Что особо интересно (однако вполне закономерно, поскольку это относится к общественному бессознательному), Злом с большой буквы называют не нанесение какого-либо вреда индивидуумам, независимо (!) от их количества, а именно то, что ниспровергает основы общества с его сложившимися традициями, стереотипами, обычаями; даже если все перечисленное представляет собой не более чем клифот,[187] сложившийся архетип все равно создает иллюзию наполненности якобы глубинным смыслом.
Возражения против прогресса всегда сводились к обвинениям в аморальности.
Действительно, как часто подменяют вопрос целесообразности либо разумности чего-либо вопросами нравственности и соответствия общественной морали! Самое страшное в этом то, что большинство людей стоят на давно устаревших позициях бессознательно, исключительно из-за привычного следования обычаям многолетней давности, давно потерявшим свою актуальность, и им даже в голову не приходит, что можно жить по-другому. Интересно отметить, что социально-культуртые шаблоны становятся собственно традициями (пресуппозициями; моделями, принимаемыми до осознания) тогда, когда они начинают играть значимую роль в воспитании последующих поколений — таким образом, например, многие шаблоны моды не становятся традиционными. А социализация ребенка, напротив, всегда традиционна, и также — всегда совершенно им не осознана.
Можно побиться об заклад, что любое ходячее мнение, любая общественная условность глупы: в противном случае они не были бы общепризнанны.
Как уже писалось, ярко выраженный индивидуализм неотъемлем от архетипа Сатаны, и именно этот нонконформизм люди считают Злом с того самого момента, как только ввели концепцию «Добра» и провозгласили таковое принципом "единственно верной" морали.
Мы плотной движемся стеной
И все они от нас бегут
Мы к цели движемся одной
Те, кто не с нами — те умрут!
Он виноват, что думает не так —
Убей!
И ты уверен в том, что это враг —
Убей!
Не думай ни о чем, ты будешь прав —
Убей!
Во имя счастья, правды и добра —
Убей их всех!!!
Собственно говоря, эта глава состоит сплошь из банальностей — но, если поставлена задача всестороннего раскрытия архетипа, то не упомянуть о Зле невозможно. К тому же, характерное свойство людей — игнорировать мыслительный процесс в случаях, когда ситуация относится к общепринятым.
Очевидно (однако, многие этого не видят и не хотят видеть), что именно Зло является двигателем прогресса — недаром практически все религии (а, за редким исключением, религии всегда объявляют себя стоящими на пути Добра[188]), выступают против научного знания, пытаются подчинить развитие и прогресс введенной ими морали и т. д. Невозможно сделать какое-либо открытие и применить его на практике, не причинив кому-либо зла — как прямо, так и косвенно.[189] Как говорится, от великих знаний великие скорби. Даже если не возникает катаклизмов непосредственно (вспомним, например, движение луддитов), то косвенно прогресс вызывает, к примеру, неврозы из-за невозможности угнаться за темпами развития мира.[190]
Более того, Зло — это именно изменение. Никакое сохранение стабильности, даже идущее во вред, не назовут Злом — так сильно воздействие общественного бессознательного на личностное сознание при неразвитости независимого мышления. Вспомните древнекитайское проклятие "Чтоб тебе жить в век перемен!" — нет уточнения, какие это перемены, к худшему или лучшему. Главное — наличие перемен как таковых. Таким образом, Deus (см. следующую главу) всегда Добро, Satanas — всегда Зло.[191]
Интересно отметить, что практически все, относящееся к теме морали, редко кем анализируется, и многие устремления a priori преподносятся под видом Добра; при этом забывается, что благими намерениями вымощена дорога в Ад.[192] К примеру, гуманизм (однозначно преподносимый как Добро) приводит к тому, что сейчас медики спасают жизнь тем, кто к ней изначально не приспособлен, имеет значительные физические и интеллектуальные отклонения от нормы. Принято считать, что этим делается Добро. А о том, что «гуманисты» обрекают такое существо на жизнь, полную страданий (исключение разве что при глубокой идиотии, когда больной вообще ничего не осознает, но можно ли это назвать жизнью?). Кроме того, во многих случаях такое существо опасно для окружающих из-за неадекватного поведения,[193] потребляет дополнительные материальные и временные ресурсы в значительно большем количестве, чем здоровый человек, причем без какой-либо отдачи etc. - об этом если кто и задумывается, то предпочитает держать крамольные мысли при себе, чтобы не подвергнуться моральному остракизму общества. Не странно ли, что причинение вреда всем без исключения — от самого неизлечимо больного до общества в целом — называется Добром? Между тем, попытка изменить этот порядок, основываясь на логике и разуме, неизбежно приведет к навешиванию ярлыков «фашиста», «садиста», «убийцы» — в общем, "носителя Зла в особо крупных размерах".
А про то, что все войны, тоталитарные режимы, крестовые походы всех мастей и т. д., устраивались исключительно в целях причинения добра, мы и писать не будем — это слишком банально.
В чем-то приверженцы манихейства (извиняемся за повторение) были правы: поскольку жизнь без непрерывных изменений, развития невозможна, а изменение — это и есть Зло, то весь материальный мир, в отличие неизменного воображаемого духовного мира, вполне можно назвать Злом.[194] Жизнь без Зла невозможна,[195] как бы не пытались это отрицать "связанные умы".
53. Где начинается добро. Там, где слабое зрение не способно уже разглядеть злое влечение, как таковое, из-за его рафинированности, человек полагает царство добра, и ощущение того, что отныне он пребывает в царстве добра, приводит все его влечения, до этого спугиваемые и ограничиваемые злым влечением, в возбуждение, которое переживается как чувство уверенности, удовольствия, благосклонности. Итак: чем тупее глаз, тем шире простирается добро! Отсюда вечная веселость народа и детей! Отсюда угрюмость и родственная нечистой совести тоска великих мыслителей!
Интересно также и то, что люди часто называют злом не только преднамеренное нанесение какого-либо вреда, что хоть как-то состыковывалось бы с моральным императивом, выдвигаемым как реальность,[196] но и непреднамеренное неприятное событие. Таким образом, очевидно, что люди просто смешивают термины «вред» и «зло», хотя первый в первом приближении можно считать объективным для конкретного индивидуума, а второй как моральная категория полностью субъективен. Более того, «злом» по инерции считают даже природные явления ("ураган причинил много зла"), пытаясь применить нравственность к неодушевленным объектам.[197] Забавно, если бы не приводило к соответствующим последствиям.
Интересно отметить, что в древности, прежде всего, злом назывался именно вред, наносимый стихией, затем к нему приравнивался вред от поведения людей. В то время природа воспринималась анималистично, как живое существо, поэтому нет ничего удивительного в том, что не делалось разницы между стихийными явлениями и сознательными действиями. Разницы действительно не виделось.
Помимо этого, общепринятым (как все же искажены все категории суждений, к которым применимо это определение!) является то, что причинение зла всегда приносит удовольствие тому, кто этим занимается. Вспомните любое классическое произведение в жанре fantasy: все злодеи настолько озабочены самим процессом делания зла, что ни разу не задумываются, зачем им это, собственно, нужно? В лучшем случае это «мотивируется» стремлением захватить мир, но для чего взваливать на себя такую обузу — также остается непонятным. Положительные же герои точно так же немотивированно стремятся всем причинить добро. И, что, опять-таки характерно, редко у кого из читателей это вызывает недоумение.
103. Невинное в злобе. Злоба имеет целью не страдание другого человека само по себе, а наше собственное наслаждение, например, наслаждение чувством мести или сильным нервным возбуждением. […] Всякое удовольствие само по себе не хорошо и не дурно; откуда же берется определение, что нельзя причинять страдания другим, чтобы таким образом получать удовольствие от самого себя? Только из соображений пользы, т. е. имея в виду последствия, возможное страдание, когда можно ожидать кары или мести от потерпевшего или от замещающего его государства — лишь эти соображения могли первоначально дать основание отказаться от своих действий. — Сострадание столь же мало имеет своей целью удовольствие другого человека, как злоба — его страдание само по себе. […] во-первых, удовольствие от эмоции […] и, во-вторых, поскольку оно влечет к действию, удовольствие удовлетворения от обнаружения силы. Если к тому же страдающая личность нам особенно близка, то, практикуя сострадание, мы освобождаем себя самих от страдания. — За вычетом нескольких философов, люди всегда ставили сострадание довольно низко в иерархии моральных чувств — и вполне справедливо.