Так вот, я обещаю тебе его осуществить. Все так и будет, поверь мне!…
На этом Жанна решила поставить точку. Впустую биться о стенку лбом было не в ее характере. Тем более что любовь к Тимуру была всего важней. И если он твердо обещал оставаться с ней до конца жизни, все остальное уже не имело значения.
Но вскоре Тимур неожиданно объявил:
- Мне нужно уехать дня на три.
- На съемки?
- Нет, - ответил он, чуть помедлив.