и.
– Поэтому просто будь с ним осторожна, ладно?
Ее взгляд вернулся к его лицу. Властное выражение глаз Коула заставило ее занервничать еще сильнее.
– И помни, что я рядом, если вдруг тебе понадоблюсь.
Она сглотнула. Щеки у нее пылали. Оливия чувствовала, что оказалась на перепутье, что она вот-вот расскажет Коулу все – что ей хочется прижаться к нему, быть с ним во всех смыслах, – но она была не способна на это.
Смех за столиком возле барной стойки напугал их обоих. Взгляд Оливии метнулся туда. Последние гости вставали, собираясь уходить.
Они помахали рукой и крикнули «до свидания». Как только дверь за ними закрылась, в комнате стало тихо. Остались только рев пламени в камине и буйство ветра снаружи.
– Я хочу, чтобы ты знала кое-что еще. – Коул потянулся к Оливии и взял ее руку в свою. Мышцы Оливии напряглись. Ее тело разрывалось от желания вырваться и от порыва перевернуть руку ладонью вверх, переплести свои пальцы с его. У нее пересохло во рту. В голове зазвенело.
– Я согласен с тем, что сделал мой отец. Я хочу, чтобы ты получила ранчо в доверительное управление. Я хочу, чтобы ты им управляла.
– Коул, я же говорила тебе, что не хочу…
Большой палец его руки проник под рукав ее джемпера, нежно коснулся шрамов. Их глаза встретились. Оливия напряглась, почти отпрянула, но остановилась. Ее мир сузился. Краем сознания она заметила Ким и Зака, которые направлялись на кухню с оставшейся посудой.
– Это будет правильно, – прошептал Коул.
– Почему? – Голос Оливии звучал сипло.
– Потому что я думаю о том, чтобы остаться и помочь. Ты сама говорила, что управление ранчо – это тяжелый труд. А покупка скота и его разведение потребуют больших капиталовложений. Я мог бы заняться этой частью бизнеса, если ты сосредоточишься на круглогодичном туризме.
Несколько мгновений Оливия молча смотрела на него.
– Это в тебе виски говорит. Ты действительно похож на своего отца.
Глаза Коула потемнели, его энергетика изменилась. Оливия почувствовала исходящую от него мощную волну. Он сделал глубокий вдох, как будто впитывая Оливию, поглощая, захватывая, пытаясь что-то решить. Потом отвернулся, все еще держа ее за руку, его мозолистый большой палец нежно поглаживал ее ладонь. Оливия едва могла дышать. И она сделала это: повернула руку ладонью вверх, сплела свои пальцы с его. Он крепче сжал ее руку, их взгляды встретились. В его глазах Оливия видела желание, отчаянную потребность в ней.
Она сама чувствовала то же самое.
Он медленно провел ладонью вверх по ее руке до самой шеи, обхватил затылок, его пальцы запутались в ее густых волосах. Он наклонился к Оливии, привлек ее к себе и коснулся теплыми губами ее губ.
В ней вспыхнул огонь.
Оливия резко отстранилась, вскочила с сильно бьющимся сердцем. Она посмотрела в серые глаза Коула. Он не отвел взгляд. Между ними встало невысказанное. То, чего она не хотела касаться. Слишком близко, слишком интимно, и не только на физическом уровне. Куда бы он ее ни вел, она туда пойти не могла.
– Оливия? – Его голос немного хрипел.
– Теперь мы можем запереть столовую. Все гости ушли, – резко сказала она. – Если, конечно, ты не хочешь остаться и выпить еще виски. Тогда, пожалуйста, запри за собой.
Оливия щелкнула пальцами, сонный Эйс поднял голову и неохотно встал со своего места у камина.
– Я тебя провожу. – Коул встал и пошел за ней.
– Нет. Я в порядке. – Она дрожала, словно лист.
Он коснулся ее руки. Оливия вырвалась.
– Ты в порядке, Лив. Ты в полном порядке, но я не позволю тебе возвращаться одной.
– Коул… – Ее голос прервался. Глаза жгло. Сексуальное желание болезненно пульсировало во всем теле, соски напряглись и жаждали прикосновения, между ног стало горячо. Это было сильнее ее. Она… она не знала, как с этим справиться.
– Все в порядке. – Коул поднял руки вверх. – Никакого давления. Никаких обязательств. Я просто провожу тебя через темный лес. – Он улыбнулся. – Я понимаю.
– Знаешь ли, я многие годы справлялась одна.
– Но теперь рядом есть я.
Глава 17
Они дошли до домика Оливии.
Сапоги Коула громко застучали по деревянным ступеням крыльца.
– Вот ты и дома. – Он улыбнулся в темноте, засунул руки глубоко в карманы, но не ушел и как будто ждал, что она пригласит его войти. Во всех смыслах.
Оливия, чувствуя напряжение, повернула ручку и открыла дверь.
Коул склонил голову к плечу.
– Ты не запираешь дверь?
– Здесь мне нечего бояться. – Но ее голос звучал смелее, чем она себя чувствовала. Эйс просочился в домик через приоткрытую дверь.
Коул подошел к перилам крыльца, положил на них руки, посмотрел на озеро и лесную чащу за ним. На небе полыхало северное сияние. Космос танцевал.
– Волшебное зрелище, – негромко сказал Коул. – Мне всегда казалось, что северное сияние должно издавать какой-то звук. Потрескивание, может быть, или шорох. Но оно такое молчаливое.
А вот ветер не молчал. Он прорывался через сухие ветки, звенел на флагштоке дальше по берегу, шлепал волнами о пристань, взбивал похожую на привидение белую пену на волнах озера.
Оливия ничего не могла с собой поделать. Она встала рядом с Коулом, почти касаясь плечом его руки, подтянула повыше «молнию» на куртке и подняла воротник, спасаясь от усиливающегося холода. Стоя бок о бок, они молча смотрели на переливы цвета на небе и на воде. На горизонте с южной стороны скапливались и упорно надвигались тучи.
Коул подвинулся чуть ближе, чтобы их руки соприкасались. И позволил своему мизинцу дотронуться до ее пальцев на перилах. Сердце Оливии забилось быстрее.
– Мне этого не хватало, – признался Коул.
Она сглотнула. Боже, ей тоже отчаянно этого не хватало. Прикосновения. Физического контакта с другим человеческим существом. Она так долго боролась с собой, а ей так хотелось, чтобы ее обнимали, любили, просто принимали такой, какой она была. И теперь его прикосновение открыло в самой глубине ее существа глубокую зияющую пропасть, которая, казалось, только росла, причиняя ей боль.
– Ты наверняка видел северное сияние в других местах, – хриплым голосом заметила Оливия.
– Это не просто огни, – прошептал он.
В животе стало тепло. Коул нерешительно коснулся мизинцем ее мизинца, потом подцепил ее палец своим. У Оливии перехватило дыхание.
Она стояла не шевелясь. Казалось, поле ее зрения сузилось, сократилось, она видела только их и происходящее между ними. Они одни. Касаются друг друга под завораживающими переливами цвета на темном небе. У Оливии было такое ощущение, будто каждая молекула ее тела устремилась к Коулу, увлекаемая невидимым, но мощным магнитом, а северное сияние управляло электрической бурей вокруг них.
Оливия на мгновение закрыла глаза, пытаясь включить логику, но ей не удавалось отрешиться от плотских желаний.
– Дело в том, что мне не хватало дома, знаешь, настоящего дома. Корней. Того места, где ты вырос. Северное сияние символизирует для меня это ранчо. Не у каждого есть такое место. Иногда ты понимаешь, чего тебе не хватает, только когда возвращаешься. – Некоторое время Коул просто смотрел, потом добавил: – Подумать только, этот вид, отражающийся в озере, Мраморный хребет вдали, все это моя семья видела более сотни лет. Начинаешь гадать, может, и в самом деле это остается в твоем ДНК. И оно создает физическое томление по этому месту, в котором ты чувствуешь себя целым.
Коул надолго замолчал.
– Мне бы хотелось привезти сюда Холли и Тая. Чтобы они познакомились с папой. Я совершил много ошибок. И эти ошибки нельзя исправить.
Оливия глубоко вздохнула, ей было страшно заговорить. Он был так откровенен с ней, а ей совершенно не хотелось открываться.
– Но ты можешь начать все сначала, – осторожно заметила она. – Ты можешь вырасти из этих ошибок.
Коул резко повернулся к ней:
– Что-то вроде второго шанса?
Она облизала губы и выдержала его взгляд в мерцающем свете, внушающем суеверный ужас.
– Расскажи мне о своей семье, Оливия.
– Я не лажу со своей семьей.
Коул смотрел на нее несколько секунд, потом на его губах появилась улыбка.
– То есть ты бросаешь камни из стеклянного дома, так? Пытаешься научить меня ладить с моей семьей?
– Туше́, – негромко ответила Оливия. – Ты прав. Не мне говорить тебе, как вести себя с отцом. Но точно так же как Бертону каким-то образом удалось задеть тебя тем, как он обращается с дочерью, так и вы с отцом задели меня. Вы оба были упрямыми быками, ни один не хотел отступить первым. И когда ты знаешь, как одно «прости» могло бы все изменить в твоей собственной жизни, тебе хочется вмешаться в жизнь других людей, если все еще есть возможность что-то наладить. Тебе отчаянно хочется сказать людям, что они могут спасти ту семью, которая у них еще осталась.
– Что случилось с твоим отцом, с твоей семьей?
Оливия подняла глаза к волшебному небу.
– Я правда не хочу говорить о них.
Она позволила ему подобраться слишком близко.
Как скоро он – они все – обо всем догадаются? Адель тоже видела шрам у нее на шее. Адель, главная городская сплетница. Адель, чей сын работает у Форбса, а тот, в свою очередь, связан со всеми. И Нелла видела шрам. Если не утихнут разговоры об убийце из Уотт-Лейк, кто-нибудь обязательно догадается, что она с ним связана. Нетрудно покопаться в архивах и почитать статьи восьмилетней давности. До этого времени Оливия была в безопасности, потому что ни у кого не было повода рассматривать ее прошлое под этим углом. До этого кошмарного нового убийства. Пока она не сорвалась и не повела себя как дура. Пока Коул не обнажил ее ужасный шрам.
– Послушай, я позвонила тебе во Флориду по той же причине, по которой ты вмешался в ситуацию с Гейджем и Тори. Теперь дело сделано, ты здесь и можешь позаботиться о своем отце, поэтому пришло время и мне подумать о новых планах.
– Например?
– Надо двигаться дальше, надо найти новое место для жизни.