Началось… Взрывы раздавались справа и слева, над лодкой и глубже ее, отдаваясь острой болью в ушах. Корпус вибрировал, с подволока сыпалась пробковая крошка. Замигали и погасли в отсеках лампочки. А разрывы всё ближе. Словно гигантская кувалда обрушивалась на лодку.
Гитлеровцы «засекли» лодку, в бомбежку включались новые корабли. Неужели отказаться от атаки? А что, если нырнуть под головной пароход, укрыться под ним от бомбежки, вынырнуть с другого борта — и по концевому транспорту ударить кормовыми торпедными аппаратами?
— Держать глубину тридцать метров! — приказал Щедрин. — Кормовые аппараты к выстрелу изготовить!
Лодка пошла под головной пароход. Сторожевики яростно месили бомбами море, а Щедрин, вынырнув с противоположного борта, поджидал концевой транспорт. Вот он появился в прицеле.
— Залп!
Из аппаратов вырвались две торпеды. Раздались взрывы, лодку качнуло. Пароход накренился и, показав покрытое ржавчиной днище, пошел ко дну.
За четыре часа преследования сторожевики сбросили более двухсот глубинных бомб, но лодка улизнула.
А вскоре «С-56» обнаружила новый караван. По морю важно шествовали огромный танкер и транспорт; их эскорт составляла восьмерка сторожевых кораблей и тройка самолетов.
«Такой танкер «напоит» топливом целую бронетанковую дивизию», — подумал Щедрин, разглядывая конвой.
Лодка поднырнула под конвой, командир лишь на несколько секунд поднял перископ — уточнить расчеты, и торпеды забуравили воду. Взрыв, еще один — танкер и сухогруз потоплены.
Взбешенные потерей судов, фашисты неистовствовали: бомбы сыпали десятками. От сотрясения на лодке стали выходить из строя приборы, корпус дал течь. Неужели конец? В мрачных глубинах океана лодка бросалась из стороны в сторону, стараясь уйти от преследования.
И вдруг бомбежка прекратилась. Акустик докладывал: сторожевик ходит совсем рядом. Но почему ж он не бомбит?
Через некоторое время лодка всплыла на перископную глубину. И тогда стало понятно молчание фашистов: лодка находилась рядом с… огнем. Горел разлившийся по воде бензин из торпедированного транспорта. Над волнами приплясывали огненные языки, все кругом было окутано клубами пара и дыма. Фашистские корабли не осмеливались приблизиться к пылавшим волнам, под которыми затаилась лодка.
Победы не давались легко. Однажды фашисты преследовали Щедрина двадцать шесть часов кряду. В отсеках иссяк кислород, моряки задыхались, но продолжали стоять на боевых постах, и лодке удалось уйти от врага.
В другой раз «С-56» запуталась в снастях транспорта, который она потопила накануне. Щедрин сумел вырвать корабль из цепкой ловушки.
Берлинское радио объявило: «Большевистская подводная лодка, пришедшая в Баренцево море из Азии, уничтожена». На этот преждевременный «некролог» моряки отвечали словами Марка Твена: «Слухи о моей смерти сильно преувеличены».
А затем решительно опровергли «некролог» — потопили еще несколько гитлеровских кораблей.
Когда закончилась война, экипаж «С-56» стал готовиться к возвращению во Владивосток.
— Не торопитесь, придется продлить вашу командировку, — сказали морякам в штабе Северного флота. — Идет молодое пополнение, надо передать боевой опыт, а у вас есть чему поучиться.
Несколько лет лодка плавала в полярных морях. Ветераны боев обучали новичков искусству меткой торпедной стрельбы, плаванию в тумане, в шторм, ночью.
Но, как говорится, в гостях хорошо, а дома лучше. Настал день возвращения. И снова на лодку грузили тяжелые рулоны «проездных документов».
Выйдя из Полярного, «С-56» взяла курс на восток. Путь домой лежал по морям Северного Ледовитого океана.
Было стылое безмолвие Карского моря, проходы сквозь льды, пурга. Были встречи с белыми медведями и моржами.
Когда «С-56» вернулась во Владивосток, экипаж отчитался за командировку.
Совершено кругосветное плавание. Пройдено (с учетом боевых действий) около 80 тысяч миль.
Потоплено 10 и повреждено 4 фашистских корабля общим водоизмещением 85 000 тонн.
За боевые заслуги перед Советской Родиной лодке присвоили гвардейское звание и вручили орден Красного Знамени.
Командир лодки Г.И. Щедрин стал Героем Советского Союза и первым кавалером ордена адмирала Нахимова на Северном флоте.
Личный состав получил более трехсот орденов и медалей…
В примечании к отчету говорилось: «В период командировки по просьбе Центрального Военно-морского музея ему передан на вечное хранение гвардейский Краснознаменный флаг, под которым экипаж сражался с фашистскими захватчиками в Баренцевом море».
В 1972 году дальневосточники отмечали 30-летие начала командировки «С-56» вокруг света. По просьбе рабочих и служащих, моряков Краснознаменного Тихоокеанского флота Министерство обороны СССР и Владивостокский городской Совет депутатов трудящихся решили сделать лодку мемориальным кораблем. Знаменитая путешественница поднялась на вечный пьедестал на Корабельной набережной Владивостока.
Как закалялась сталь
На черноморском катере «МО-065» была небольшая библиотечка. Одну из книг матросы особенно любили и берегли. А попал этот томик на корабль необычно.
12 января 1942 года после сурового боевого похода катер зашел в Сочи.
— Пойдемте, друзья, в гости к Николаю Островскому, — предложил командир.
В доме № 47 по Ореховой улице моряков приветливо встретили сотрудники музея-квартиры писателя-бойца. Они провели их в комнату, где несколько лет назад, тяжело больной, прикованный к постели, лишенный возможности двигаться и видеть, Николай Островский по четырнадцать часов в сутки трудился над книгой.
— Не забыли? — Сотрудница музея сняла с полки томик «Как закалялась сталь» и негромко прочитала: — «Медленно, строчка за строчкой, рождались страницы. Все, что писал, он должен был помнить слово в слово… Ему приходилось по памяти читать целые страницы, иногда даже главы…»
Матросы с волнением слушали рассказ о бурной комсомольской юности Николая Островского, о его жизни-подвиге.
— А что за корабль, на котором вы служите? — полюбопытствовали в музее.
— Малый охотник за подводными лодками. Но мы всё делаем: и десанты высаживаем, и с авиацией сражаемся, и вражеский берег обстреливаем…
— Словом, катерок ваш маленький, да удаленький, — улыбнулась сотрудница. — Надеюсь, мы еще услышим о нем…
На прощание сказала:
— Николай любил моряков. Его учителем был «обветренный морскими шквалами» большевик, балтийский матрос Федор Жухрай.
Морякам вручили книгу «Как закалялась сталь» с надписью на обложке: «Пограничному кораблю от Музея Н. Островского».
— Будьте такими, как Павел Корчагин.
Книгу Островского моряки хранили как драгоценность. В перерывах между походами ее читали вслух, многие места матросы знали наизусть. И не уставали восхищаться Павкой Корчагиным. Какой отважный парень! Как беззаветно любил свою Родину, свой народ!
Стоянки в базах были недолгими, катер почти беспрерывно выполнял боевые задания. Сражался под Севастополем, Керчью, Новороссийском. На молодых, почти мальчишеских лицах залегли суровые складки. Матросы уже не «кланялись» вражеским снарядам и бомбам, дрались хладнокровно, расчетливо. У многих на форменках сверкали ордена и медали. А командир катера старший лейтенант Павел Сивенко упорно продолжал закалять моряков. Мало того, что они отбивали атаки фашистских бомбардировщиков, он беспрерывно тренировал комендоров в наводке орудий, даже когда катер находился в базе и моряки могли бы отдохнуть.
Весной 1943 года катер конвоировал к линии фронта транспорты с войсками, оружием и боеприпасами, танкеры с топливом для самолетов. Было трудно… Переходы совершались по ночам, в штормовую погоду. Большим судам качка не помеха, а «МО-065» как скорлупка прыгал по волнам, черпая бортами воду. Мокрые с головы до ног, матросы помногу часов выделывали ногами замысловатые па, чтобы сохранить равновесие и удержаться на ногах у орудий и пулеметов. И при этом неотрывно наблюдать за морем и воздухом, а часто вести бой с катерами и самолетами.
Когда было особенно тяжело, Сивенко напоминал морякам: «А ты забыл, как под Новоград-Волынском семнадцать раз в день в атаку ходили и взяли-таки наперекор всему?»
И настал день, когда экипаж «МО-065» тоже одержал победу «наперекор всему».
25 марта 1943 года катер получил приказ отконвоировать в прифронтовую базу транспорт «Ахиллеон» с оружием и три шхуны с боеприпасами. Всю ночь конвой без огней двигался к месту назначения, всю ночь под леденящим, порывистым ветром стояли моряки у орудий.
Утром послышался гул моторов, из-за облаков показалась восьмерка самолетов с черными крестами на крыльях. Гитлеровские бомбовозы стали заходить в атаку на транспорт. Катер, находившийся в сотне метров от судна, мог бы стрелять со своей позиции. Но командир направил его почти вплотную к «Ахиллеону» — оттуда лучше бить по самолетам, когда они бросятся в пике.
Катер шел под бомбы, шел, чтобы принять удар врага на себя.
Фашистские самолеты напоролись на кинжальный огонь, один «юнкере» задымил и ушел в сторону моря, остальные не рискнули пикировать, бомбили с высоты.
Вокруг маленького кораблика рвались тяжелые фугаски, осколки дырявили корпус.
Едва успела отбомбиться первая группа, как на горизонте появилась вторая. Несколько «юнкерсов» устремились к транспорту. Перед ними тотчас встали бурые облачка разрывов — стрелял «МО-065». Его орудия били в упор — в моторы, в кабины летчиков. И гитлеровцы не выдержали, отказались от пикирования.
Самолеты кружились среди облаков, сбрасывая бомбы. Одна из них взорвалась рядом с «морским охотником», его подбросило, горячая воздушная волна смела несколько матросов в воду. Контуженные, оглушенные, они, борясь с волной, подплыли к катеру, забрались на борт и снова встали к орудиям и пулеметам.
Действовали все, даже тяжело раненные. Одни отбивали атаки, другие заделывали пробоины в корпусе, третьи тушили пожар.