– Йялл меня ловко вынудил быть взрослым, – без обиды согласился Крон. Провел ладонью по голому черепу. – Противно лишиться волос. У меня была славная грива. Теперь придется выбросить один гребешок. Идем, Лома ждет. Спасибо тебе, все устроил, помог.
– Тебе спасибо. – В глазах Риана блеснуло нескрываемое лукавство. – Я должен был до ночи торчать столбом на похоронах ан-моэ Йенхо. Парадным столбом, в полном траурном облачении высшего. Всегда подозревал, что это пытка. Но ты меня от нее спас.
Лоцман лежал на прежнем месте, врачи обходили всхлипывающую Норму стороной, глядя на нее весьма неодобрительно. Джан уже унесли в мобиль. Крон устроился возле конской морды, благодарно кивнул двум помощникам, державшим Лоцмана и явно утомленным своей работой. Положил руку на щеку коня, почесал его жесткую короткую бороду. Темный глаз закрылся от удовольствия. Лоцман прекратил попытки подняться и спокойно вздохнул: хозяин рядом. «Перемены в сознании, запахе и иных качествах Лома не обнаружил», – возликовал Крон. Зря он рисовал себе картины одну ужаснее другой. Мол, не дружат лошади с подобными ему, зверя чуют.
– Там еще один айри, в двух кварталах отсюда, – припомнил важное волвек.
– Знаю, инспекция не так плоха, как ты подумал сегодня с утра. Они сделали полный контроль местности, тот мобиль тоже засекли, с айри уже работают. Пока что приводят в сознание. – Риан снова развеселился. – Мои родичи – милые существа, творят от большого ума невесть что, а потом пытаются отгородиться от сделанного еще более мудрыми способами, как им кажется. Сейчас настаивают на адекватном наказании. То есть пробуют избежать жестоких процессов по внутренним законам иерархии айри, ограничившись системой права людей. Им не приходит в голову, что пожизненный срок на кофейных плантациях – это и для них пожизненный. Сколько кофе может убрать айри, если впереди у него семьсот лет наказания? Это практически подрывает основы существования кофейного рынка и грозит всему Релату жестоким перепроизводством продукта.
К неторопливым речам Риана охотно прислушивались. Норма, ради успокоения которой и затевался разговор, перестала плакать. Она слушала и осторожно улыбалась.
– Я как лучше хотела, такая тема, – еще раз попробовала она извиниться, явно обращаясь к коню. – Тупая… Мне казалось, Лому никто не будет обижать. Он такой… отпадный. Вусмерть отпадный.
– Он не сердится, – серьезно заверил Риан. Поманил женщину ближе и шепнул ей в ухо: – Чтобы завтра докуда-то добраться, надо сегодня отвоевать мобиль. Три сейчас ничьи, перейдут в собственность провинции, если ты еще часок поревешь тут без толку, но в голос. Иди страдай на втором этаже, там шеф-инспектор. Показывай ссадины на коленках, в ноги падай – но у врача должен появиться личный мобиль, разве нет? Сперва ругайся, потом пиши прошение. Ясно?
– Джан достанется тот, забойный, – уверенно кивнула Норма. Изучила свои сбитые в кровь колени и стопы, тоже немало пострадавшие от бега босиком. – Ниче, будет им пыльная хляба, опухнут и задохнутся. В тему ты борзо втыкаешься.
Риан выслушал комментарий с немалым интересом, охотно подтвердил – он такой, он темы чует. Тень накрыла плитки двора: большая коневозка снижалась медленно и торжественно, впечатляя габаритами всех, кто видел ее впервые. В днище вырезался квадрат люка. Крон оживился, зарокотал деловитым басом, готовя погрузку бесподобного Лоцмана. Управился в считаные минуты – и замер, уже пристегнув к ремням на поясе и плечах трос, тянущийся из днища коневозки. В последний раз оглядел поселок, которому еще долго предстояло перетряхивать пыль событий, взвихренную коротким визитом представителя стаи.
Норма с тоской вздохнула, тяжело поднялась и захромала к пролому на месте двери «устраивать хлябу» и спасаться от сантиментов – прощания и жалобных взглядов вслед коневозке. Риан с интересом прищурился.
– У тебя есть все шансы устроиться помощником конюха, – сказал он. – Наймом в пределах Гирта заправляет Крон, он, и только он один, зверюга упрямый, подписывает именные лицензии на подобную работу. Даже в частные и прогулочные конюшни. Тема ясна?
– Отпад, – поразилась Норма, замирая и не смея обернуться.
– Никогда, – энергично замотал головой Крон, – это ругающееся чудовище не ступит ногой в святая святых конного…
– Учти, ругаться он запрещает жестко, вплоть до увольнения, – рассмеялся Риан, умело игнорируя рычание волвека. – Иди воюй за мобили, самая зверская ты местная хляба.
– Не втыкаюсь, – почесала колтун волос Норма и рискнула обернуться: – Тебе-то что за пыль в теме, недохлик?
– Мне? Люблю перекраивать нескладно устроенное, – задумался Риан и тоскливо глянул в небо, уточняя по солнцу время: – Пора мне. Снова придется стоять столбом на церемонии, до самой полуночи. Хорошо, что айри немного в мире: если бы мы хоронили высших каждый день, жизнь сделалась бы кошмаром.
Крон махнул рукой, давая сигнал, и вознесся в коневозку, чувствуя себя божеством, покидающим нелепый мир людей, этих слабых арр, не достойных сравнения с безупречными существами, наделенными красотой, мужеством и добротой вороного Ломы.
Глава восемнадцатаяЖелтые цветы
Утром Лорана проснулась от странного ощущения: на ней сконцентрировано внимание. Даже лопатки ноют! В комнате душновато. Можно нехотя признать, что есть некоторый смысл в словосочетании «вонючий гролл». Это не оскорбление, нет. Просто подтверждение вполне очевидного факта. Разные расы пахнут несколько по-разному, и непривычность порой заведомо неприятна. Лорри мрачно усмехнулась, наспех одеваясь. Ей ли жаловаться – нанюхалась в свое время, такое из прошлого не сотрешь. Возомнила о себе, как же – директор похвалил. Шикарный мужик, не ее полета птица. То есть хуже – дракон. Умный, расчетливый и достаточно взрослый. Прекрасно понимающий, кто такая Лорри, как ужасающе много она знает о запахах тел. Разных.
– Айри почти нормальные, а вот жители провинции Юктас – козлы! – зло буркнула Лорри.
Гадкие мысли не желали исчезать, обещая испортить день. Когда, по счастью довольно редко, накатывала эта брезгливость к самой себе, снять ее могла только старуха Томи, Лорри твердо знала. Старая женщина готова слушать, гладить по руке виновато и осторожно, опасаясь обидеть даже сочувствием… К тому же у Томи много платков и полотенец… Но сейчас на борту тесно, в каждой каюте по несколько жителей. И, сверх того, к Тамиле идти стыдно. Она ожила, став в одночасье известной писательницей. Что ни день, сидит в окружении детей и что-то серьезно с ними обсуждает. Сказала: хочет написать для них книгу. Как можно сейчас травить бедняжку старыми проблемами?
В полумраке совсем рядом блеснули живым янтарем глаза Хэйн. Смуглая тонкая рука погладила по плечу.
– Прошлое – лишь почва для всходов, – тихо шепнула снавь. Зевнула, виновато фыркнула: не получилось никакого глубокомыслия, съелось усталостью, не избытой за три часа короткого сна. – По-простому скажу. Думай о цветах, а не о грязи у их корней. Я точно вижу: очень красивые цветы. Иди. Вот убедишься сама. Ах да, достань из моей сумки запасную кофту, любую. Тебе подойдет.
Хэйн отвернулась, натянула легкое одеяло до макушки, отгораживаясь от чужих проблем, что для снави невозможно по определению… Лорри молча посочувствовала, подоткнула одеяло, украдкой пощупав темные волосы – густые и тонкие, похожие на мех. Выпрямилась, ощущая, что Хэйн успела помочь, сняла тяжесть дурного настроения. Мысли о прошлом сгинули, в сознании стало приятно просторно. Гулко гудело удивление: чужое внимание не исчезло, оно настойчиво требовало отклика.
Лорри, ощущая некоторую неловкость, порылась в объемистой сумке, небрежно брошенной у стены, в ногах. Целых три кофты. Все тонкие, льющиеся, удивительно приятные на ощупь. Лорри сразу выбрала пеструю, осеннего багряно-рыжего тона. Снова благодарно оглянулась на спящую. Поздним вечером в тесной комнате разместились пять обитательниц, включая Сати. Со стайными хорошо: обеспечили нужным, от одеяла до стандартной рубахи. Правда, заснуть удалось не сразу. По очереди бегали в душ, а потом дружно хихикали, шептались. Очень не по-людски, без сплетен. Просто пытались сквозь сон изложить более-менее внятную сказку для Сати. Но мысли путались, и серый волк при общем сюжетном попустительстве такое вытворял…
Лорана попыталась вспомнить, над чем они хохотали час без передышки? Но разве такое восстановишь! Остается вздохнуть, потянуться и надеть чужую кофту, чистую и красивую, в отличие от своей. Лорри еще раз принюхалась и решила, что кожа у волвеков немножко пахнет сухой гвоздикой. Чуждо, но совсем не противно. Даже приятно, духи не нужны… Уже третий сезон на Релате в моде пряные ароматы.
Осторожно приоткрыв дверь в холл, Лорри бочком протиснулась мимо гроллов, свернувшихся возле кресла без всяких одеял и подстилок. Вещи – стандартные штаны и рубашки зеленого цвета – лежали у самой двери. Три комплекта. Значит, по коридору пробежался кто-то из стайных и снабдил население кают чистой одеждой. Хотя по логике должно быть четыре комплекта. А то и пять. Но где ночевал Тиэрто, засидевшийся у двух ан-моэ за важной беседой, Лорри на знала.
В коридоре, пустом по случаю столь раннего времени, стоял директор. В стандартной одежде стайного он смотрелся нелепо, непривычно. Выражение лица айри тоже казалось странным, задумчивым и подозрительно добродушным. Но последним ударом по нервам Лораны оказались цветы. Потому что директор держал в руках букет цветов. Здесь, на переполненном корабле, от которого до ближайшей планеты невесть как далеко… Лорри усердно проглотила первый комментарий – «отпад», и второй, уточняющий – «щас убьюсь об стену». Потому что такими словами директора можно довести до бешенства.
– Это мне?
– Да, – заверил странно выглядящий директор, улыбаясь. – Ограбил оранжерею. Ты туда поселила два десятка гроллов, в том числе Рика Горра. Он помог обрывать с верхних веток.
– А… – Слово «обалдеть» тоже удалось проглотить. – А за что мне такой праздник?