Мнение о том, что существует мир, внешний по отношению к нашему сознательному опыту и порождающий наш опыт, однако созданный не нашим опытом и не зависящий от нашего опыта, называется реализмом.[13] В этом смысле Декарт был реалистом, поскольку в «Размышлениях» он пришел к выводу, что мы можем с уверенностью знать лишь то, что некие элементы нашего чувственного опыта — «ясные и отчетливые» — соответствуют внешней реальности. «Ясные и отчетливые» элементы — это «все, что постигается в предмете чистой математики». Элементы нашего чувственного опыта, которые можно описать при помощи математики (в частности, геометрии), реальны. Декарт развил эту идею в работе «Начала философии» (1644). В этой книге он объяснил все, от силы тяжести до оптики, в чисто геометрических терминах. Декарт двигался в правильном направлении, однако он попытался создать новую физику на слишком строгих основаниях и потому не преуспел в этом. Физика нуждается не только в геометрии (то есть в пространстве и во времени). Ей также требуются «динамические» характеристики, например сила и масса. Эти не достававшие Декарту компоненты в 1687 году добавил Исаак Ньютон, написав большой труд под названием «Математические начала натуральной философии».[14] В наше время каждый студент, приступающий к изучению физики, начинает с усвоения идей, впервые изложенных в этой работе Ньютона. Ньютон отталкивался от идеи Декарта (в то время ее разделяли и другие исследователи) о том, что элементы нашего опыта, которые можно систематически предсказывать и объяснять при помощи «математических принципов» (законов природы), отражают подлинную реальность. Так зародилась современная наука. Неизменные, регулярные, повторяющиеся и поддающиеся количественному определению элементы опыта обнаруживают то, что стоит за опытом во внешнем, физическом мире.
Может ли наука обеспечить абсолютную достоверность, которую так искал Декарт? Ньютон и многие другие полагали, что да, однако на самом деле ответить нужно «нет». Подумайте о Матрице. У тех, кто заперт в ней (как Нео до своего освобождения), есть та же самая наука, что и у нас. Их мир — просто копия нашего, субъективно, по крайней мере. Итак, в «Матрице» физические законы реального мира оказываются идентичными законам Матрицы. (Несмотря на то что «законы» Матрицы можно «сгибать» или время от времени «ломать», что позволяет тем, кто знает ее подлинную природу, перепрыгивать с крыши одного здания на крышу другого, уклоняться от пуль и, наконец, в случае Нео, контролировать «реальность» Матрицы самостоятельно.) Однако мы можем вообразить во всем похожий на «Матрицу» фильм, за исключением того, что законы «реального» мира будут отличаться от законов «воображаемого» мира, единственно доступного большинству людей.
Предположим, к примеру, что в Матрице люди (как мы) привязаны к земле и должны использовать похожие на самолеты средства, чтобы летать по воздуху. Но в реальном мире люди могут летать, просто захотев этого (как делает это Нео в конце фильма). В этом случае законы Матрицы (которые мы считаем истиной своего мира) будут не похожи на настоящие законы природы. Следовательно, законы природы, открываемые благодаря неизменным, регулярным, повторяющимся и поддающимся количественному определению элементам нашего опыта, могут оказаться лишь законами нашего опыта, а не подлинными законами природы.
Сегодняшние реалисты могли бы доказать, что абсолютной достоверности достичь невозможно, достаточно высокой вероятности. Лучшее объяснение того факта, что наш опыт состоит из неизменных закономерностей, — это то, что наш опыт отражает реальность. Мы не можем опровергнуть существование некой Матрицы: вполне возможно, что реальные законы природы не имеют ничего общего с тем, что предполагает наш опыт; вместе с тем, это очень маловероятно, и, кроме того, мы не располагаем точными доказательствами существования Матрицы. Поэтому разумно сбросить со счетов эту вероятность, даже если ее нельзя абсолютно опровергнуть.
В философии есть и другое направление, противостоящее реализму. Может, оно справится лучше? Джордж Беркли (1685–1753)[15] защищал идею о том, что физические объекты, которые мы воспринимаем органами чувств («воспринимаемые» объекты) — это не что иное, как комплекс ощущений. Таким образом, такое средство передвижения, как «Навуходоносор» (транспортное средство на воздушной подушке в «Матрице»), — это не что иное, как неизменный, целостный и повторяющийся комплекс образов, запахов, звуков, текстуры (включая прочное «ощущение» палубы и т. п.), который ведет себя закономерным и предсказуемым образом. Поскольку звуки не могу существовать без того, чтобы их слышали, образы — без того, чтобы их видели, и т. д., Беркли доказал, что быть реальным — значит просто быть воспринимаемым или ощущаемым. Такой взгляд называется идеализмом. Похоже, Морфеус сознает возможность такой точки зрения, когда спрашивает: «Как ты определяешь реальность? Если ты говоришь о том, что ты можешь переживать, внушать, обонять или видеть…»
Итак, Беркли утверждает следующее: быть реальным — значит быть ощутимым. Физические объекты реальны, уж будьте уверены. Но это потому, что они есть часть нашего опыта. За пределами нашего опыта ничего нет. В самом деле, мы больше ничего не знаем о физических объектах, кроме того, что это комплекс ощущений, а ощущения не могут существовать без разума. В идее о мире, внешнем по отношению к нашему опыту, заложено внутреннее противоречие.[16]
Может ли идеализм Беркли победить ощущение, что Матрица реальна, то есть больше, чем «просто кино»? К сожалению, ответ здесь отрицательный. Быть реальным, по Беркли, — быть воспринимаемым. Кем-то. Однако машины — существа, способные чувствовать, они воспринимают Матрицу. Как и члены команды «Навуходоносора», и все сознания, освобожденные из Матрицы. Следовательно, она реальна. Только люди, находящиеся внутри Матрицы, не знают этого. Вопреки своим утверждениям, идеализм Беркли не гарантирует того, что мы знаем реальность;[17] он всего лишь помогает ответить на вопрос Морфеуса о том, что такое «реально» (иначе говоря, что делает что-то «реальным»). Единственный вариант, при котором идеализм может побороть сомнение насчет реальности Матрицы, — это когда в добавление к утверждению о том, что за пределами опыта ничего не существует, вы допускаете, что вы являетесь единственным живым существом, обладающим сознанием (этот подход называется солипсизмом). Тогда ваша реальность и будет реальностью.
Этого не вполне достаточно.[18] В любом случае ясно, что преобладающая позиция в «Матрице» — это реализм, а не идеализм, солипсизм или субъективизм (еще одно направление, согласно которому реальность субъективна, то есть у каждого своя). Как только обнаруживается подлинная природа Матрицы,[19] фильм начинает проводить резкое различие между смоделированным Матрицей и реальным миром.[20] (Вспомните первые слова Морфеуса, обращенные к Нео вне Матрицы: «Добро пожаловать в реальный мир».[21]) Находящиеся в Матрице люди не могут знать, что это иллюзия, но Матрица действительно иллюзорна. (Хотя некоторые вроде Нео могут почувствовать, что это не совсем так.[22])
В том, как «Матрица» обращается с проблемой реальности, есть один сбивающий с толку аспект. Во время тренировки Нео пытается перепрыгнуть расстояние между двумя высокими зданиями, и ему это не удается. Члены команды, с беспокойством наблюдающие за тренировкой, обсуждают значимость этой неудачи: означает ли первый неудавшийся прыжок, что Нео не Избранный? Они решают, что это ничего не значит. «Все падают в первый раз», — объявляет Сайфер. Когда Нео отключают от Матрицы, он обнаруживает, что его рот кровоточит. (Это озадачивает. Прикусил ли он язык? Вызвал ли кровотечение его мозг, когда Нео подумал, что ударился о землю?) Удивленный Нео говорит Морфеусу: «Я думал, что это было не по-настоящему». «Твой разум делает это реальным», — отвечает ему Морфеус.
Так реальна Матрица или нет? Поскольку Морфеус с отчетливой ясностью дает понять, что Матрица не реальна, должно быть, он имеет в виду, что телу подключенного к Матрице человека может быть причинен вред, потому что Матрица кажется реальной. Давайте завершим диалог Нео и Морфеуса. «Если тебя убьют в Матрице, значит, ты умрешь здесь?» — спрашивает Нео. «Тело не может существовать без разума», — отвечает ему Морфеус. Один из вариантов интерпретации этого диалога предполагает, что разум покидает тело и «уходит» в то «место» «в Матрице», к которому он подключен. Таким образом, фразу Морфеуса лучше трактовать в том смысле, что образ реальности, созданный твоим разумом, влияет на твое тело. Это похоже на миф о том, что если ты спишь и падаешь во сне и не успеешь проснуться до того, как ударишься о землю, то ты умрешь по-настоящему, разбившись во сне. Разумеется, с Нео этого не случается, когда он падает на землю в программе по обучению прыжкам. Земля ведет себя как резиновый мат, и Нео не разбивается. Однако из фильма вытекает, что Матрица сама подчиняется «законам», похожим на законы физического мира. Когда ты ударяешься о землю или в тебя попадают пули, ты оказываешься ранен либо умираешь. Когда Мауса изрешетили пулями, потому что Сайфер предал команду и указал машинам ее местонахождение в Матрице, находящееся на «Навуходоносоре» физическое тело Мауса дергается в кресле, словно от настоящих пуль.