– Тори! – Мужчина обратился к одной из девочек. Он явно был потрясен. – Иди в офис. Жди там. И забери с собой подружку.
Он взял пульт, выключил телевизор. Его дочь скрылась за дверью офиса. Другая девочка убежала в кухню.
Оливия побелела как полотно, ее кожа была холодной, липкой, дыхание поверхностное. Коул нащупал пульс. Он был слишком частым и неровным.
Из кухни выбежала Адель.
– Господи, что случилось? Нелла сказала, что Оливия упала в обморок.
– Опустите голову вниз, – сказал Коул Оливии. – Совсем низко, между коленей. Адель, вы можете принести ей какое-нибудь сладкое питье?
– Я могу помочь? – спросил мужчина.
– Просто подождите в офисе, вами кто-нибудь обязательно скоро займется, – ответил Коул.
– Вот. – Адель вернулась со стаканом апельсинового сока.
– Выпейте это, – велел Коул.
Оливия медленно подняла голову.
– Я… я в порядке.
На ее восковой коже блестели капельки пота. Рука коснулась пореза на голове. Зрачки расширились. Она выглядела обескураженной. Ей все еще было трудно дышать.
Коул поставил стакан и потянулся к косынке на шее Оливии, чтобы развязать ее.
– Нет! – Пальцы Оливии вцепились в его руку. В глазах появился дикий блеск. – Пожалуйста, не надо.
– Вы должны свободно дышать. – Коул оттолкнул ее руки, и у него кровь застыла в жилах.
Уродливый неровный шрам, похожий на веревку, обвивал ее шею, напоминая о собачьем ошейнике.
Адель тихонько ахнула. Ее взгляд метнулся к Коулу, на лице был написан ужас.
Глава 9
Адель нагнулась к Коулу и прошептала ему на ухо:
– Джейсон, шеф-повар сказал, что вчера у Оливии случилась паническая атака в кухне.
– Спасибо. – Он посмотрел на экономку. – Не могли бы вы оставить нас на минуту одних?
Ее глаза сузились, она перевела взгляд на Оливию.
– Разумеется. Я… буду в кухне, если вдруг я вам понадоблюсь.
– Посмотри на меня, Оливия, – негромко сказал Коул, отбросив церемонное «вы». – Сосредоточься. Вот, выпей немного сока.
– Я ничего не хочу. Я же сказала, что со мной все в порядке. – В ее глазах больше не осталось решимости. Она выглядела испуганной, уязвимой. У Коула стало тесно в груди от сострадания к ней.
Он положил руку ей на колено, но тело Оливии мгновенно напряглось, их глаза встретились.
Он убрал локон волос с пореза на лбу.
– Поговори со мной.
– Не надо… – сквозь зубы произнесла она. – Пожалуйста… не прикасайся ко мне.
Коул убрал руку, удивленный, сбитый с толку. Оливия нащупала шейный платок рядом с собой и быстро накинула его на шею.
– Пожалуйста, оставь меня одну, – сказала она, дрожащими пальцами пытаясь завязать концы платка, но узел у нее никак не получался.
– Позволь мне это сделать.
– Нет.
Отодвинув в стороны ее руки, Коул все же аккуратно завязал узел и расположил ткань так, чтобы прикрыть шрам.
– Вот так. – Коул улыбнулся.
Она сглотнула, глаза заблестели от слез, руки, лежавшие на коленях, крепко сжались в кулаки.
– Шокирующая новость, – попытался начать разговор Коул. – Грубо сработали. Нужно было подготовить к такому… И девочкам незачем было это видеть, кстати.
Оливия отвернулась, явно стараясь справиться с эмоциями. Она откашлялась, расправила плечи, потом снова встретилась с ним взглядом. Она уже совладала с собой.
– Спасибо. – В ее глазах снова появилось живое выражение. – Я в последнее время неважно себя чувствовала. Думаю, подхватила какой-то вирус. Мне нужно заняться гостями в офисе.
Она встала, на мгновение ухватилась за спинку кресла.
– Я могу ими заняться, – предложил Коул.
– У тебя скоро встреча с отцом. – Оливия тоже перешла на «ты». Она выдержала его взгляд, как будто провоцируя на вопрос о шраме, который, как она догадывалась, крутился в его голове. Коул ничего не сказал.
Она резко развернулась и направилась в офис. Спина прямая, сапоги постукивают по деревянному полу. Коул смотрел ей вслед, пока она не исчезла за дверью офиса. Он выдохнул и потер лоб.
Никаких сомнений, у Оливии были тайны. Она определенно пыталась покончить с собой, шрамы на запястьях тому доказательство. И с ее шеей произошло нечто ужасное. Но она отчаянно пыталась это скрыть. К тому же ей было неприятно, когда к ней прикасались или оказывались слишком близко.
Коул прошел в кухню, где познакомился с Джейсоном и его дочерью Неллой и спросил о приступе паники у Оливии, случившемся накануне.
– В морозильнике висела туша оленя. Думаю, она ее и напугала, – сказал Джейсон. – Я толкал тушу по направляющей, и она налетела на Оливию.
В голове Коула прокрутился текст из новостей.
«Оно… было выпотрошено. Сначала они подумали, что это олень. Но это была женщина, подвешенная за шею…»
– Оливия сказала, что плохо себя чувствует. Возможно, она заболела. – Джейсон неожиданно повернулся к своей дочери. – Я вот о чем забыл спросить тебя, Нелла. Лив беспокоилась из-за корзинки с ягодами, которую кто-то оставил на крыльце ее домика. Это ты отнесла ей подарок?
Нелла рисовала за кухонным столом. Она покачала головой и осторожно посмотрела на Коула.
– Вы похожи на него, – неожиданно сказала она.
– На кого? – спросил Коул.
– На мистера Макдона.
Его губы изогнула улыбка.
– Я и есть мистер Макдона.
– Я хотела сказать, что вы похожи на вашего отца. На старых фотографиях в его кабинете, когда он был моложе. Держу пари, что вы будете похожи на него и в старости.
Улыбка Коула немного померкла.
Оливия вошла в офис. Гость стоял спиной к ней и изучал искусственные рыболовные приманки, выставленные на продажу в стеклянном прилавке. За прилавком на стене висели фотографии гостей Броукен-Бар, многие из которых были завсегдатаями, они позировали с серебристой форелью в руках и широкими улыбками на лицах. Два окна выходили на лужайку и озеро за ней.
На стене напротив прилавка висела голова лося. У животного были внушительные рога и пугающе реалистичные стеклянные глаза. Они, казалось, следили за Оливией, когда она работала в офисе. Если бы она могла, она бы давным-давно избавилась от этой головы. Когда-то, до похищения, она не возражала против таких вещей, этих трофеев смерти. Теперь она сама принадлежала к числу тех, кто ловит и отпускает. Сейчас она считала, что оставлять себе добычу можно исключительно ради пропитания.
Из ниоткуда возникло мрачное воспоминание – его голос.
«…В каждом из нас это есть, Сара. Жажда крови. Это первобытное возбуждение, которое дарит погоня, жаркий прилив удовольствия, когда ты убиваешь…»
Она вытерла влажные ладони о джинсы. Посттравматический синдром – это противно. Он был драконом, жившим в ее голове, и теперь выпускал на волю все больше кошмарных воспоминаний, каждое из которых вытаскивало за собой следующее.
«…Это была женщина, подвешенная за шею на большом металлическом крюке. Глаза у нее были вырезаны…»
Убийство, о котором сообщили в новостях, было отвратительным. Но оно не имело никакого отношения к нему. Или к ее прошлому. Он умер. Его больше нет.
– Доброе утро, – решительно произнесла Оливия.
Гость развернулся.
Она заставила себя улыбнуться.
– Прошу меня извинить за этот небольшой эпизод в гостиной. Меня зовут Оливия Уэст. Чем могу вам помочь?
Мужчина ответил на ее улыбку, но его темно-голубые глаза остались серьезными и спокойно изучали ее. Он был крупным, крепким на вид, лысеющим. Наверное, ему было около шестидесяти. Широкие плечи, руки борца, бедра лесоруба. На нем были джинсы и повседневная куртка из флиса поверх белой футболки. От него исходило ощущение уверенности.
– Я – Гейдж Бертон, – сказал он, протягивая ей руку для рукопожатия. Оливия обратила внимание на золотое обручальное кольцо, на крепкое пожатие, на мощь в руках и плечах. Вокруг глаз собирались смешливые морщинки. Он мгновенно понравился ей.
– Здесь есть симпатичные мушки. – Он кивком указал на прилавок. – Кто их связал?
– Большинство из них придумала я. Это приманки специально для нашего озера или для местных рек.
– Я бы хотел попробовать некоторые из них. Мы – моя дочь и я – гадали, есть ли у вас свободный домик для долгих выходных. Мы сначала объехали кемпинг, но потом решили, что доедем до большого дома и узнаем, есть ли свободный домик.
Девочка, которую Оливия видела сидевшей на диване в гостиной, неожиданно появилась из-за стойки с открытками. Темноволосая, угрюмая, она сутулилась и смотрела на Оливию в мрачном молчании.
Гейдж протянул к ней руку.
– Это Тори.
– Привет, Тори. – Оливия выдавила из себя улыбку. – Дорога была долгой?
Девочка резко развернулась и выскочила из офиса. Звякнул колокольчик, и дверь мягко закрылась за ней. Тори с топотом выбежала на лужайку. Эйс, лежавший в траве на солнышке, вскочил и пошел ей навстречу. Девочка нагнулась, чтобы почесать пса.
– Простите, – негромко извинился за дочь Гейдж. – Полгода назад она потеряла мать, и ей… – Он замялся. – Нам обоим трудно с этим смириться. Нам предстоит пройти долгий путь. Дома… – Он откашлялся. – День благодарения дома был бы слишком тяжелым. Я подумал, что свежий воздух, дикая природа, рыбалка, новые воспоминания могли бы помочь.
Гейдж пристально смотрел на Оливию, пока говорил все это. Как будто он все еще оценивал ее.
– Я, наверное, напрасно отложил все на последнюю минуту. Мне следовало все спланировать заранее.
– Сожалею о вашей потере.
Он печально улыбнулся.
– Мне не требуется сочувствие. Только домик.
Боль в его глазах, откровенное признание своей потери – все это поразило Оливию в самое сердце. Она быстро посмотрела на черноволосую девочку на лужайке. Теперь Тори подбрасывала ногой камешки. Она отошла от Эйса, который сидел на крыльце за стеклянной дверью и ждал, чтобы его впустили в офис. Оливия подошла и открыла дверь. Пес направился в свою корзинку.