Они вновь и вновь с отчаянной нежностью сливались воедино, пока для них не перестало существовать все, кроме любви. Даже жестокость дикого леса уже не казалась реальностью. Пока Мария и Люк держали друг друга в объятиях, мир представлялся им цветущим ковром.
Мария провела рукой по волосам Люка, с наслаждением впитывая его вкус и запах. Она и не представляла раньше, что можно испытывать подобные чувства. Ей хотелось отдавать себя до тех пор, пока все ее существо не будет безраздельно принадлежать Люку, только ему одному.
Мария слышала о том, что происходит между мужчиной и женщиной, сначала от Кукумты, а потом от девушек мисс Нелли. Но никто не говорил ей об этом блаженстве, даже не намекал на него.
У мисс Нелли о любви говорили с грубым, усталым отвращением. Но у Марии и Люка все было по-другому. Они с благоговением относились к каждому поцелую, к каждому прикосновению, воспринимая свою близость, как торжество их взаимного чувства. Мария знала, что обладает чудом, драгоценностью, дарованной ей жизнью.
Сначала Мария сомневалась в себе. Как могла она, не имея опыта, подарить радость мужчине, перед которым преклонялась?
Однако с Люком все оказалось легко и просто, потому что любовь, переполнявшая ее, безошибочно диктовала, что должны делать руки и губы. Инстинкт, древний как мир, наконец вырвался наружу, и Мария обрела уверенность. Она вздрогнула под Люком, мечтая, чтобы это блаженство длилось вечно.
Потом они долго лежали рядом, усталые и обессиленные. Люк продолжал нежно гладить Марию, шепча нежные слова и обещая, что все это еще повторится и будет длиться всю жизнь…
– Я люблю тебя, Люк, – шептала она. – Я тебя люблю.
Он заставил ее замолчать, закрыв рот долгим и нежным поцелуем.
– Я знаю, милая. Я тоже люблю тебя. Я и не думал, что можно так любить женщину, – Люк провел рукой по плечу Марии, заглянув ей в лицо. – Как ты красива, как прекрасна.
– Люк, – прошептала она, обвивая руками его шею. – Так будет всегда, да?
– Всегда, любовь моя, – пообещал он. – Если бы мы не находились в такой глуши, я бы тут же доказал тебе это, немедленно женившись.
– Правда, Люк? – едва слышно вздохнула Мария. Люк с трудом сохранял серьезность.
– Так оно и будет, как только предоставится такая возможность.
Мария быстро села, натянув на себя рубашку.
– А что если это произойдет прямо сейчас?
– С удовольствием. Но как? – недоумевал Люк, с любопытством наблюдая за тем, как она роется в седельных сумках.
Наконец Мария вернулась к нему, держа в руках обжаренный колос пшеницы и заячью лапку, которую Люк возил с собой в качестве охотничьего талисмана.
– Правда, это должна быть баранья нога, – кивнула она на кусочек меха, – но, думаю, мы и так обойдемся.
Прочитав растерянность на лице Люка, девушка рассмеялась:
– Надеюсь, ты искренне говорил насчет женитьбы, Люк Эдер. Поэтому сейчас мы совершим обряд по обычаю шони.
Еще совсем недавно Люк решительно отвергал все, что хоть как-то связано с индейцами, но Мария доказала ему, что у ее народа можно многому научиться.
– Говори, что я должен делать, милая, – вставая и одеваясь сказал Люк.
– Мы должны передать друг другу колосок и заячью лапку – это символы нашего взаимного долга.
– И это все?
Мария на секунду задумалась, затем протянула Люку руку:
– Возьми меня за руку. Пожатие означает мое согласие.
Люк поднес ее пальцы к своим губам и поцеловал их. Девушка со смехом отдернула руку:
– Шони никогда не целуются.
Люк удержал губами один ее палец:
– Неужели? А я знаю одну девушку из племени шони, которая просто обожает целоваться. Ну что, покажешь мне, как я должен на тебе жениться?
Мария застенчиво улыбнулась и кивнула, после чего под музыку ночного леса они торжественно обменялись друг с другом колосом и лапкой. Простота обряда и уединенность придавали событию особую значимость. Мария взволнованно прижала к груди заячью лапку; ее руки слегка дрожали.
– Ниви шиана, – тихо проговорила она. – Теперь ты мой муж.
Люк издал дикий вопль ничем не сдерживаемой радости и, подхватив девушку на руки, стал восторженно раскачивать ее.
– Мария!
Неожиданно Люк замолчал и насторожился: в лесу тихо хрустнула ветка. Опустив Марию на землю, он оглянулся по сторонам и схватил ружье.
В ответ раздалось три металлических щелчка. Из кустов, с расстояния не больше десяти футов, одновременно выглянули три ружейных ствола.
Люк сразу оценил невыгодность ситуации, поэтому знаком приказал Марии отойти в сторону и медленно положил ружье на землю.
Послышалось удовлетворенное бормотание. Вслед за этим из зарослей вышел высокий худой воин, слева и справа от него появились еще два человека. Мария с облегчением увидела, что на их лицах нет боевой раскраски. Это были охотники.
Девушка смело приветствовала индейцев на языке, на котором не говорила уже три года, с удовольствием отметив, что подозрительность в их взглядах сменилась удивлением.
– Они шони, – быстро объяснила она Люку. – Из племени Киспокота.
Мария снова заговорила с индейцами, стараясь польстить им и убедить в добрых намерениях Люка. Однако охотники отнеслись к этому весьма скептически: многие белые хвалили их, что-то обещали, а потом стреляли в спину.
Действуя как настоящий дипломат, Мария развеяла подозрения индейцев и выяснила, что Черный Медведь живет в деревне охотников, а белая женщина по имени Оутокква служит ему.
Мария пристально посмотрела на Люка:
– Они знают твою сестру. Она находится в деревне, в нескольких часах езды отсюда.
– Они отведут нас туда? – напряженным голосом спросил он.
– У нас просто нет выбора, Люк.
Черный Медведь принял их лично. Взглянув на это дикое лицо, Люк почувствовал холодный удар узнавания: один глаз – поврежден, а взгляд другого леденил, словно черный оникс.[12] Украшенный костями, раковинами и перьями, Черный Медведь царственно восседал перед главным домом деревни. У него было лицо человека опасного и мстительного, способного на безжалостное убийство.
Он холодно окинул Люка презрительным взглядом.
– Щенок вырос, – фыркнул индеец, сразу отметив характерную копну рыжих волос и крупную мужественную фигуру. – Это очень смело с твоей стороны прийти сюда, прямо в объятия врага.
– Мы пришли с миром, – торопливо произнесла Мария. – Мы принесли подарки.
– Белый человек не дарит просто так подарков, – усмехнулся Черный Медведь. – У него всегда появляются условия.
Черный Медведь оказался достаточно умен. Отрицать правду – значит оскорбить его проницательность. Поэтому Мария призналась:
– Тогда назови это торговлей, делом чести, которое возникает между людьми. Мы обменяем наши подарки на сестру Люка Эдера, которую ты зовешь Оутокква.
Черный Медведь хрипло рассмеялся:
– Уже много лет и зим Оутокква – моя женщина. Неужели этот Люк Эдер думает, что я так легко расстанусь с ней?
Мария передала слова индейца Люку и, заметив, как тот напрягся от гнева, ощутила холодный ужас.
– Я хочу увидеть сестру, – твердо сказал Люк. Пришлось снова вести длинные утомительные переговоры, пока в дело не вмешался Пукиншво, старый вождь. Черный Медведь неохотно что-то прорычал двум стоящим поблизости женщинам. Они ушли и вернулись через несколько минут, ведя с собой третью. Люк отказывался верить, что эта женщина когда-то называлась его сестрой. Он не узнавал ее. Цвет волос невозможно было различить под слоем медвежьего жира и грязными кожаными украшениями. Облаченная в одежду из кожи, натертую пеплом, женщина выглядела настолько легкой и невесомой, что, казалось, ее может сдуть даже легкое дыхание. Изможденное лицо, такое же грязное, как и она сама, носило следы оспы, которая, по убеждению семьи Эдеров, должна была убить Ребекку.
Но самым неузнаваемым оказались глаза, пустые, как два бездонных колодца.
Когда Ребекка медленно и равнодушно посмотрела на Люка, он с трудом сглотнул, пытаясь обрести голос.
– Бекки?! – прохрипел Люк, протягивая к сестре руки. – Бекки, это я, Люк. Я пришел, чтобы забрать тебя домой.
Однако его слова не нарушили ужасную пустоту ее глаз. Она тупо посмотрела в сторону и отступила на шаг.
Черный Медведь рассмеялся, сказав что-то оскорбительное, затем наклонился к одному из стоявших поблизости воинов:
– Может быть, когда-то Оутокква и была его сестрой. Но сейчас она то, что я из нее сделал.
– Люк хочет забрать женщину домой, к своим людям, – сердито ответила Мария.
Она всегда ненавидела Черного Медведя, который вел себя так, словно он – бог, а все остальные – недостойные смертные.
– Я убью его, – тихо прошептал Люк, с трудом сдерживая рвущийся наружу гнев.
– Нельзя, Люк, нельзя. Даже если ты и сделаешь это, тебе не позволят больше жить.
– Скажи ему, что я буду с ним драться. Скажи ему.
Мария с трудом облизнула пересохшие губы, ощущая свою полную беспомощность. Тем не менее, она в точности передала его слова Черному Медведю, потому что иначе Люк просто бы напал на индейца.
Черный Медведь рассмеялся, когда Мария предложила бой, и принял его без колебаний, радуясь возможности уничтожить еще одного из детей Рурка Эдера.
Теперь ситуация вышла из-под контроля Марии. В глубине души девушка понимала, что дело и не могло закончиться иначе. Схватка была неизбежной из-за твердой решимости Люка и черной ненависти Черного Медведя, которая поддерживалась и раздувалась им в течение тридцати лет.
Мария молча отошла в сторону и прислонилась к стене дома, наблюдая за Люком. Она не мешала, понимая, что ему необходимо побыть одному, чтобы освободиться от своей цивилизованности и страха за жизнь.
Люк снял охотничью рубашку и вытащил нож; пот блестел на его груди, четко обрисовывая мускулы. Лицо было бесстрастно, но настолько красиво, что у Марии перехватило дыхание.
Мария неожиданно поняла, что Люк достаточно преуспел в своих душевных приготовлениях: его глаза пылали чистой, резкой и холодной ненавистью, которая была подобна отточенному клинку.