– А где все остальные? – спросил я, оглядываясь на стол.
Райзер, стоявший рядом, не ответил.
Винневра продолжала улыбаться.
– Они тоже здесь. Скоро мы их встретим. Разве это не чудесно?
Дневной свет сменился сумерками, как это и бывало всегда на Эрде-Тайрине. Облака окрасились в розовый и оранжевый, а затем в пурпурный, бурый и серый цвета. Появились звезды.
Приглядись к созвездиям. Это не…
Взошла луна. Винневра и Райзер, улегшись на мягкую траву и мох, сразу уснули. Мара, расположившаяся возле меня, глухо ворчала.
Луна, такая яркая, такая зеленая, смотрела на нас, пока не закрылись мои глаза.
Тогда-то большой зеленый глаз и заявил о себе, напомнив со странным энтузиазмом, что мы встречались раньше. Архитектор провел первый допрос с помощью этой зеленоглазой анциллы, сильно отличавшейся от смотрителей и служебных анцилл.
Она гордо проинформировала меня – и заодно лорда-адмирала, – что ей было поручено командовать этим колесом, а в итоге и всей обороной Предтеч.
Сообщила и о том, что вполне способна на ложь.
А затем начала играть.
Я так и не узнал, действительно ли анцилла перемещала нас по всему колесу и заставляла переживать события или же просто внедрила нам в память фальшивые сны. Оба варианта были ей под силу. А еще у нее была свобода. Анцилла больше не служила ни Архитектору, ни Предтечам.
Кому же тогда?
Шар приближался, времени оставалось мало. И все же властитель колеса отвлек меня – не позволил руководствоваться здравым смыслом.
Все мои странствия, всю мою жизнь оборвала колоссальная вспышка боли.
Затем старый дух исчез.
АНАЛИЗ НАУЧНОЙ КОМАНДЫ: Далее следуют раздельные потоки данных, существенно отличающиеся от тех, что связаны с лордом-адмиралом. Анализ еще не завершен, но мы сомневаемся в их правдивости и полезности.
КОМАНДИР ОТ УФР: Тут ничто не заслуживает доверия. Нас почти наверняка потчуют выдумками. А если и нет, как нам хотя бы начать соотносить эти, с позволения сказать, воспоминания с действительными событиями спустя сотню тысяч лет?
РУКОВОДИТЕЛЬ НАУЧНОЙ КОМАНДЫ: Не могу не согласиться, но мы по-прежнему находим любопытные, пусть и обрывочные взаимосвязи с недавними открытиями.
КОМАНДИР ОТ УФР: Крохи приправы, с которыми нас заставляют проглотить всю эту треклятую ложь, вы это хотите сказать?
РУКОВОДИТЕЛЬ НАУЧНОЙ КОМАНДЫ: Возможно.
СОВЕТНИК СТРАТЕГИЧЕСКОЙ КОМАНДЫ: Нам интересны отсылки к извращенному ИИ. Есть записи, полученные от разных «вариаций» этого, как мы полагаем, артефакта Предтеч.
КОМАНДИР ОТ УФР: Опять сплошные неприятности!
СОВЕТНИК СТРАТЕГИЧЕСКОЙ КОМАНДЫ: Это верно, но мы, скорее всего, еще столкнемся с чем-то подобным. Любые знания, полученные от этого смотрителя, будут иметь огромную ценность.
КОМАНДИР ОТ УФР: Мне хотелось бы сосредоточиться на Дидакте.
РУКОВОДИТЕЛЬ НАУЧНОЙ КОМАНДЫ: Господа, я предлагаю слегка ускориться. Давайте просмотрим запись дальше. Сомневаюсь, что вы будете разочарованы.
КОМАНДИР ОТ УФР: Профессор, мы отнюдь не самое приятное общество, если нас разочаровать.
РУКОВОДИТЕЛЬ НАУЧНОЙ КОМАНДЫ: Верно подмечено, сэр.
Глава 28
Я прожил сотню лет, ходя кругами.
Звучали вопросы. Я не мог вспомнить ни их, ни мои ответы. Даже не взялся бы сказать, кто их задавал. Однако постепенно вернулись некоторые воспоминания. Какие-то были приятными, другие – нет, и такие я запихивал вглубь моего разума.
Наконец я открыл глаза и увидел пространство, заполненное звездами, в центре которого висел огромный красно-серый шар, покрытый кратерами, – ледяная планета. Множество метеоритов на протяжении миллионов лет высекали изображение волка на ее поверхности. Должно быть, я тоже в космосе, подвешенный так же, как это небесное тело.
Затем поле моего зрения повернулось и опустилось. Теперь я будто с высокой горы взирал на широкую ленту колеса, Ореола. Мне сказали, что я увидел часть того, что порой называют Безмолвным Картографом – исчерпывающей и живой хроникой Ореола. Тем, кто поможет спасти, а затем использовать колесо, разрешили учиться и проводить исследования в этом месте.
Всплыли новые воспоминания. Лента выгнулась кверху и отдалилась, став похожей на уже знакомый небесный мост. Многими сотнями километров ниже громадные квадраты – плиты из серо-голубого материала основания Ореола – перемещались с помощью машин через краевые стены к другой стороне ленты, располагаясь один за другим в атмосфере, в то время как прерываемые при этом облачные вихри собирались вокруг плит в самом низу.
Ореол готовился к грядущей угрозе.
Я ничего не ощущал и не дышал. Лишь трезвое мышление оставляло хоть какую-то надежду на то, что я жив. Тем не менее мне такая изоляция понравилась. Ни чувств, ни боли – только обучение и чуткое созерцание.
Потом я услышал голоса. Странная избирательная слепота исчезла, и я понял, что стою – слегка наклонившись вбок, но стою. От прежней панорамы осталась красно-серая планета, находящаяся совсем близко, а также само колесо и те звезды, что не были скрыты шаром. Под ногами была темная платформа, рядом двигалось множество теней.
Ко мне приблизилась небольшая тень и протянула размытую руку – и все стало четким. Я смотрел на десятки людей; некоторые были похожи на меня, другие отличались.
Мои пальцы сжал Райзер. Присев, я обхватил его руками. Он заскулил.
– Больно, – выговорил друг и повернулся, чтобы показать рану на спине – зарубцевавшуюся, но розовую и воспаленную. Волос на поврежденном участке кожи не было. – Глубоко ужалило.
Я ощупал собственную спину и съежился от страха, найдя дырочку. Посмотрел на руку, ожидая увидеть кровь, но пальцы оказались сухими.
Все мы, мужчины и женщины, были голыми. Многие совсем старые, как Геймлпар перед смертью. Моих ровесников оказалось мало. Изредка звучали слова. Мы стояли под звездами, озаренные светом красно-серой планеты, быстро сокращающей расстояние между собой и колесом.
– Кто привел нас сюда? – спросил я.
Райзер начертил пальцами круг перед своими глазами и ответил:
– Зеленоглазый.
Ближайший к нам мужчина, высокий и пожилой, с коричневой кожей, скошенным подбородком и толстой шеей, попытался что-то сказать, но я не понял. Старый дух не пришел на помощь, и даже Райзер, знаток многих человеческих языков, ничего не разобрал.
Загорелая женщина осторожно отстранила старика и заговорила простыми, короткими, отрывистыми фразами, как ребенок, но по крайней мере ее речь мне понять удалось.
– Вы последние, – сказала она. – Все… другие… Недавно… Мало времени… Но вы последние.
Она повернулась и показала, что из ее складчатой талии был вырван кусок плоти, а рана залечена.
К нам приближались молодые. Старики разошлись, пропуская их, а Райзер приблизился к ним, обнюхал. Я полностью доверял ему.
Затем он бросился вперед и исчез среди старых людей.
Молодые мужчины и женщины – среди них не было детей – начали сравнивать свои зарубцевавшиеся раны. Иные вроде бы смущались из-за наготы, другие – нет. Некоторые, с остекленевшим взглядом, были напуганы до немоты, но остальные как по сигналу заговорили. Меня окружили пятеро или шестеро чересчур общительных мужчин и четыре-пять женщин. Каким-то образом я выделялся среди них, возможно, оттого, что был последним из прибывших либо последним из пробудившихся.
Лица завораживали меня, но среди людей я не видел Винневру. Некоторые напоминали Геймлпара своей темно-лиловой кожей, красновато-бурыми волосами, плоскими лицами и умными глазами с мягким взглядом.
Но Винневры здесь не было.
Возраст, различия во внешности, малочисленность молодых – это дало мне первую небольшую подсказку. Затем вернулся Райзер, он вел за собой троих чаманушей: мужчину и двух женщин. На Эрде-Тайрине женщины из народа Райзера казались мне тихими затворницами. Лишь после долгого знакомства у них внезапно появлялась запредельная фамильярность, манера задавать нескромные вопросы и подначивать по любому поводу, ни в чем не зная меры. Я так и не научился правильно вести себя с женщинами-чаманушами, хотя бы с родственницами Райзера, поскольку общался с ними мало. Райзер редко приглашал меня к себе и на дело предпочитал ходить со мной и с юными сообщниками-хаманушами.
Возраст этих двух женщин определить было нелегко. Чамануши седели уже в подростковом возрасте, но, в отличие от моего народа, волосяной покров у них редко выбеливался полностью.
– У каждого не хватает куска, – сказал Райзер.
Его спутники стояли в нескольких шагах позади него и, шевеля ноздрями, наблюдали за толпой. Они взялись за руки, и один из них предложил Райзеру присоединиться. Он принял приглашение и выразительно кивнул мне, желая передать что-то важное. В нарастающем гвалте мы едва слышали друг друга, так что Райзер прибег к жестам: «Они все с Эрде-Тайрина. Молодые упали с неба вместе с нами, старые были привезены сюда давным-давно».
Вокруг меня собирались другие люди, стало слишком тесно, но я не препятствовал им и не выражал недовольства. До меня уже дошло: в каждом из них прежде были духи-воины – своенравные, своехарактерные.
И у всех, молодых и старых, внутренние голоса замолкли.
Я пытался не разглядывать раны, когда люди повернулись ко мне спиной, подняли руки и зажестикулировали, но ничего не мог с собой поделать. Все мы стояли на широкой платформе под звездным небом и планетой, принявшей угрожающие размеры, и взирали на часть Ореола, так долго бывшую домом для многих. Все до единого мы были травмированы – «глубоко ужалены». Все хромали и корчились, когда ходили.
Но самым важным, самым неотложным вопросом был такой: почему мы оказались тут? Что нам уготовила машина, властелин колеса? Я почти не сомневался в правоте Райзера: за всем стоит зеленоглазая анцилла. Следует ли понимать так, что она теперь союзница Дидакта или даже Библиотекаря, самой Создательницы?