Люди-блохи спешивались, спрыгивали с телег, принимались искать укрытие. "Зачем? – подумала удивленная девушка. – Господину Эрику нет до них никакого дела". Увлекшись полетом, Эрна ни разу не вспомнила ни о господине Джакобе, ни о госпоже Юте, ни о Клаусе, ни даже о Леоне. Ей и в голову не приходило, что в графском замке после ее похищения поднялся переполох, что ей на помощь могут отправить спасательный отряд, что верная подруга будет переживать за нее. Вся прошлая жизнь словно подернулась туманной дымкой. Осталось только настоящее: захватывающее чувство парения, развевающий волосы ветер, земля далеко-далеко внизу и самый лучший на свете дракон. Эрик.
Тем временем дракон повернул на юг и вскоре уже стремительно летел над окрашенной закатными лучами в золотисто-алые переливы водной гладью.
– Море! – восторженно закричала Эрна.
– Мор-р-ре, – согласно прорычал невесть как расслышавший ее через шум ветра Эрик.
Никогда не видевшая моря девушка пристально вглядывалась во все темнеющую глубину. Алые блики постепенно угасали, и вода приобрела темно-синий оттенок, точь-в-точь как сапфиры госпожи виконтессы. Эрна вспомнила крупные камни ожерелья на дряблой шее, но вот лицо обладательницы украшения расплывалось в ее памяти. "Как же так? – растерялась она. – Это ведь было совсем недавно, а я уже ничего не помню". Но и эта тревожная мысль покинула ее, когда на горизонте показался неприступный замок.
Глава двенадцатая
Леона с трудом дождалась условленного часа. После ужина она сослалась на головную боль и удалилась в свою комнату. Госпожа Юта даже не обратила на ее уход внимания. Баронесса была слишком занята, изображая страдающую тетушку и принимая соболезнования от виконтессы и ее приближенных. То и дело Юта подносила платочек с кружевной каймой к абсолютно сухим глазам и громко вздыхала. Если же кто-нибудь немедленно не бросался к ней с утешениями, то она принималась рыдать, картинно заламывая руки.
– Бедная, бедная моя девочка, – громко причитала баронесса. – Жива ли она? Ах, я любила бедняжку, словно родную дочь. Как жестоки ко мне боги, отнявшие мое драгоценное дитя!
Разумеется, чувствительные дамы не выдерживали столь бурных проявлений горя и принимались хлопотать вокруг Юты: подносили ей воды и вина, обмахивали ее веерами, растирали ей руки. От этого зрелища у Леоны сводило зубы, и она быстро придумала предлог, чтобы покинуть суетящуюся компанию.
Дядюшка же надолго задержался в кабинете господина графа. Леона дорого бы дала, чтобы узнать, о чем его сиятельство беседовал с бароном, но возможности выяснить ей не представилось. К ужину ни Эгон, ни Джакоб не вышли, но трапезничающие не обратили внимания на отсутствие хозяина. Все взгляды были прикованы к госпоже Юте, устроившей за столом очередное представление. Леона же успела только найти взглядом пажа и подмигнуть ему. Агидиус слегка наклонил голову: уговор оставался в силе.
Леона полагала, что в тишине и одиночестве сумеет успокоиться, но нет: она ходила кругами по комнате, стараясь ступать как можно тише. Отослала горничную, велев той не появляться до утра. Переоделась в мужской костюм и залезла под одеяло на случай, если тетушка перед сном пожелает заглянуть к ней. Подобного обыкновения за госпожой Ютой не водилось, но кто знает, что взбредет ей в голову сегодня? Леоне вовсе не хотелось, чтобы ее план расстроился из-за ерунды.
Гости господина графа после того нелегкого испытания, что выпало на их долю днем, разошлись по своим спальням пораньше, и когда Леона крадучись выскользнула за дверь, в замке царила непривычная тишина. Девушка осторожно спустилась вниз. Пересекать холл она и не решилась, боясь оказаться замеченной, и попросту выбралась наружу через окно библиотеки на втором этаже. Спускаться, цепляясь за оплетавший стену плющ, в мужском костюме оказалось намного удобнее, нежели в женском платье, и вскоре беглянка, пригибаясь к земле, бросилась к конюшням, где ее уже поджидал Агидиус. Осмотрев попутчицу с головы до ног, он присвистнул.
– Что не так? – разозлилась Леона.
Вместо ответа паж вытащил какую-то бурую тряпицу и протянул ей.
– Голову повяжите, – посоветовал он. – А то ваши рыжие волосы слишком уж бросаются в глаза. Они у вас красивого цвета, конечно, но внимание привлекают. А нам оно не нужно.
Тряпица оказалась косынкой вроде тех, которыми повязывали себе головы простолюдины, защищаясь от жгучего солнца. Леона повертела ее в руках, не представляя, каким образом тонкая ткань может скрыть ее косу.
– Подойдите поближе, – распорядился Агидиус. – Так, теперь присядьте вот сюда и замрите. Сейчас, еще немного. Ну вот, теперь вы похожи на молодого южанина, только кожа слишком светлая. Подождите, я сейчас.
И он метнулся к колодцу. Леона ощупала голову и удостоверилась, что паж соорудил из косынки странную конструкцию, в которую и спрятал ее косу. Девушка припомнила картинки, изображающие жителей юга. Те действительно носили причудливые головные уборы, а еще – странные наряды, нечто среднее между женским платьем и мужской одеждой.
Агидиус вернулся быстро и тут же стал размазывать по щекам своей спутницы холодную вязкую жижу.
– Что ты делаешь? – взвизгнула Леона, от неожиданности и возмущения позабыв о вежливости.
Но паж и не подумал обижаться.
– Мажу вам лицо глиной. Теперь вас точно не отличить от паренька с юга. Немного замурзанного, правда, но тут уж ничего не поделаешь. Зато никто не разглядит, какая у вас белая кожа.
Следующая трудность возникла неожиданно. Агидиус вывел из конюшни уже оседланного буланого и гордо объявил:
– Ветерок!
– Какой красавец! – совершенно искренне восхитилась Леона.
– Вот, – паж протянул ей кусочек яблока. – Угостите его.
Ветерок осторожно взял угощение с протянутой ладони мягкими теплыми губами.
– Теперь вы знакомы, – заявил Агидиус. – Можете забираться в седло.
Леона с недоумением уставилась на вышеупомянутый предмет.
– Но оно же мужское!
– Конечно, мужское. Как и одежда на вас, кстати сказать.
Но если с одеждой Леона худо-бедно смирилась, то мысль о том, чтобы ехать верхом, расставив ноги абсолютно неприличным образом, смущала ее.
– Нет, я так не могу, – пробормотала она.
– Вы не можете ехать в седле боком, – терпеливо пояснил Агидиус. – Столь странных обычаев даже у южан не водиться. Доводилось мне слышать о странах, где знатных вельмож на руках носят слуги, но вот о том, чтобы мужчина сидел на лошади подобно женщине – никогда.
Леона еще раз с подозрением покосилась на седло.
– А где устроитесь вы?
– Как это – где? – удивился паж. – Прямо за вами.
Девушка покраснела так, что даже в темноте был заметен ее румянец.
– Нет, не думаю, что это хорошая идея, – пробормотала она.
Агидиус раскрыл было рот, чтобы переспросить, но тут понял, о чем она говорит. Он на мгновение так и застыл с приоткрытым ртом, а потом тоже залился алой краской.
– Тогда вы забирайтесь в седло, а я поведу Ветерка в поводу, – предложил он первое пришедшее на ум решение.
– А это не покажется странным? – усомнилась Леона. – Юноша знатного происхождения идет рядом с конем, на котором восседает южанин с перепачканным лицом.
Лицо, кстати сказать, ощутимо стянуло под глиняной коркой. Кожа даже начала слегка зудеть, и Леона то и дело, забывшись, принималась почесывать щеку.
– Наверное, вы правы, – неуверенно произнес Агидиус. – Но как нам тогда быть?
– Рядом с конем могу пойти я, – предложила Леона.
Паж возмутился. Как она только может предлагать ему столь неподобающие вещи? Разве настоящий рыцарь может восседать спокойно на коне, когда прекрасная дама, сбивая нежные ноги, бредет рядом? Нет, нет и нет! До столь позорного поступка он никогда не опустится. Леоне стоило больших трудов утихомирить разбушевавшегося юношу.
– Давайте уже что-нибудь решать, – в отчаянии попросила она. – Нам надо успеть к открытию городских ворот. А если мы продолжим спорить, то не успеем ускользнуть. Нас хватятся уже к завтраку. Нам еще повезло, что светает рано. Если мы покинем замок в числе первых путников, то к полудню будем уже далеко.
– Тогда предлагаю выйти из замка пешком, ведя коня в поводу. А в первой же деревне купим вторую лошадь.
Леона покачала головой.
– Лучше сказать стражникам, что я – ваш слуга. Или сделать вид, будто мы незнакомы. На вашего приятеля я не тяну, с такой-то физиономией.
И она яростно поскребла щеку.
– Тогда нам лучше выехать раздельно, а встретиться уже за воротами, – решил Агидиус. – Обращаться с вами как со слугой я все равно не смогу. Берите Ветерка и ждите меня у леса.
Леона только вздохнула.
– И как вы намерены объяснять стражникам, отчего паж господина виконта покидает замок пешим? Скажете, что решили прогуляться? Грибочков собрать?
– Каких грибочков? – ошеломленно переспросил Агидиус.
– Никаких, наверное. Дождей давно не было, так что причина покажется страже неубедительной. А вот если вы будете верхом, то сможете сказать, будто виконт отправил вас с поручением. Куда и с каким – сами придумаете.
– А вы?
– А меня стражники не узнают. Во всяком случае, я сильно на это надеюсь. А к небогатому страннику с расспросами приставать не станут. И потом, я ведь покидаю замок, а не стремлюсь попасть внутрь.
Паж посмотрел на Леону с сомнением, но возражений против ее плана придумать так и не смог. Проворчав еще раз, что ему неудобно ехать верхом, пока благородная девица пешком добирается к месту встречи, он все-таки вскочил в седло и тронул поводья. Сумку с припасами он у Леоны все-таки отобрал, хотя она и уверяла, что путник без поклажи будет выглядеть подозрительно. В результате недолгих препирательств в руках у девушки остался легкий узелок с хлебом и вяленым мясом, стянутым предусмотрительным пажом из графской кладовой. Распрощавшись ненадолго, беглецы двинулись к воротам. Поначалу Агидиус то и дело огладывался на Леону, но вскоре значительно опередил ее и скрылся во тьме.