— Что вы имеете в виду?
Он остановился, презрительно посмотрел на нее, многозначительно задержав взгляд на ее наманикюренных пальцах, таких белых на фоне его загорелой кожи. Элизабет точно обдало жаром. Она как можно более непринужденно убрала руку и отступила на полшага в сторону. Очень опасен, снова мелькнуло у нее в мозгу. Она гордо подняла голову и ответила Янсену царственно-надменным взглядом.
— Вы хотите сказать, что я имею какое-то отношение к смерти Джарвиса?
— Я подозреваю, что вы, возможно, рассказали нам не всю правду, но убедиться в этом мы сможем только после опроса.
Ее глаза нехорошо блеснули, она набрала полную грудь воздуха, собираясь, видимо, популярно объяснить ему, что на думает о нем и его подозрениях, но Дэн как ни в чем не бывало отвернулся и махнул Кенни Спенсеру. Он услыхал, как она поперхнулась от злости, и злорадно улыбнулся. Вряд ли дамочке случалось часто видеть, чтобы мужчины поворачивались к ней спиной, и ему доставляла огромное удовольствие мысль, что он, вероятно, первый.
— Кенни, отвези мисс Стюарт обратно в участок, и пусть она подождет у меня в кабинете.
— Есть, сэр, — кивнул юноша и выжидательно посмотрел на Элизабет. — Мэм?
Она умышленно проигнорировала приглашение, шагнула к Дэну и снова схватила его за руку, не давая уйти.
— Шериф, я арестована?
— Пока нет.
— В таком случае у меня есть право явиться к вам позже и без конвоя. Я слышала, вы вызвали наряд из криминальной лаборатории штата, и предпочла бы остаться и посмотреть, как они работают. Я тоже делаю здесь свою работу.
— На вашу работу мне глубоко плевать.
— Вы не имеете права…
— Имею, миссис Стюарт. — Он нависал над нею, явно стремясь морально подавить ее своим ростом и пренебрежительным тоном. — Не забывайте, вы проходите как свидетель по делу об убийстве.
— Но я еще и представитель прессы.
— Постараюсь не использовать этот факт против вас. Что же, жизнь — борьба. Элизабет кивнула в сторону собравшейся по периметру оцепления небольшой толпы, которую, как могли, сдерживали несколько полицейских.
— У меня столько же прав находиться здесь, как и у них.
Ей претило делать деньги на человеческой смерти, но, с другой стороны, ведь это была сенсация. Ничто на благословенной земле не вернуло бы Джарвиса к жизни, но Джарвис даже в нынешнем своем печальном состоянии мог помочь ей уплатить по счетам и заработать на жизнь, хотя бы на первое время. И без боя она не позволит шерифу Янсену лишить ее заработка.
Дэн бросил взгляд на фотографов и репортеров, ждущих в сторонке, как гиены ждут объедков после льва. Они высматривали, где бы прорваться через оцепление и ухватить кусочек пожирнее для своей газеты или программы новостей, ловили каждое слово, охотились за любыми крохами информации. В толпе Дэн легко определял тех, кто приехал из Миннеаполиса и Сент-Пола. У них были особые лица: голодные, агрессивные, умные. Их глаза блестели тем самым возбуждением, что и у Энн Маркхэм в предвкушении быстрого, жесткого секса. Другие, из местных радиостанций и газет Рочестера, Остина и Уайноны, были поскромнее на вид, но так же настойчиво лезли покопаться в грязи. Все они одним миром мазаны. А отсюда их следовало бы гнать поганой метлой. Нечего им здесь делать. Убили человека, это трагедия, а не повод лишний раз щелкнуть фотоаппаратом.
Не глядя на Элизабет, он резким кивком показал на ближайший полицейский джип.
— Увези ее, Кении.
— Нет! — яростно прошипела Элизабет, как и он, совершенно не желая, чтобы собратья по перу слышали ее, и наклонилась к нему, так что они чуть не столкнулись лбами. — Я его нашла…
— И у вас эксклюзивные права на репортаж? — презрительно сощурясь, фыркнул Дэн. Сучка хладнокровная, готова на чем угодно делать деньги. Похоже, ей совершенно все равно, жив этот бедолага или умер.
Он подумал о мужчинах, которых она любила и бросала; о том, как пыталась выдоить побольше золота из Брока Стюарта; о Трисси, променявшей его на более молодого и честолюбивого партнера, о лос-анджелесских газетах, набросившихся на его развод, как жадные кошки на пролитую сметану, и ему стало еще труднее сдерживать злобу.
— Вы считаете, что заслуживаете особого отношения, миссис Стюарт? — криво улыбнулся он. — Что ж, хорошо.
Не успела Элизабет ахнуть, как он схватил ее за руку выше локтя и потащил обратно к телу, именно потащил, как ребенок плюшевого мишку за лапу; остановился, присел на корточки рядом с Джарвисом и грубо дернул ее за собой вниз, так что ей пришлось выпустить фотоаппарат и схватиться за открытую дверцу «Линкольна», чтобы не свалиться прямо на труп. Не сдержав стона, Элизабет опустилась рядом с ним. Тяжелый фотоаппарат болтался у нее на шее, гравий больно впивался в коленки.
— Значит, эксклюзивный репортаж?
Не сводя с нее взгляда, Дэн рывком перевернул тело.
— Берите камеру, Лиз, ваш звездный час настал. Давайте, пользуйтесь, пока вы здесь. Постарайтесь взять в фокус очаровательную улыбку — ту, что под его вторым подбородком.
У Элизабет перед глазами все поплыло. На нее заново навалился тот ужас, который она пережила два часа назад, но она проглотила слезы и подняла взгляд на шерифа Янсена, ненавидя его так сильно, как еще никогда и никого.
— Господи боже, да вы мерзавец.
— Помни об этом, лапочка.
Дэн поднялся на ноги, рывком поднял Элизабет и обернулся, чтобы передать ее Спенсеру, но тот имел неосторожность посмотреть на Джарвиса и теперь согнулся пополам над багажником «Линкольна». Его неудержимо рвало.
— Элстром! — крикнул Дэн. Бойд стоял в стороне, безразлично пялясь на труп. — Отвези миссис Стюарт в участок и устрой поудобнее. Она будет давать показания, когда я приеду.
Элстром с трудом оторвал взгляд от Джарвиса, недовольно сдвинул брови.
— Но ребята из лаборатории…
— Разберутся без твоего чуткого руководства, — отрезал Дэн, за локоть подводя к нему Элизабет.
— Хорошо, шериф, я дам показания.
Она выдернула руку из потной лапы Элстрома и решительно шагнула обратно к Янсену. В голове у нее роились ответы — грубые, оскорбительные, саркастические, но слова почему-то не шли с языка. Взгляд у шерифа был насмешливый, снисходительный; если она выйдет из себя, он только посмеется над нею, а если отступит — начнет глумиться. Ситуация патовая. Больше всего на свете Элизабет сейчас хотелось ударить его, но ко всем сегодняшним глупостям ей только не хватало оскорбить представителя закона.
— Не хватает слов, миссис Стюарт? — приподняв бровь, спросил Янсен.
— Нет, — сквозь зубы процедила Элизабет, — просто Не могу подобрать для вас достаточно плохих слов.
— Там у меня на столе есть словарь. Берите, не стесняйтесь.
— Солнце мое, не искушай меня, — огрызнулась она, делая шаг назад к заждавшемуся у машины Элстрому. — Я бы взяла и употребила по назначению, да, боюсь, бумага жестковата.
Несмотря на всю неприязнь к ней, Дэн усмехнулся. Да, перца в ней хватает, и задница что надо, подумал он, глядя ей в спину. И походка — просто с ума сойти. И джинсы на ней сидят так, что старик Леви Страусе, должно быть, ворочается в гробу от вожделения.
И, увы, при всем при этом ничего, кроме неприятностей, ждать от нее не приходится.
ГЛАВА 4
Бойд Элстром лихо вырулил с гравийной дорожки на шоссе, оставив позади стройку и ораву репортеров, пытавшихся взять машину штурмом. Сукин сын Янсен опять тянет одеяло на себя, красуется там перед журналистами, зато он, Элстром, увозит с места преступления главного свидетеля, и не один объектив запечатлел этот факт на фото-и видеопленке. Не забыть потом разжиться фотографиями: они очень пригодятся во время следующей предвыборной кампании.
Да уж, просто удивительно, как вовремя старый ублюдок Джарвис сыграл в ящик. Возможно, это единственный в его жизни поступок, принесший другим больше пользы, чем ему самому. Джарвису от этого выгода одна — мирно сгнить в земле. А вот ему, Бойду, светит кое-что получше, если только он найдет чертову расписку, пока она не попалась на глаза никому другому.
При мысли о проклятой бумажке, лежащей неизвестно где, может, у всех на виду, у него болезненно заурчало в животе. Желудок ныл все сильнее, а таблетки «Тамз» или «Ренни», как назло, под рукой не было.
Список своих должников Джарвис всегда держал при себе. Он вообще обожал вертеть другими, играть во всемогущего боженьку, просто слюни пускал от удовольствия, дергая за невидимые ниточки, натягивая и отпуская их по прихоти. Все расписки, чтоб им сгореть, он где-то прятал, а в самый неподходящий момент доставал с ловкостью фокусника, если хотел немного натянуть ниточку — как сегодня днем с Бойдом.
Эта поганая жаба разгуливала по всему городу с его распиской в кармане штанов. «Бойд Элстром — 18 700 долларов». Утром в «Чашке кофе» он вытащил ее и положил на стол, когда будто бы полез в карман за мелочью на чай. Впору было умереть на месте: верных полторы минуты листок лежал на столике, на виду у половины города, и за это время вся эта гребаная жизнь промелькнула у Бойда перед глазами и вместе с дерьмом скрылась в дырке сортиpa. Если хоть один человек в Стилл-Крик пронюхает, что он, Бойд, должен Джарвису — или, хуже того, почему он должен Джарвису, — и можно поцеловать политическую карьеру в задницу на прощание. А Джарвис, свинья, только ухмылялся через столик, прихлебывая кофе.
Что ж, зато он и подох как свинья, подумал Бойд. Как свинья на бойне. Справедливость восторжествовала, как пишут в книжках.
Краем глаза Элизабет наблюдала за помощником шерифа, и то, что она видела в тусклом свете приборного щитка, ей не нравилось. Он производил впечатление человека, которому только власть над людьми дает душевный покой, и потому он всеми способами ищет положения, гарантирующего ему эту власть.
Жизнь рано научила Элизабет быстро и безошибочно читать по лицам; без этого она не выжила бы, когда совсем девчонкой одна оказалась в Бардетте — пыльном, забытом богом городишке, где прибыль приносили только публичный дом да кабак, а людишки были хуже прятавшихся под каждым камнем гремучих змей. Там она научилась с одного взгляда разбираться в людях. Элстром попадал в ту же категорию, что и Джералд Джарвис.