о, они необходимы для связи между душой и телом. Как говорил Вольтер: "Страсти — это ветры, надувающие паруса корабля, ветер, правда, иной раз топит корабль, но без него корабль не мог бы плыть". В порок превращается лишь та страсть, которая делается чрезмерной и самодовлеющей (однако, это адекватнее назвать преобладанием чувств над разумом).
И опять, обратите внимание, возникает все тот же вопрос о критериях «чрезмерности». Страсть, выражаясь более строго, является для субъекта доминирующим мотивом — и очень легко определяются субъективные критерии «чрезмерности» — нарушение физической, психической или социальной стабильности субъекта. Но вот объективные, универсальные критерии чрезмерности страсти — опять таки должны пройти классические этапы: они должны быть задекларированы, навязаны, «запущены» в культуру и в традиции. Это этапы общественно-манипулятивной стратегии, которые просто не пересекаются с субъективными критериями определения силы страсти. Именно в этом основа большинства конфликтов на уровне морали — то, что "хорошо/плохо" на уровне социума, никак не экстраполируется на то, что "полезно/вредно" для субъекта. Это — совершенно разные, непересекающиеся множества. Большинство совпадений (псевдопересечений) в этих областях — следствие навязанных в качестве «полезных» для субъекта общественных шаблонов и традиций и привычного подавления субъектом в себе тех стремлений и страстей, которые являются «неприличными» в данном социуме. Конфликт, вроде бы, непреодолим…, если забыть о разуме. Его разрешение — осознанные, действительно принятые каждым субъектом конвенции совместного существования. В комплексе с возможностью не только изменить, но и прервать существующие общественные договоренности. Не реально? Для нынешнего стадно-демократического социума, в котором бесконфликтность ценится гораздо выше интеллектуальности — абсолютно нереально. Но… Tempora mutantur et nos mutantur in illis.
Итак: упражнения моралистов на тему "добро/зло" не сообщили нам практически ничего нового, лишь подтвердили, что одними из аспектов архетипа Сатаны являются индивидуальность и неприятие никаких априорных искусственно-социальных категорий — моральных, культурных, традиционных, которые, в конце концов, сводимы к понятиям Добра и Зла. Все то, что люди называют злом, обязательно причиняет какой-либо вред (хотя бы в виде раздражения от наблюдения "отклонения от нормы" в какую-либо сторону) социуму, при отнесении к моральным категориям польза/вред для человека как для личности практически не учитывается.
495. Возмущающие в индивидуальном образе жизни. Все крайне индивидуальные мероприятия жизни возбуждают людей против того, кто к ним прибегает; они чувствуют, что необычайный образ жизни, которым пользуется для своего блага такой человек, унижает их как обыденных существ.
Категории добра/зла несколько выделяются из всех остальных моральных штампов тем, что они наиболее элементарны — моралист в состоянии тем или иным путем свести любой другой "моральный эксцесс" к одной из них. И диагноз "это добро/зло!" выступает в роли окончательного оценочного вердикта. Он не требует ни дальнейшего представления, ни дальнейшего уточнения.
Для полноты рассмотрения темы отметим часто возникающий вопрос: если не употреблять слов «добро» и «зло», то что говорить вместо них? «Хорошо» и «плохо», «польза» и «вред»? Но ведь это можно расценить как абсурдную боязнь слов, от перемены которых суть не меняется. Вспоминается пример с целой коллегией адвокатов, где было запрещено употребление слов «выиграл» или "проиграл дело". Это считалось неуважением к профессии, и вместо этого надо было говорить: "добился (или не добился) благоприятного исхода". Конечно, это выглядит смешно.
Однако, с терминами "добро/зло" не все так просто, как с суеверными юристами. Разумеется, в общении используется множество терминов, не имеющих четкого определения. Но они не настолько значительны для психики: скажем, вряд ли кто может четко и логично расписать, по каким критериям можно разделить музыку на приятную или неприятную даже для него лично, не говоря уж об общей постановке вопроса. В этом случае все согласны с тем, что "о вкусах не спорят". Совсем другое дело в случае категорий добро/зло: суть в том, что, произнося одно из этих определений, одновременно обращаешься к коллективному бессознательному, в котором за тысячелетия установилось восприятие этих условных категорий как абсолютов: люди в массе не признают, что отношение к чему-либо как к добру/злу — это тоже дело вкуса. Если же произносится "польза/вред", то ни у кого не возникает вопросов об их условности, относительности и субъективности.
Часто люди пытаются привести аналогии, доказывающие, с их точки зрения, что можно пользоваться абсолютами в реальной жизни. К примеру, при полировке доски мы ее выравниваем по абстрактной плоскости, а в реальности плоскость не существует; более того, не существует универсального определения плоскости.[209] Так почему бы не ровняться на добро без четкого определения?[210]
Однако в математике как языке, при помощи которого описывается действительность, плоскость — это производная аксиоматики точка/прямая и т. д.
Плоскость — это отнюдь не абсолютный объект, а множество точек (вводимых аксиоматически), удовлетворяющих определенным условиям, вот, к примеру, уравнение плоскости из математики (в прямоугольных координатах): a(x-x0)+b(y-y0)+c(z-z0)=0
Таким образом, для формализации добра/зла тоже требуется ввести аксиоматику и условия ее применимости, что не делается и никогда не будет сделано ни одним моралистом — эта порода людей считает добро/зло универсальным абсолютом, применимым всегда, и, что характерно, при этом полностью игнорируется тот факт, что в разных обществах эти понятия обозначают совершенно разное.
Необходимо начинать с исправления имен […] Если имена неправильны, то слова не имеют под собой оснований. Если слова не имеют под собой оснований, дела не могут осуществляться.
Так зачем же повсеместно используются эти абстракции, не имеющие никакого реального соответствия, причем в качестве всеобъемлющих, изначальных и абсолютных? Ответ на этот вопрос занял бы слишком много места, поэтому мы ограничимся цитатой из справки Совета по делам книгопечатания при министерстве внутренних дел о книге одного из первых русских материалистов, профессора Медико-хирургической академии И.М.Сеченова "Рефлексы головного мозга".[211] Как вы понимаете, эту книгу очень не хотела пропускать цензура:
Эта материалистическая теория, отвергая свободную волю[212] и бессмертие души, не согласна… с христианским мировоззрением;[213] она уничтожает понятие о добре и зле, о нравственных обычаях человека… и потому ведет положительно к разрушению нравов…нельзя не заметить, что книга отличается отнюдь не ученым изложением, а представляет, напротив, популярную беседу с непросвещенным читателем. Это обстоятельство…. указывает на намерение автора сделать свою теорию наиболее доступною для публики. Поэтому книга подлежит судебному преследованию и немедленному заарестовыванию… подлежит уничтожению как крайне опасная по своему влиянию на людей, не имеющих твердо установившихся убеждений.
В заключение главы следует прояснить вопрос "почему сатанисты, отрицая наличие Добра/Зла, иногда используют эти термины в художественно-философских произведениях".
Дело исключительно в том, что любой язык социален в своем происхождении, лексиконе и функциях в общем. Соответственно, говорить на нем о вещах, для которых он не предназначен, крайне затруднительно. И поэтому вырабатывается личная система обозначений, которая по форме может значительно различаться от другой, обозначающей то же самое.
Но опять же — смотрите в суть. Да, нет никаких абсолютных добра/зла и вообще употребление этих терминов как оценочных попросту неразумно. Но у них есть и другое значение, не бытовое.
Вселенная имморальна — в природе нет ни Добра, ни Зла. Но если кто-либо начинает утверждать, что существует некое Добро — я становлюсь на сторону Зла, противостоя ему; его поползновения нарушают гармонию Вселенной.
"Люди всегда считают злом то, что не способны понять вследствие своей ограниченности". (c) тот же. Соответственно то, что люди никогда не смогут понять — есть Зло с большой буквы. Это НЕ оценочный и не моральный термин, а метафизический. Evil they name us — Evil we are.
Отметим, что люди сейчас практически неспособны воспринять метафизическое Зло, Первозданную Тьму. Они заменяют это понятие своими жалкими страшилками, простым причинением вреда; причем если в давние времена это относили хотя бы к душе, т. е. тоже понимали метафизически, то в современном мире на Сатану валят обыкновенные физиологические страдания, поскольку больше обывателей практически ничего не волнует.
Современный протестантский философ Дж. Б.Рассел, написавший тетралогию «Дьявол», «Сатана», «Люцифер», «Мефистофель» выдают такую сентенцию: "Если Дьявол не осознается как персонификация реального зла, он становится бессмысленным. Сущность зла заключается в насилии. […] Насилие можно определить как злонамеренное причинение страдания". И все