Но иногда он в ярости выбрасывает вперед щупальца и оплетает ими надоедливую «рыбу» – тотчас ныряет охотник. Он хватает руками друга, стиснутого щупальцами осьминога, рывком отрывает вместе с моллюском от скалы. Человек-приманка переворачивается на спину, «сдерживая дыхание для лучшей плавучести», и подставляет висящего на груди осьминога под удар. Охотник сжимает руками голову осьминога и вонзает свои зубы между выпученными глазами спрута.
Хрящевой череп лопается – моллюск умирает, щупальца безжизненными плетями падают вниз. Ловцы с веселым смехом плывут к берегу, чтобы нанизать добычу на шест.
Любые юноши из местных жителей, говорит Артур Гримбл, шутя добудут вам таким способом полдюжины осьминогов. На островах Гильберта подобная охота считается детской игрой.
Зеркало, каракатица и джиг
«Привязывают самку на шнур и тянут по морю, и преследует ее самец, крепко обхватывает своими руками, обоих вытаскивают тогда и ловят самца. А то зеркало вделывают в дерево и опускают на дно. Самец каракатицы замечает себя в зеркале, бросается в драку и крепко обхватывает приманку. Его подтягивают к берегу и быстро подхватывают сеткой».
Так четыреста лет назад описывал Конрад Геснер охоту на каракатиц в Средиземном море.
Поныне еще в Сицилии, на Мальте и у побережья Неаполя кусок дерева с зеркалом служит приманкой для воинственных самцов каракатиц.
А когда самок достаточно, то привязывают их на шнур и тянут за лодкой. Заметив пленную подругу, самец, толком не разобравшись в ситуации, бросается к ней и заключает в свои объятия. Держится крепко. Подтянув самку к лодке, рыбак спокойно берет руками обхватившего ее самца.
Кальмаров ловят иначе. Самая распространенная для них снасть – это «джиг» – многоякорный крючок с фарфоровой бляхой вместо приманки. Его дергают в воде вверх – вниз, вверх-вниз, кальмары бросаются на блеск фарфора и попадаются на один из десяти или тридцати крючков.
Французы называют джиг турбутом, а итальянцы – лонтро.
Какое название у японцев, мне не известно, но джиг применяют и они и, пожалуй, успешнее, чем в других странах. Один японский рыбак добывает джигом тысячу кальмаров в час (когда погода хорошая и кальмаров много). Каждые три секунды – кальмар! Довольно резвый темп.
Почему крабы покинули море
Старый Джон по прозвищу Омар был краболовом. Каждое утро он поставлял в рестораны Плимута свежих крабов. Джон встал пораньше, чтобы проверить ловушки. Прошлым уловом скряга Кригс был недоволен: у всех омаров обломаны клешни, словно они вели бой с полчищами врагов.
Приключения начались у самого дома – Джон Омар чуть не наступил на большущего краба. Краб сердито зашевелил усами и боком-боком хотел уйти в кусты. Но старик ловко схватил его за клешню.
Рокки! Обыкновенный рокки. Он их тысячи переловил за свою жизнь. Но как попал краб на сушу?
Джон почесал затылок…
Не сделал старик и двух шагов, как наткнулся на целую компанию рокки. При его появлении крабы бросились врассыпную. Джон не стал их ловить, а со всей прытью, на какую был способен, зарысил к своей лодке.
«Видно, в море полным-полно крабов, раз они на берег повылазили», – думал старый краболов, когда греб к молу, где стояли его ловушки.
Первая верша оказалась очень тяжелой.
– Кишмя кишит зверьками! – хихикнул старый Омар.
– Ух! – втянул в лодку. Из всех щелей побежала вода.
Старик с нетерпением открыл крышку ловушки – из нее вывалилось, извиваясь, упругое зеленое тело. Он невольно отшатнулся – из вершин один за другим выскакивали скользкие октопусы.
Двадцать семь осьминогов! Только два перепуганных краба прятались в самом углу верши. На дне плетенки нашел старик оторванные клешни, объеденные панцири – остатки разбойничьей трапезы осьминогов.
Вторую вершу Омар поднимал с тяжелым сердцем.
Шестьдесят три ловушки проверил он, а поймал всего шесть полуживых крабов и сотню голодных осьминогов.
– Бандиты, бандиты! – твердил Омар. – Мерзкие бандиты, вы разорили старика.
Он понуро сидел на корме, не замечая, что отлив уносит лодку в открытое море.
Случилось это более 70 лет назад. В 1900 году, по причине пока неясной, в Ла-Манше сильно расплодились осьминоги. Несметными полчищами атаковали они берега Англии и северной Франции, пожирая в море все живое и съедобное. Крабы в панике покидали родную стихию, гонимые алчными бандами спрутов.
Говорят, что с любого камня в окрестностях Шербурга можно было увидеть одного, двух, а то и дюжину осьминогов, беспокойно переползающих по дну с места на место.
Вскоре шторм выбросил на берег миллионы осьминогов. Горы мертвых спрутов удобрили землю Франции. Крестьяне сотнями возов вывозили их на поля.
Осьминоги нанесли большой ущерб краболовству. Разорили многих краболовов. Пострадали от них и устричные хозяйства.
В 1922 и 1950 годах нашествие осьминогов на Ла-Манш повторилось. Опять в окрестностях Шербурга осьминоги буквально кишели у берега. Они были так голодны, что жадно хватали всякие крохи пищи, которые падали в воду. Тут же разрывали на куски и своих собратьев, попавшихся на крючок.
Кальмары тоже иногда появляются у берегов огромными стаями, но вред, который они наносят рыболовству и краболовству, менее велик. Объедают рыбу, попавшую в ставные сети, – вот, кажется, и все.
Даже в годы своего чрезмерного изобилия кальмары, пожалуй, приносят больше пользы, чем вреда: их стаи привлекают крупные косяки рыбы. Треска и тунцы бывают особенно упитанными, когда в море много кальмаров.
Скоро человечество перейдет к более интенсивному использованию морских ресурсов, и, возможно, основными продуктами питания станут тогда не «плоды земли», а «дары моря», среди которых головоногим моллюскам принадлежит не последнее место.
В странах, промышляющих осьминогов, исследуются сейчас вопросы не более рационального использования продуктов, которые дает осьминожий промысел (это уже пройденный этап), а способы охраны и увеличения естественной численности этих животных.
Первые опыты сделаны в Японии. В префектуре Хио-го много лет назад был организован осьминожий заповедник. В период размножения осьминогов охраняли и даже подкармливали. В результате уловы «тако» значительно повысились.
Жизнь в неволе
Знает ли осьминог, что стекло прозрачно?
Мы решили испытать умственные способности Мефисты методами академика И. П. Павлова. Хотим знать, могут ли в мозгу осьминогов образовываться стойкие условные рефлексы?
У Мефисты строительная горячка: она сооружает новое гнездо, на этот раз по образцу римского военного лагеря. Возводит оборонительный вал. В ход идет любой материал. Даем ей осколки стекла, потихоньку забирая все камни из крепостного вала и его окрестностей.
Мефиста работает ночью, к утру дом уже готов. Видели бы вы это фантастическое сооружение! Словно замок снежной королевы – таким обычно изображают его театральные декораторы: весь прозрачный, с острыми «ледяными» зубцами из стекла. За хрустальной стенкой, отраженная в тысяче зеркальных осколков, восседает Мефиста, по всем признакам очень довольная своей работой.
Итак, осьминоги не знают, что стекло прозрачно. Стройматериал для дома они выбирают бессознательно, на ощупь: предмет твердый – значит, годится. Инстинкт, а не разум заставляет осьминога тащить стекло в гнездо: ведь убежище, сооруженное из него, защищает от любопытных глаз не лучше, чем платье голого короля.
Перед следующим опытом заставляем Мефисту поголодать несколько дней. Затем даем ей угощение, но в «упаковке» – стеклянный цилиндр, а в нем краб. Цилиндр ставим на дно, сами наблюдаем.
Выпуклые глаза в хрустальном замке заметили добычу. Поднялись над острыми зубцами. Внимание: начинается вылазка!
Одно за другим осторожно выбираются щупальца из-за стены. Складываются пучком, и вдруг всплеск – осьминог шлепается о цилиндр. Расстояние в полтора метра, отделявшее его от краба, преодолел в одно неуловимое мгновение. Но предательское стекло задержало его у самой цели.
Мефиста извивается в тщетных попытках схватить столь желанную и столь близкую добычу. В ярости вспыхивает то одним, то другим оттенком багрянца. Стоило бы ей подняться по стеклу всего на тридцать сантиметров, и она свободно проникла бы через открытый верх цилиндра в убежище краба. Но Мефиста не может оторвать алчного взора от добычи, потерять ее хоть на секунду из поля зрения и упорно атакует по самому кратчайшему направлению.
Как долго продолжала бы она свои бесплодные попытки – неизвестно. Случилось вот что: одно щупальце ненароком перескочило через верхний край цилиндра и. конец его проник в сосуд с крабом. Моментально осьминог изменил тактику: видно, кончик щупальца почувствовал вкус краба, и слепец повел зрячего.
Щупальце, перегибаясь через край цилиндра, тянулось все дальше, неумолимо приближаясь к крабу, а осьминог полз за ним, поднимаясь вверх по стеклу. Наконец щупальце коснулось краба и тут же отдернулось. Но лишь на мгновение. В следующую секунду осьминог ракетой перескочил через стеклянную стенку и сцепился с крабом.
Конечно, теперь Мефиста твердо знает, как достать краба из-за стекла. Достаточно было одной удачной попытки, чтобы выработался условный рефлекс, который заставлял ее действовать сообразно программе, закрепленной после результативного опыта в клеточках ее мозга.
Но она не шла к крабу наиболее разумным путем – сразу через верх банки, а сначала бросалась на него, пытаясь схватить сквозь стекло, лишь затем ползла кверху вслед за щупальцами, которые, похоже, лучше знали дорогу. Иначе говоря, она в точности повторяла (хотя в этом и не было необходимости) свою первую попытку, увенчавшуюся неожиданным успехом.
В опыте с крабом Мефиста вела себя более толково, чем в такой же ситуации каракатица, с которой экспериментировал де Хаан. Он посадил креветку в стеклянный кувшин и предложил каракатице самой решить несложную задачу – извлечь креветку из кувшина без крышки. Тридцать часов подряд каракатица билась о стекло, атакуя в лоб, и не догадалась совершить небольшой обходный маневр – чуть подняться вверх и достать добычу через горло кувшина.