— Полли, это Африка! Видишь песок и пальмы? А вот это замечательная Великая Китайская стена. А это — китайская леди, у неё очень-очень маленькие ножки!.. А это — дикая лошадь! А вот нарисованы снега и вечные льды. Там нашли огромные древние кости, кости мамонта. Мамонт — это такой древний зверь, он похож на слона. Теперь мамонтов не бывает!..
Разумеется, вдовствующая герцогиня знала, что её дочери никогда не придётся зарабатывать на жизнь шитьём! Но достойные леди обязаны уметь рукодельничать. Когда Виктории исполнилось четыре года, матушка подарила ей ту самую рабочую шкатулку из белого лакированного дерева, наполненную нитками, иголками, ножничками и серебряными напёрстками. Малютка прилежно училась подрубать носовые платки, протыкать материю лоскутков иголкой, слишком большой для маленьких тоненьких пальчиков...
Стихотворение Исаака Уотса, богослова и поэта, издавшего в 1715 году сборник «Божественные песни для детей», маленькой Вики велели заучить наизусть:
Как дорожит любым деньком
Малюточка пчела! —
Гудит и вьётся над цветком,
Прилежна и мила.
Как ловко крошка мастерит
Себе опрятный дом!
Как щедро деток угостит
Припрятанным медком!
И я хочу умелым быть,
Прилежным, как она, -
Не то для праздных рук найдёт
Занятье Сатана!
Пускай в ученье и в труде
Я буду с ранних лет -
Тогда и дам я на суде
За каждый день ответ!..
Это были, конечно же, очень правильные, очень дельные и справедливые строки! Возражать тут было нечего. Но отчего-то в воздухе уже носилось нечто совсем иное; то есть никакие не возражения, а просто некое весьма крамольное ощущение того, что любая слишком правильность непременно должна быть вывернута наизнанку и таким манером аккуратно приведена к абсурду: «Она сложила руки на коленях, словно отвечала урок, и начала. Но голос её зазвучал как-то странно, будто кто-то другой хрипло произносил за неё совсем другие слова:
Как дорожит своим хвостом
Малютка крокодил! -
Урчит и вьётся над песком
Прилежно пенит Нил!
Как он умело шевелит
Опрятным коготком! –
Как рыбок он благодарит.
Глотая целиком!..»[42]
Исаак Уотс написал множество полезных и правильных стихов, которые заучивали наизусть все английские мальчики и девочки, во всех школах, и в самых бедных, и в частных, где вносилась дополнительная плата за стирку белья учеников и обучение французскому языку. Вики, разумеется, училась дома, в Кенсингтонском дворце. Жизнь должна была складываться правильно, согласно хорошему тезису о торжестве добродетели:
Это голос лентяя. Вот он застонал:
«Ах, зачем меня будят! Я спал бы да спал».
Как скрипучие двери на петлях тугих,
Он, кряхтя, повернулся в перинах своих.
. . . . . . . . .
Я его навестил: я увидеть хотел,
Что он взялся за дело, что он поумнел.
Но рассказывал он, как поел, как поспал,
А молиться не думал и книг не читал.
И сказал я душе: о, печальный урок!
Ведь таким же, как этот, я сделаться мог.
Но друзья помогли мне беды избежать –
Научили трудиться и книги читать...
Человек понимает, что именно добродетель гарантирует ему спокойную и достойную жизнь. И тем не менее, именно люди, которые фактически не мыслят себя вне этой самой спокойной и достойной жизни, вдруг улыбаются криво и принимаются бормотать нечто прямо противоположное добрым правилам:
Это голос омара. Вы слышите крик?
— Вы меня разварили! Ах, где мой парик?
И поправивши носом жилетку и бант,
Он идёт на носочках, как лондонский франт.
Если отмель пустынна и тихо кругом,
Он кричит, что акулы ему нипочём.
Но лишь только вдали заприметит акул,
Он забьётся в песок и кричит караул!..
Маленькую принцессу учили английской истории, начиная эту историю, однако, не с Боудикки, а с Вильгельма Завоевателя, основавшего в 1066 году династию норманнских королей на престоле Альбиона:
«Вильгельм Завоеватель с благословения папы римского быстро добился полного подчинения англосаксов, которые нуждались в твёрдой власти и видели на своём веку немало несправедливых захватов трона и земель. Эдвин, граф Мерсии, и Моркар, граф Нортумбрии, поддержали Вильгельма Завоевателя, и даже Стиганд, архиепископ Кентерберийский, нашёл это благоразумным и решил вместе с Эдгаром Этелингом отправиться к Вильгельму и предложить ему корону. Поначалу Вильгельм вёл себя очень сдержанно, но наглость его воинов-нормандцев...»
Виктория подрастала, и главным её наставником всё более становился лорд Мельбурн, премьер-министр. Он уже и тогда — лет в пятьдесят — был высокого роста, благообразным и почти седовласым. Он стал обучать будущую королеву государственному праву, ещё более подробно — истории, а также и практике конституционного правления. К этому времени она, кроме немецкого и французского, изучила ещё и итальянский язык.
Лорд Мельбурн имел основания сомневаться в правильном и добродетельном жизнеустройстве. Его личный опыт ясно показывал ему, что добродетель торжествует отнюдь не всегда. Кроме того, следовало ещё и разобраться в том, что такое являет собою эта самая добродетель! Увы! Люди слишком часто предпочитают добродетели предметы совершенно недобродетельные, наподобие музыки и поэзии. И в итоге подобное предпочтение стоит человечеству большого количества пролитой человеческой же крови. Люди, будьте добродетельны! Но им не хочется. И лорд Мельбурн всё это знал. И он учил будущую королеву решительно полагать в определённые моменты политической жизни, что «правильность формы несущественна», и что следует периодически устраивать тот самый «Бег по кругу»[43]!.. Но, забегая вперёд, скажем, что в дальнейшем Виктории случалось бурно отстаивать именно «правильность формы» и требовать бурно, чтобы политические деятели вместо бега по кругу замерли бы на месте! Принципам, внушённым лордом Мельбурном, она изменяла, когда бывала... влюблена! А эта сказка у нас ещё впереди!..
Но не стоит думать, будто Вики росла, совершенно не зная жизни. Напротив! Английская, пуританская, англиканская, протестантская добродетель основывалась именно на твёрдом знании того, что в жизни случается смерть, случаются тяжёлые болезни, совершаются преступления и, соответственно, производятся наказания. Это полезное знание Вики постигала, к примеру, по книге Мэри Марты Шервуд «История семейства Фэрчайлд». Первый том этого замечательного сочинения вышел из печати за год до рождения будущей королевы. А по второму и третьему томам учились уже дети Виктории!..
«Труба на доме упала, проломив в одном или двух местах крышу; с той стороны, где обвалилась садовая ограда, стёкла в окнах были разбиты. Между этим местом и лесом стояла виселица, на которой висел в цепях труп; скелет ещё не обнажился, хоть труп провисел здесь уже несколько лет. На повешенном был синий камзол, чулки, туфли; вокруг шеи был повязан шёлковый платок; вся одежда была ещё цела; но лицо его было так страшно, что дети не могли на него смотреть.
— Батюшка, батюшка, что это? — вскричали они.
— Это виселица, — сказал мистер Фэрчайлд, — а повешенный — убийца, который сперва возненавидел, а потом убил своего брата! Когда люди воруют, их вешают, но потом снимают, убедившись, что они мертвы; если же человек совершил убийство, его вешают в железных цепях и оставляют на виселице до тех пор, пока не обнажится скелет, чтобы все, кто проходит мимо, поостереглись подобного примера.
— Ах, батюшка, уйдёмте! — вскричали дети, цепляясь за отцовский камзол.
— Прежде, — сказал мистер Фэрчайлд, — я должен рассказать вам историю этого несчастного».
И, естественно, рассказал. Впрочем, он также рассказал и показал своим детям, что смерть может произойти не только от повешения, но и от естественных причин:
«...Подойдя к двери, они ощутили какой-то неприятный запах, им совсем не знакомый: то был запах трупа, который, пролежав уже два дня, начал разлагаться... Весь вид его был ещё ужаснее и страшнее, чем ожидали дети... Наконец, мистер Фэрчайлд сказал:
— Мои дорогие дети, теперь вы знаете, что такое смерть; это бедное тело быстро разлагается. Душа, я надеюсь, почиет в Бозе; но тленное тело должно, из-за грехов своих, пройти через могилу и рассыпаться в прах... Помните об этом, дети мои, и молитесь Богу, чтобы Он спас вас от греха.
— Ах, сэр! — воскликнула миссис Робертс, — как меня утешают ваши речи».
Надо всем этим, конечно же, так легко посмеяться! Но я полагаю женщину, написавшую это, в тысячу раз более честной, нравственной и гениальной, нежели, к примеру, писатель Достоевский, её, между прочим, современник! В отличие от него, эта английская дама не предлагала читателям полюбить преступника; а в её описаниях трупов мы видим лишь спокойное приятие неизбежного, но не болезненное смакование чего-то такого, что всё-таки не следует смаковать!
И воспитанная подобным образом Виктория оставила нам в своих многочисленных письмах и дневниках прелестные образцы спокойного, правдивого и небрезгливого отношения к человеческой, а, следовательно, и к своей собственной жизни. И за это многие, подобные в своём лицемерии Достоевскому, называли королеву «лицемерной», «бездушной», и прочие в таком роде «комплименты», которые совсем и не комплименты, а упрёки!
А покамест она училась и читала...
«Потерянный рай», «Возвращённый рай» и «Самсон-борец» Джона Мильтона. Поэмы Длсона Драйдена. «Векфильдский священник» Оливера Голдсмита. «Путь паломника» Джона Бэньяна