Коул сглотнул, посмотрел в окно и негромко выругался. Он надеялся, что все будет просто. Вошел-вышел. Что гнев отца и барьеры между ними облегчат ему задачу. Но такое? Нет, такого он не ожидал.
Оливия проехала около сотни метров и остановилась на аккуратной площадке, засыпанной гравием, где находились два уличных туалета, стенд с информацией, два мусорных бака и кран с водой. Снова вышла из машины, прикрепила предупреждение о медведях на доске объявлений и положила новую порцию рекламных буклетов в предназначенный для них ящик. Потом вернулась к грузовику за перчатками и начала вытаскивать полный мусорный мешок из первого бака. Она бросила его в кузов. Коул подошел к ней и, когда она пыталась вытащить последний мешок из мусорного бака, перехватил его.
Их руки соприкоснулись, глаза встретились.
Ее рот был так близко. Коул почти мог представить ощущение ее пухлых губ на своих губах. Пульс у него участился, когда он увидел глубину сексуального влечения в ее глазах.
– Я сама справлюсь. – Ее голос звучал хрипло.
– Вы взяли меня с собой, – спокойно ответил он, – и наименьшее, что вы можете сделать, – это позволить мне помочь.
Она уступила, позволив ему отнести тяжелый мешок с мусором в кузов.
Оливия оставила новые рулоны туалетной бумаги в уличных туалетах и пополнила запасы необходимого. Потом взяла из грузовика грабли и быстрыми движениями начала разравнивать гравий. Коул вложил чистые пакеты в мусорные баки. Эйс наблюдал за ними из грузовика.
Украдкой взглянув на Коула, Оливия бросила грабли в кузов и снова села за руль.
Коул занял свое место, погладил Эйса и улыбнулся Оливии.
– Что дальше?
Ее губы сжались, и она не захотела встретиться с Коулом взглядом, а просто включила двигатель.
– Надо проверить вновь прибывших, узнать, не нужны ли кому-то дрова. И сообщить тем, кто в кемпинге, что в понедельник вечером ожидается буран.
Они приехали на просторную гравийную площадку на берегу озера, на которой стояли грузовики и тягачи. Над столиками для пикника, застеленными клеенкой, был натянут навес. На одном из столиков стояла ваза с искусственными цветами. Покашливали генераторы, в воздухе витали ароматы костра, бекона и кофе. Складные кресла были расставлены так, чтобы можно было смотреть на озеро, другие стояли вокруг кострищ. На крыше одного из тягачей была установлена маленькая спутниковая тарелка.
– Так много всего для старомодного отдыха в палатке, в тишине и покое леса, – заметил Коул, охватывая взглядом всю сцену.
– У этих ребят есть все необходимое, включая газовую плиту. Большинство из них – пары пенсионеров или одинокие мужчины, одержимые охотой и рыбалкой, такие, как Барни, использующие сезон до последней капли.
Она взяла блокнот, проверила по списку номера автомобилей.
Пара, сидевшая в креслах возле одного из кострищ, помахала Оливии, а их пудель бесновался на поводке и только хрипел, безуспешно пытаясь залаять. Ему, бедняге, специально перерезали голосовые связки.
Старик встал со своего кресла и с походной кружкой в руке направился к грузовику. Женщина приложила руку козырьком ко лбу и наблюдала за ним.
Оливия высунула локоть в окно.
– Доброе утро.
Пес снова рванулся, тщетно пытаясь прогнать их прочь.
– И вам доброго утра. Я вижу, погода портится. – Мужчина кивком указал на горизонт. – Как думаете, она продержится до конца выходных?
– Прогноз это обещает, но если он изменится, я дам вам знать. Вы по-прежнему планируете остаться до вторника?
– Будем действовать по обстоятельствам, посмотрим на погоду.
– Как рыбалка?
– Форель капризничает. Закинул удочку, как только рассвело, и ничего. После обеда попробую еще раз.
– Судя по всему, форель перешла на стеклянных червей, – сказала Оливия. – Медведей не видели?
– Ночью они проходили через кострища для барбекю, свалили два кресла.
– Держу пари, их привлек запах мяса. Вам дрова нужны?
– Нет, спасибо.
Оливия и Коул поехали дальше.
Дальше по берегу стоянки для отдыха были маленькими и располагались между высокими соснами и ивами. Виды на воду то открывались, то исчезали. Оливия сверила с записями регистрацию еще трех машин. Когда они подъезжали к следующему месту для отдыха, Оливия как будто напряглась.
Поперек въезда был припаркован серый грузовик «Форд». Оливия сбросила скорость, закусила губу.
– Почему вы вообще приехали в Броукен-Бар? – как бы между делом спросил Коул.
– Мне нужны были перемены.
– Откуда вам хотелось уехать?
Ее глаза слегка сузились. Он видел, как пульсировала жилка у нее на шее. На этот раз шейный платок был не тот, который она надевала накануне.
– С севера. – Оливия потянулась за блокнотом, сумочкой с наличными и считывающим устройством для кредитных карт. – В объявлении было сказано, что требуется инструктор по рыбной ловле, но постепенно, когда Майрон начал увольнять персонал, это вылилось в общее управление ранчо. Я была инструктором на озере и во время прогулок верхом. Прогулки прекратились после того, как в прошлом году были проданы почти все лошади. И, разумеется, ушли все те, кто занимался скотом.
– Управление ранчо – это большая работа. Наверное, его лучше продать.
Она коротко взглянула на Коула.
– Ага, точно. Кажется, нет никого, кто справился бы с работой. Конец эпохи и все такое.
У него затвердел подбородок. Он вспомнил о нескольких поколениях Макдона, которые обрабатывали эту землю.
– Вы любите это место.
– Это мой дом, и мне очень не хочется потерять его.
– А где был ваш дом до этого? Где вы выросли?
Оливия встретилась с ним взглядом, как будто пытаясь увидеть подвох в его вопросах.
– Послушайте, вы можете поговорить с отцом о том, чего он хочет от этого ранчо и от меня как от работника? А вообще я считаю, что моя роль здесь – это не ваше дело. – Она помедлила, прежде чем снова выйти из кабины. – Поверьте мне, Коул, Майрон настаивал на том, чтобы я не сообщала вам и Джейн о том, что он умирает.
– Да, это он ясно дал понять.
– Ваш отец считает, что вы оба… – Оливия запнулась. – Он сказал, что не хочет, чтобы вы и Джейн ссорились из-за наследства, пытаясь продать ранчо еще при его жизни. И он не желает стать свидетелем этого.
Коул не отвел взгляда, сквозь чувство вины пробивался гнев. Он уже подписал бумаги. Джейн давно начала действовать. Коул мысленно отметил, что нужно будет разобраться с Джейн и этими документами, как только он вернется в свой домик.
– Тогда почему вы пошли против его воли? Почему вы позвонили мне?
Оливия тяжело вздохнула.
– Ладно, я скажу прямо. Несмотря на его возражения, я нутром чувствовала, что Майрону необходимо увидеть своих детей. Особенно вас.
Коул поднял бровь.
– Для чего?
– Я уверена, что ему нужно исправить то, что произошло между вами. Ему требуется примирение. – Она сглотнула. – Мне кажется, это пойдет ему на пользу. Возможно, лучше будет вам обоим. Если вы попросите друг у друга прощения.
– И это вы меня называете резким?
– Вы сами спросили.
– Мой старик не хочет ничего исправлять, Оливия. Он не хочет иметь со мной дела. Он не хотел иметь ничего общего ни со мной, ни с Джейн после…
– После несчастного случая. Я слышала. Но иногда люди разрывают отношения и не знают, как это исправить, потому что не могут сказать то, что им нужно сказать, или то, что им хочется сказать. Иногда вы подходите к определенному моменту в жизни, когда понимаете, что совершили ужасную ошибку, и отчаянно хотите ее исправить, но все настолько глубоко вросло в вас, укоренилось, что вы не можете начать.
– Вот это да, – прошептал Коул, буравя ее взглядом. – И кто это перед нами, местный психотерапевт? Мы все возьмемся за руки и споем «Будь рядом с нами, Господь» перед тем, как он умрет?
Оливия гневно посмотрела на него, ее лицо покраснело.
– Ну, тогда и хрен с вами, – прошептала она. – Я свою роль сыграла. Вероятно, звонок вам был ошибкой. Я отвезу вас в большой дом, как только закончу с делами, и тогда вы сможете сделать то, что вам хочется, и убраться отсюда.
Она вышла из машины, хлопнула дверцей и широкими шагами направилась к серому «Форду», припаркованному поперек въезда.
Коул пошел следом за ней.
– Оливия…
– Избавьте меня.
Он прибавил шаг, дотронулся до ее руки.
Оливия резко развернулась, в ее глазах бушевало яростное пламя. Казалось, воздух между ними был пронизан электричеством. Деревья зашуршали под порывом ветра, вниз посыпались сухие иголки.
– Мне он нравится, да. Мне нравится Майрон. Он добрый друг. Он…
В глазах Оливии неожиданно заблестели слезы. Она замолчала, отвернулась, беря себя в руки. Потом заговорила снова, и ее голос звучал ровно.
– Ваш отец дал мне работу. Он предоставил мне и Эйсу то, в чем мы оба больше всего нуждались, – жилье. Я в долгу перед Майроном. Он умирает, а я почувствовала собственное бессилие и просто захотела помочь. Позвонить вам – это наименьшее из того, что я могла сделать. Теперь, когда я сбросила этот груз со своих плеч, поступайте так, как считаете нужным. – Она развернулась, сделала два шага, потом снова повернулась к Коулу, как будто не могла закончить разговор. – У меня была крошечная надежда на то, что вы окажетесь лучше.
– Лучше в чем?
– Я надеялась, что вы достаточно взрослый, чтобы взять на себя инициативу, попросить прощения, помириться до того… как он умрет.
– Почему такая мысль пришла вам в голову?
– Я прочла вашу книгу, увидела, как вы пишете. Я думала, у вас… у вас такой взгляд на мир, глубокий. Что вы заботитесь о смысле. – Ее глаза засверкали. – Но я ошиблась. Вы фальшивка.
Оливия повернулась к нему спиной, обошла «Форд» и зашагала к тропинке за густыми кустами.
Коул ошеломленно смотрел ей вслед. В елях шумел и метался ветер, как будто нашептывал воспоминания, доносил шелестящие голоса мертвых. Коул провел рукой по волосам. В одном Оливия была права. Это было ошибкой.