нталончики и подошвы коричневых кожаных башмачков.
Гувернантка выжидает короткое время, чтобы всё же позволить ребёнку насладиться тенью свободы, затем в несколько лёгких шагов оказывается также у окна и берёт свою воспитанницу за руку, чуть повыше локотка...
На столике — тяжёлый серебряный сливочник, тарелки с тёплыми сэндвичами, чашка с блюдцем, полная горячего молока. Вики особенно занимают щипчики для сахара. Так хочется взять их, опустить в серебряную сахарницу, уцепить зернистый кусочек сахара, донести, закусив от напряжения верхнюю губку, до большой фарфоровой чашки, и опустить сахар в молоко. Щипцы ещё слишком тяжелы для девочкиной ручонки. И Луиза фон Литцен так редко позволяет малютке и это удовольствие. Вики быстро-быстро взглядывает на гувернантку снизу вверх, украдкой. Даже в строгости вытянутое лицо Луизы не утрачивает ровно приветливого выражения. Но Вики уже поняла, что нынешним утром поиграть со щипчиками не позволят. Должно быть, потому, что вчера, когда герцогиня-матушка велела маленькой Вики поставить свою подпись под очередным письмом к дяде, бельгийскому королю Леопольду, Вики нечаянно посадила кляксу. Как это случилось, что перо выскользнуло из тоненьких пальчиков и на белую бумагу расплывчато упало чернильное пятно? Маленькую Викторию не наказали, её никогда не наказывают; но ей дали ясно понять, что проступок, пусть и нечаянный, заслуживает наказания. Нечаянных проступков не бывает, потому что подобная якобы нечаянность — на самом деле дурной плод ленности и небрежности! И поэтому Луиза фон Литцен сегодня утром не позволит Вики поиграть щипцами для сахара.
И мармелада, так приятно пахнущего апельсиновыми корочками, сегодня тоже не подали к завтраку. Это уже совсем плохой знак! И Вики решается спросить, поедет ли она сегодня на прогулку в город. Это случается до того редко, она так ждёт этих редких поездок, когда вдруг оказывается, что в её мире существует не только Кенсингтонский дворец, но и большой город Лондон, столица Англии. Виктория ещё не знает, что когда-нибудь ей предстоит сделаться королевой этой страны. От неё старательно скрывают её будущее, оберегая её детскую натуру от такого тягостного греха, как гордыня! А как интересно видеть дома и улицы, дам в шляпках, украшенных яркими цветками, в бархатных плащах, поверх шёлковых платьев... И вот, прогулки, давно обещанной прогулки, сегодня не будет! Маленькая Вики хмурит бровки и решается произнести про себя гадкие слова: «Аu diable![41]» Ужасное гадкое присловье! На вчерашнем обеде её дядюшка Вилли-Билл, брат её покойного батюшки, произнёс такое целых два раза! И матушка-герцогиня сжала пальцы приподнятых над столешницей рук в чёрных рукавах. И дядюшка Вилли-Билл осёкся и смолк. И толстое добродушное его лицо покраснело. Бедный дядюшка Вилли-Билл! Бедный одинокий дядюшка! Все так ужасно одиноки! У всех кто-нибудь умер — отец, братья, дочь, жена, муж. А у Луизы фон Литцен никогда никого не было. Но ведь она — гувернантка. Вики и сама одинока! И вовсе не потому, что у неё нет отца. А просто так, непонятно, почему! Или нет, потому что её никогда не оставляют одну. Вот почему она так одинока, потому что её никогда не оставляют в одиночестве!..
День проходит в обычных занятиях. Но маленькая Вики прекрасно помнит: сегодня утром она совершила гадкий поступок, она сказала про себя, в уме: «Аu diable!» И сейчас, вот сейчас, она ведь повторила!.. И теперь она обманывает матушку и Луизу; она притворяется, будто ничего не случилось! Она старательно учится и её наставницы — mattresses — довольны ею... История, арифметика, грамматика, география...
Вики необычайно удачно переводит отрывок из учебника с английского на французский и прекрасно отвечает немецкий урок. Ей позволяют полдничать в саду, в беседке. Булочки, вафли, парное молоко...
Сад полон очарования. Зеленеет дёрн, белеют посыпанные гравием дорожки. Фруктовые деревья обросли повиликой. Летом у корней деревьев теснятся яркие, как солнце, настурции. Беседка прячется в тени акациевой листвы. Виноградные лозы вьются по высокой серой стене. А жасмин, а плющ!.. А скоро и лето вступит полновластно, фруктово и лиственно в свои права. И на Вики наденут её любимое платьице из белоснежного муслина...
Ах, но ведь сегодня она подумала... она сказала про себя, в уме... то самое, гадкое...
Она живёт в Англии, но она ещё не знает своей страны. Европа, уничтожившая Наполеона, наконец-то вернула себе мирное бытие. Но это мирное бытие открыло доступ в Англию иноземным торговцам. Начался промышленный кризис, ремесленники разорялись, рабочим платили всё меньше и меньше. Страну терзают так называемые «хлебные законы», с пятнадцатого века регулирующие ввоз и вывоз зерна и других плодов земледелия. Эти законы устанавливают высокие ввозные пошлины и понижают вывозные. Внутренний рынок скудеет, цены растут. Крупные землевладельцы-лендлорды богатеют, крестьяне беднеют...
Луиза фон Литцен, в чёрном шёлковом платье, протягивает руку в нитяной митенке и ведёт принцессу назад в классную комнату. Комната большая и удобная. Здесь находится один предмет, весьма занимательный для маленькой Виктории. Когда она смотрит на этот предмет, в её детской душе роем поднимаются смутные желания. Ей хочется путешествовать, видеть чужих людей, одетых ярко и непонятно, слышать говорение на непонятных звонких языках, ехать верхом; но не на смирном пони в парке, а на горячем белом сказочном коне... Возбудительный этот предмет — огромный итальянский сундук — cassone. Стенки его причудливо расписаны, золочёные украшения потускнели от времени. Сундук пуст. Быть может, он принадлежал старинной королеве Бэсс Тюдор... Вики обеими руками откидывает крышку, залезает в сундук и садится, как в лодке, ухватившись за деревянные стенки, как за борта... Луиза фон Литцен выжидает, как обычно, давая ребёнку возможность насладиться мгновениями свободы. Затем делает принцессе замечание, помогает девочке выбраться из сундука и оправляет на ней платьице... Книжный шкаф красного дерева заполняют учебники и полезные книги. Стену украшает старинный гобелен, долженствующий напоминать девочке о древности той страны, где она родилась. На гобелене король и королева, в длинных одеяниях складчатых, с коронами на головах, сидят за шахматной доской в саду; а мимо проезжают вереницей сокольничие на конях; у каждого одна рука высоко согнута и на латной рукавице сидит сокол в клобучке... История, география, грамматика английская, грамматика немецкая, география, арифметика, музыка, пение, танцы... «C’estbien!» — хорошо, очень хорошо!.. Она знает, что никто не станет зря хвалить её!.. Но она провинилась; она знает, что сегодня она провинилась!..
Вот и время сна. Вот и её детская. Знакомый умывальник с овальным зеркалом. Стулья с мягкими сиденьями, обитыми синей камкой, и с такими жёсткими спинками. Похолодало. В камине разведён огонь. Ковёр с ярко-синими узорами на коричневом фоне. Светлые стены с бордюром из нежно-голубых незабудок, переплетённых с несметным множеством золотых листьев и завитков. На каминной полке — две фарфоровые вазы. Каминный экран украшается карандашным рисунком маленькой принцессы — птица иволга присела на ветку и раскрыла клювик; она, вероятно, поёт звонкую песенку. Подлокотники креслица поблескивают чёрным лаком. Рама зеркала покрыта резьбой в форме листьев. Умывальник с крышкой из серого мрамора, с одного угла она треснула. Фаянсовый кувшин и фаянсовая же мыльница на умывальнике...
Няня — bonne — раздевает принцессу и надевает на неё ночное платье. Вот уже и герцогиня-матушка склоняется над малюткой... И тут девочка позволяет себе горько расплакаться. Это слёзы покаяния, сопровождаемые покаянным детским лепетом.
— Я сказала... я подумала... Это гадкое... Я сказала про себя «Аu diable!»...
Вдовствующая герцогиня подвергает дочь суровому осуждению. Поездок в город не будет долго-долго! Но малютка рада. Наказание избавляет её от угрызений совести...
Ручки — поверх одеяла. Луиза Литцен, в свою очередь, наклоняется над своей воспитанницей:
— Вы произнесли про себя дурное и это дурно! Но то, что Вы нашли в своей душе силы раскаяться, — это прекрасно!..
И девочка, воспитываемая в правилах сдержанности, вдруг быстро садится на постели и обеими ручками охватывает за шею свою воспитательницу, пригибая её к себе...
А герцогиня-мать некоторое время лежит на своей постели без сна, ужасаясь и раздражаясь... Девочка осмелилась такое подумать!.. Она сказала себе: «К чёрту!» Малютка про себя произнесла «К чёрту!» Боже! Что ждёт её впереди?! Неужели, неужели распущенность, разврат снова займут английский трон? Георг IV, несчастная слабая Каролина... Строгие правила и только строгие правила!.. Кто мог при малютке произнести гадкое присловье? Кто?! Разумеется, Принц-Моряк, дядюшка Вилли-Билл! Сколько раз герцогиня-мать умоляла этого грубого человека сдерживаться при малютке! Не произносить ужасных слов! И не рассказывать о королях Карле I и Карле II Стюартах ужасные вещи, которые дядюшка Вилли-Билл полагает всего лишь свойствами весёлого житья!..
А маленькая принцесса, кажется, обожает дядюшку. Неделю тому назад она во время совместного завтрака заметила, что не подали мармеладу. Вики тотчас же обратилась шёпотом к матери и попросила велеть принести мармеладу. Но когда мармелад явился, Вики деликатно отказалась от лакомства:
— Это не для меня, я не хочу!..
И хотя дядюшка, со свойственной ему грубоватой простотой, всячески понуждал племянницу отведать мармеладу, она не отказалась от своего первоначального заявления и так и не притронулась даже к серебряной ложечке...
Затем скончался Георг IV, и теперь десятилетняя принцесса была подданной и наследницей Вилли-Билла.
Она подрастала. Она училась. Но она всё ещё оставалась ребёнком, её всё ещё забавляли музыкальные шкатулки, заводной медведь и всевозможные куклы. Она всё ещё любила собирать в свою белую рабочую шкатулку лоскутки муслина и обрывки лент для кукольных шляпок. Маленькая принцесса надевала на куклу ночной чепчик и сорочку и пресерьёзно укачивала её в колыбельке. Затем она брала любимую куклу на колени и показывала ей картинки в занимательной книжке по географии...