Улисс небрежно завилял хвостом, позволил ей протянуть руку, чтобы погладить его, и зевнул.
— Ради бога, Улисс, ты не развалишься, если тебя погладят, — посоветовал ему мистер Бомарис.
— Вы назвали его Улиссом? — рассмеялась Арабелла, — Почему?
— Судя по всему, он вел бродячую жизнь, полную приключений, — пояснил мистер Бомарис.
— И правда. — Она увидела, с каким обожанием Улисс заглядывает в его лицо и сказала: — Я знала, что он привяжется к вам: обратите внимание, как он на вас смотрит.
— Его привязанность, мисс Тэллант, грозит стать серьезной проблемой!
— Да что вы! Вы его, конечно, любите, а иначе не взяли бы с собой!
— Если Вы так думаете, сударыня, то это лишь говорит о том, насколько вы чисты: конечно, вам просто трудно представить себе глубину падения этого существа. Ведь это отъявленный шантажист. Попробуй я обойтись с ним сурово, как, вообще говоря, следовало бы, и я сразу потеряю даже тот небольшой кредит, которым пользуюсь с вашей стороны. Думаете, он этого не знает?
— Ну, зачем вы так? Я с самого начала заметила, что вы с ним умеете обращаться. И я рада, что он с нами!
Она в последний раз погладила Улисса и двинулась к уложенной плитами дорожке. Мистер Бомарис остановил ее.
— Не позволите довести вас до дома?
— Да нет, тут несколько шагов, спасибо…
— Ну, пожалуйста! Отпустите служанку, вот и Улисс тоже просит!
Пес в это время как раз чесал лапой за ухом; Арабелла не могла удержаться от смеха.
— Это от смущения, — прокомментировал мистер Бомарис поведение Улисса и протянул ей руку. — Пойдемте!
— Ну, ладно, раз таково желание Улисса! — весело проговорила она, принимая его руку и делая шаг в сторону коляски. — Мистер Бомарис довезет меня, Мария.
Он кинул ей на колени легкий плед и бросил кучеру:
— Я вспомнил, Клейтон, мне надо кое-что в аптеке. Сходи, купи мне… пластырь. Потом пройдешься до дому пешком.
— Отлично, сэр! — ледяным голосом откликнулся тот и соскочил с козел.
— Пластырь? — удивленно повторила Арабелла. — Зачем он вам понадобился, сэр?
— Ревматизм! — в ответе мистера Бомариса, который как раз тронул лошадей, прозвучал вызов.
— У вас? Смеетесь надо мной!
— Отнюдь. Я просто придумал предлог, чтобы отделаться от Клейтона. Хватит с меня и Улисса. Я вам хочу что-то сказать, мисс Тэллант, причем желательно, чтобы поменьше было свидетелей.
Ее рука, гладившая собаку, замерла, и вся краска исчезла с лица. Едва слышно она выдохнула вопрос:
— Что вы хотели сказать?
— Вы окажете мне честь стать моей женой?
Она была так поражена, что какое-то время не могла вымолвить не слова. Когда она овладела собой, то вновь произнесла:
— Вы смеетесь надо мной?
— Вовсе нет, и вы должны это знать.
Арабелла вздрогнула.
— Давайте считать, что я ничего не слышала! Я, конечно, очень польщена, но я не могу выйти за вас замуж!
— Могу ли знать, почему не можете, мисс Тэллант?
Она боялась, что вот-вот расплачется, и поспешила ответить первое, что пришло ей в голову:
— Много причин. Поверьте, это невозможно, умоляю вас!
— А вы уверены, что это такие уж непреодолимые причины? — спросил мистер Бомарис.
— Абсолютно. Ой, пожалуйста, не надо. Я никогда и не мечтала… мне и в голову не могло прийти, что я… что я могла дать вам повод… Ой, правда, не надо больше об этом, сэр!
Он молча склонил голову. Арабелла не могла поднять глаз, в душе ее бушевала целая буря чувств: от удивления, что услышала эти слова от человека, которого, как она считала, ее общество только забавляет, до ужаса — впервые она поняла, что если она за кого и хотела бы выйти замуж, так это за мистера Бомариса.
После короткой паузы он произнес своим обычным, холодно-насмешливым тоном:
— В таких ситуациях, как у нас сейчас с вами, всегда ощущаешь некоторое неудобство. Надо попытаться как-то с ним справиться. Вот этот бал у леди Бридлингтон — это действительно событие, как вы считаете?
Она была благодарна ему за попытку разрядить атмосферу и попыталась ответить как можно более естественно:
— О, да! Триста приглашений разосланы! Вы… Вы улучите время заглянуть?
— Несомненно. Хочу надеяться, что, по крайней мере, вы не откажите мне в танце, раз уж отказываете в другом.
Она ответила что-то невнятное. Мистер Бомарис бросил быстрый взгляд на ее склоненную головку, хотел было что-то сказать, но воздержался. Они как раз доехали до Парк-стрит. Мистер Бомарис соскочил с коляски, подал ей руку.
— Не надо меня провожать! — поспешно проговорила Арабелла. — Я знаю, лошадей нельзя оставлять. До свидания, сэр. Увидимся на бале.
Он подождал, пока за ней закроется дверь, потом снова взобрался в коляску и тронул лошадей. Улисс уткнулся ему носом в руку.
— Благодарю! — сухо отреагировал он. — Думаешь, глупо было рассчитывать на то, что она мне настолько доверяет, чтобы сказать правду?
Улисс громко зевнул: после сегодняшнего моциона он хотел поспать.
— Полагаю, все кончится тем, что я скажу ей, что давно про все это знаю. И все-таки, все-таки, Улисс, я действительно поглупел. Как ты считаешь, она, правда, так равнодушна ко мне, как хочет показать, или все-таки?..
Поняв, что от него что-то требуется, пес издал звук, представлявший собой нечто среднее между лаем и завыванием, и начал яростно крутить хвостом.
— Думаешь, надо быть терпеливым? Точно, я слишком спешу. Ты, наверное, прав. Но если ей не все равно, почему она так?
Улисс оскалил зубы.
— Во всяком случае, — констатировал мистер Бомарис, — она была, несомненно, довольна тем, что ты был в нашей компании.
Сыграло ли роль это приятное воспоминание или непреодолимое убеждение Улисса в том, что он не должен расставаться с хозяином ни на минуту, но мистер Бомарис стал всегда возить его с собой, в своей коляске. Знакомые, увидев впервые Улисса и оправившись от первого шока, обычно приходили к выводу, что Несравненный решил вновь эпатировать общество. Правда, тут же появился имитатор, который тоже завел себе какую-то псину таинственной породы и превратил ее в своего постоянного спутника.
Идея состояла в том, что если Несравненный ввел новую моду, то вскоре будет уже трудно найти во всем Лондоне подходящую дворнягу. Однако мистер Уоркуорт, человек фундаментального склада мышления, счел эту акцию поспешной и необдуманной.
— Помните, когда Несравненный три дня назад носил в петличке одуванчик? — мрачно заметил он. — Помните эту суматоху, когда все, как оглашенные, ринулись к цветочницам за одуванчиками, которых у тех, естественно, не было? Бедняга Джеффри в поисках одуванчика добрался до Эшера, да так и ничего и не нашел. А Олтрингхэм? Тот сообразил выкопать полдюжины в Ричмонд-парке и хотел разводить их у себя за окнами. Неплохая идея, если бы это действительно стало модой. Но ведь Несравненный просто морочил нам голову! Только мы приукрасились одуванчиками, как он перестал их носить, и все мы оказались в дураках. И на этот раз то же самое, наверное!
И вот, наконец, бал у леди Бридлингтон. Он обещал быть событием экстраординарным. Хотя покойный лорд Бридлингтон, чтобы угодить своей честолюбивой супруге, пристроил к особняку целый зал, да еще и галерею, казалось почти невозможной задачей принять такое огромное количество гостей, чтобы они при этом чувствовали себя свободно, а не толкались, как сельди в бочке.
Был приглашен отличный оркестр; во время ужина слух гостей должны были услаждать волынщики. Наняли дополнительный штат прислуги. Предупредили полицейское начальство, чтобы оно приняло особые меры по поддержанию порядка и безопасности в районе Парк-стрит. Повар сбился с ног… Сверх того, что должны были приготовить под его началом, пришлось заказать закуски из ресторана «Гантер». Уже за несколько дней до этого торжественного события слуги двигали мебель, начищали хрустальные люстры, перемывали сотни бокалов, извлеченных из запасников, считали и пересчитывали столовые приборы — словом, в доме был настоящий бедлам.
Гости приходили и уходили; одни пораньше, чтобы успеть еще на какой-нибудь прием, другие попозже, оставив бал у леди Бридлингтон в качестве заключительного пункта своей вечерней, вернее, ночной программы. Основные гости стали появляться уже после двух часов ночи. Снаружи непрерывно раздавались пронзительные вопли: «Карету милорда такого-то!» (или «миледи такой-то!»), потные полицейские переругивались с лакеями, кучера — с извозчиками. Во всем этом хаосе для Арабеллы было, по крайней мере, одно светлое пятно: Бертрам прибыл ровно в десять и держался, как настоящий джентльмен.
Он плюнул на все и заказал себе новый вeчерний костюм у обязательного мистера Свиндона, разумно прикинув, что та простая одежда, которую он носил в Хейтраме, совсем не подходит для такого случая. Мистер Свиндон постарался на славу, и когда Арабелла увидела, как Бертрам идет вверх по лестнице между ящиками с цветами, которые она до того целый день прыскала водой для свежести, ее сердце так и подпрыгнуло от гордости за него. Темно-синий сюртук сидел, как влитой, атласные панталоны — без малейшей складочки, чулки и жилетка — ослепительной белизны. Со своими темными кудрями, аккуратно подстриженными а ля Брут — последний стон моды! — изящным орлиным профилем, с легкой нервной бледностью в лице, — еще бы, первый выход в свет! — он выглядел почти как сам Несравненный. Арабелла, пожимая его руку, бросила на брата такой восхищенно-любящий взгляд, что он не мог удержаться от задорной мальчишеской улыбки, которая сделала его еще привлекательнее; какая-то из ранних гостей даже осведомилась у своего спутника:
— Кто этот симпатичный юноша?
Бертрам успел взять несколько уроков у одного известного танцмейстера и поэтому храбро предложил сестре первый вальс протанцевать с ним. В Хэрроу он много занимался спортом и, вообще, имел неплохую фигуру, прекрасно двигался, так что в вальсе показал себя наилучшим образом. Арабелла даже воскликнула: