— О боги! — вдруг пораженно вскрикнул Изидор. — Ваши слова, госпожа принцесса, подводят нас к слишком очевидному выводу!
— Какому? — взволнованно загалдели остальные. — Не тяни, умник, расскажи всем!
Офирец влюбленно смотрел на меня так, словно ожидал разрешения заговорить. Я подбадривающе улыбнулась.
— Как луна и солнце, как день и ночь, как земля и небо, как свет и тьма, — в голосе Изидора звучало поэтическое вдохновение, — так и мужчина с женщиной не могут жить друг без друга. Они дополняют и уравновешивают один другого.
— А их взаимная любовь и является высшим смыслом бытия! — шепотом добавила я.
Расчувствовавшиеся пираты, эти суровые разбойники и сорвиголовы, тайком утирали повлажневшие глаза, ощущая себя приобщившимися к одной из величайших тайн нашего мира. И я не сомневалась — отныне никто из них уже не совершит неоправданного насилия, не обидит слабого, не лишит жизни невинного. Богиня истинного милосердия осенила их своим мягким крылом, очистив помыслы и спася души. Вчерашние пираты — сегодня они стали настоящими воинами, защитниками света и добра!
— Отбой на борту, — долетело до нас беспрекословное требование Маллера, — приказываю всем спать!
— А сказку на ночь? — вдруг по-детски непосредственно попросил Алимас. — Госпожа принцесса, расскажите нам сказку!
— Что? — едко расхохотался де Вакс. — Да вы никак сдурели, ребята!
— Сказку! — хором поддержали все мореходы.
— Дай мне минутку! — подмигнула я капитану.
Он иронично кивнул.
Пираты собрались вокруг моего кресла и расселись на палубе, взирая на меня с обожанием мальчишек, внимающих мудрой наставнице, намного превосходящей их и возрастом, и жизненным опытом.
— Так какую же сказку вам рассказать? — спросила я, чувствуя себя героиней одной старинной легенды, которая каждую ночь придумывала развлекательные истории некоему старому, но злому и психически неуравновешенному падишаху.
— Поучительную! — выкрикнул офирец.
— Веселую! — потребовал боцман Мамука.
— Про женщин! — застучал ладонью по палубному настилу Алимас.
— Про мужскую глупость! — вызывающе буркнул выздоравливающий душой Максуд.
— Эротическую! — насмешливо подсказал Маллер.
Я проказливо хихикнула:
— Надеюсь, сумею угодить всем. Слушайте!
На корабле воцарилась звенящая тишина, и, кажется, даже море замерло и затаилось, боясь пропустить хотя бы одно мое слово.
— Жил некогда на свете благородный эльфийский принц, красивый и богатый! — неторопливо начала я. — Он пользовался успехом у женщин, но все никак не мог решить — какую же из них ему стоит выбрать в жены. И тогда принц придумал необычное испытание. Он пригласил к себе трех ослепительных красавиц и каждой из них вручил по пятьсот золотых шамулей[20], разрешая дамам истратить деньги согласно их личному разумению. Первая претендентка набрала на эти деньги нарядов, обуви и украшений. «Я хочу быть самой красивой в мире, чтобы все мужчины тебе завидовали!» — так пояснила она свой поступок принцу. Вторая — накупила на эти деньги мужских нарядов и принесла их хитроумному жениху. «Я живу только тобой и сделаю для тебя все, что угодно!» — так мотивировала она свой поступок. А третья красавица купила за золото шелка и нитки, вышила прекрасные шали, продала их на базаре и заработала на этом тысячу шамулей, удвоив выданную принцем сумму. Она отдала деньги жениху и сказала: «Видишь, как я умна и деловита!» А теперь скажите мне, мореходы, на которой из красавиц в итоге женился эльфийский принц?
Пираты думали и скребли в затылках так, что аж кожа трещала.
— На первой! — выдал вымученный ответ Изидор. — Ибо мужчину всегда оценивают по тому, какая женщина находится с ним рядом!
— Мудро сказано, — отметила я. — Но принц рассудил иначе…
— Он выбрал вторую! — выдвинул предположение Максуд. — Ибо из всех трех она любила принца больше всех!
— Очень обоснованно, — похвалила я. — Но принц рассудил иначе…
— На третьей! — претенциозно заявил Алимас. — Она отличная хозяйка и надежная опора дому!
— Степняки отлично разбираются в женщинах! — сделала я комплимент. — Но принц рассудил иначе…
— Но как же так? — возмущенно заорали пираты. — Не отверг же он всех трех?
— Не отверг! — поощрительно хмыкнула я.
У мачты тихо ржал Маллер, зажимая рот сдернутой с головы красной банданой.
— Принц выбрал ту из трех красавиц, — тянула время я, — у которой оказалась самая большая… грудь!
От шквального хохота пиратов с мачт чуть не сорвало паруса.
Отличительной чертой Акульего залива является воистину бездонная глубина, поэтому даже при свете дня его воды выглядят непроницаемо черными. Ночь же и вообще превратила гладь моря в однотонную антрацитово-черную поверхность, где-то у линии горизонта незримо сливающуюся с тьмой небес. Густая, почти осязаемо тяжелая и плотная темнота давила на корабль, будя во мне предчувствие неминуемой опасности, неуклонно приближающейся вместе с концом пути. Угрозы, наподобие холодного ветра дующей с берега Диких земель…
Я зябко повела плечами.
— Тебе холодно. — Маллер неслышно подошел сзади и накрыл своей сильной ладонью мои лежащие на ребре планшира пальцы. — Не стоит мерзнуть, иди в каюту и ложись спать. Утром мы достигнем мыса, за которым начинается Холодное море. Нас поджидают шторма и сильная качка, и возможности выспаться тебе больше не представится.
Я хотела высвободить пальцы и последовать благоразумному совету капитана, но Маллер меня не отпустил. Наоборот, нажим его ладони только усилился. Я удивленно обернулась.
— Хм, Ульрика… — смущенно пробубнил де Вакс, отводя взгляд. — Ты не перестаешь меня удивлять. Моя команда… Гм… Ну в общем, понимаешь, они не так легко идут на контакт, как ты могла это подумать…
— Я заметила! — Я улыбалась светло и открыто. — Они замечательные парни, прямолинейные и надежные. Ты должен ими гордиться!
Капитан польщенно зарделся.
— Ну тогда ты меня поймешь. — Он неожиданно распахнул ворот своей рубашки, снял с шеи висящей на ней амулет и подал его мне. Я поднесла затейливую вещицу к огню фонаря и принялась с интересом разглядывать. Это оказался шип неведомого мне морского животного, оправленный в серебро и прикрепленный к серебряной же цепочке.
— Прими от меня этот подарок! — сбивчиво попросил Маллер. — Чую, он тебе еще пригодится, и потом, мне будет спокойнее, если он останется в надежных руках.
— Это какой-то охранный амулет? — предположила я, надевая подарок себе на шею.
Капитан смущенно кашлянул:
— Не только. Шип морского ската-хвостодера уже много десятков лет передается от капитана к капитану, но всегда достается лишь тому, кого предыдущий Король пиратов избирает своим преемником!
— Ничего себе! — шокированно присвистнула я. — И ты отдаешь его мне? Почему?
— Я не знаю никого, более достойного титула нашей Королевы! — торжественно изрек де Вакс. — К тому же инстинкт мне подсказывает — однажды эта вещь поможет тебе совершить великое деяние, направленное во благо всем. И потом… — он задумчиво вглядывался в горизонт, — меня мучают нехорошие предчувствия…
«Это да, — сумрачно подумала я, зажимая в кулаке бесценный подарок пирата. — Я тоже слышу надвигающуюся угрозу. А уж если к моему предвидению добавляется еще и проверенная интуиция опытного морехода… Что же такое страшное и в самом деле ждет нас там, впереди?»
Глава 4
Генрих де Грей ощущал себя самым несчастным человеком в мире — такой несмешной и непарадоксальной на первый взгляд казалась сия нелепая формулировка. Если вдуматься, то повелитель Силя имел все, о чем только может мечтать любой иной, пусть даже самый избалованный жизненными благами человек. Его страна процветала. Он восстановил волшебный город своих предков, сделав его еще богаче и краше. Население столицы успешно приумножалось, а высокомерные Белые эльфы, после войны с кланом Синих рассеянные по всей Антее, постепенно сплачивались под мудрым правлением барона де Грея, признав авторитет того, кого совсем недавно считали слабым и нерешительным мальчиком. Король Нарроны Ульрих де Мор называл Генриха братом и с каждой подвернувшейся оказией слал ему письма и подарки как вещественные подтверждения своего монаршего благоволения. К тому же Генрих недавно женился на самой прекрасной эльфийской княжне, происходящей из правящей семьи Поющего Острова, а сейчас — ждущей от него ребенка. Казалось бы, чего Генриху желать еще? Но вот надо же — при всем своем внешнем благополучии барон считал себя несчастным!
Умница Марвин, ближайший друг и первый советник, непрерывно талдычил: внутренний мир человека неизменно воплощается во внешнем мире его вещей и происходящих с ним событий. Глупо и бесполезно искать причины своих несчастий в окружающем тебя внешнем мире. Вместо этого обрати взор внутрь себя. Ибо наш внешний мир — это достоверно реализованный мир наших внутренних помыслов. В ответ Генрих тяжко вздыхал и соглашался. Ведь Марвин всегда и во всем оказывался прав! Сто, тысячу раз прав, но…
Генрих четко осознавал — всего предусмотреть нельзя. На подобное тотальное предвидение неспособны даже Марвин с Саймонариэлем. Ошибки совершают все люди, включая самых мудрых и сильных правителей. От ошибок не спасут ни богатство, ни магия, ни армия, ни интуиция с ясновидением вкупе. Каждый из нас — родись он королем или бедным вилланом[21] — из пышного многообразия окружающих нас событий и явлений видит и слышит лишь то, что понимает и принимает, поэтому он и не может учесть всех сопутствующих своей судьбе обстоятельств. Все зависит от наших внутренних преград, комплексов и ограничений. Случаются события, происходящие помимо нашей воли, их нельзя предвидеть, они неизбежны, и мы не несем за них ответственность. При всем своем огромном желании ни один человек не может контролировать всех без исключения событий своей жизни. Зачастую они оказываются сильнее нас…