о вытворяют умелые красногорские лесорубы на таких бревнах! — беззлобно хохотнул барон, игриво подмигивая.
Но Марвин терпеливо улыбнулся и сделал вид, что якобы не понял более чем прозрачного намека друга.
— А мы ведь вроде бы откуда-то упали? — осторожно поинтересовался полукровка.
— Да не-э-эт, — небрежно отмахнулся барон, — напились мы изрядно, потом забрались в корзину в сарае и задрыхли. А даже жаль, ибо уж очень занятный сон мне приснился — типа летим мы куда-то по воздуху, а потом Саймон вдруг в небе нарисовался, а затем рухнули мы…
— И мне! — перебил барона Огвур.
— Вот то-то и оно! — глубокомысленно поддержал некромант.
— Так не бывает, — на удивление толково опроверг Лансанариэль, — чтобы четверым один и тот же сон приснился…
— А вот спрошу я, — угрожающе процедил сильф, — чего такого убойного азуровские ребята в свою водку намешивают! Или еще лучше — на экспертизу ее к Саймонариэлю отправлю. Вот только как бы его с Поющего Острова к себе в гости зазвать?
— А зачем меня звать-то? — весело полюбопытствовал магистр. — Я сам приду…
Ланс пискляво икнул, орк — рыгнул от неожиданности, а некромант предпочел промолчать.
— …! — витиевато ругнулся Генрих. — Так это не сон!
— Явь, друзья мои, истинная явь. — Призрак Саймона излюбленным жестом погладил свою холеную бородку. — А она всегда намного интереснее снов!
— Зато во сне никого мечами не пыряют! — не остался в долгу сильф, выбираясь из валяющейся на боку корзины.
— Ну так ведь и любовь во сне — не настоящая! — ехидно хихикнул магистр. — Тебе, поди, часто Ульрика снится? А толку-то…
Ответом ему стало сердитое сопение барона, подразумевающее, что маг хоть и добрый, а умеет-таки садистски наступать на любимые мозоли.
Сдувшийся в тряпочку шар покоился на вершине красивого, начинающего чуть-чуть зеленеть пригорка, под склоном которого пробегал игривый ручей. Чудом не развалившаяся при падении корзина лежала тут же. Друзья чинно расселись на пустой оболочке приказавшего долго жить монгольфьера и наслаждались предоставленным Саймонариэлем завтраком. В связи с еще дающим знать о себе похмельем аппетит у всех разыгрался нешуточный.
— Значит, ты нас спас? — придирчиво, но не совсем разборчиво допрашивал мага барон, не забывая уминать поджаристую перепелиную тушку.
— Точно, — лукаво прищурился призрак, — вы падали, а я подхватил шар и обеспечил вам безопасное приземление, причем истратив на это большую часть своей магической энергии, и посему…
— Вернуть нас домой ты сейчас не можешь! — закончил за него Ланс. — Слышали уже, поняли!
— Не могу! — стараясь выглядеть убедительным, драматично вздохнул магистр. — Жизнью клянусь!
— Вывернулся, — хмуро буркнул барон. — Всем известно: эльфы — первейшие вруны и ловкачи. А уж если бессмертный маг жизнью клянется — тут и вообще глухо…
Кажется, призрак покраснел.
— Хорошо, — сбивчиво затараторил он, — клянусь жизнью Ульрики. Это для тебя весомее прозвучит?
Генрих недовольно нахмурился:
— Вот не приплетал бы ты принцессу к своим мошенничествам…
Призрак мага, левитирующий невысоко над холмом, так возмущенно всплеснул ладонями, что мотыльком подлетел вверх:
— Так ведь о ней и разговор!
— Рассказывай, — коротко приказал барон, вытирая салфеткой замаслившиеся пальцы. — Но без околичностей!
— Ну ясно дело, — обрадовался Саймон и немногословно обрисовал все произошедшее на Поющем Острове.
— Вот ведь девка негодная, — раздраженно буркнул орк, — ей бы дома сидеть спокойно, рожать, а она вон чего удумала — за демоницей на драконе гоняться. Вот поймаю Мелеану — самолично ее ремнем выдеру…
— Поймать бы ее еще! — печально вздохнул полуэльф.
Путешественники скорбно помолчали.
— И это еще не все, — продолжил магистр. — Увидел я в хрустальном шаре, что наслала Ринецея на принцессу проклятие страшное, смертное. И хоть отсрочено его осуществление амулетом Чумы, но все равно — рано или поздно оно Ульрику настигнет…
Ланс шокированно ахнул. Генрих судорожно схватился за пояс, отыскивая оставшуюся дома рапиру, не нашел и посерел лицом:
— Что делать-то теперь станем?
Саймонариэль довольно прищурился:
— Есть выход. Где-то в Диких землях хранится одна из Алатор — дага Радужная игла, а именно она открывает путь на Радужный уровень, куда Мелеане попасть надобно. Сумеете добыть дагу и передать ей — принцесса посетит Обитель богов, найдет там источник с живой водой, умоется ею и избавится от проклятия…
— Послушаешь тебя — так все просто! — проворчал орк.
— Я уже устроил ваш отлет на шаре и занес в нужное место, — как ни в чем не бывало продолжил Саймон, — а теперь пришел ваш черед проявлять смекалку да изворотливость.
— С голыми руками? — окрысился Огвур. — Саймон, мы ведь не боги…
— Знаю, — улыбнулся архимаг. — Поэтому я могу исполнить ваши желания, по одному на брата! Вон Марвин уже пожелал завтрак…
— Очень своевременно, — похвалил тысячник, отпивая из бутылки белого эльфийского. — А то несподручно мне это — на больную голову подвиги совершать. А я вчера немного недопи… перепи… — Он запутался в описании своего состояния.
— Ясно, перенедопил! — сочувственно поддакнул Саймон.
Орк облегченно просиял:
— Точно!
— Так чего желаете получить? — поторопил друзей магистр. — Решайте быстрее, а то у меня энергия заканчивается.
— Гиарду! — выкрикнул Генрих, и рапира немедленно упала к его ногам.
— Симхеллу! — потребовал Огвур и безотлагательно получил желаемое.
Саймон выжидательно повернулся к Лансанариэлю:
— А тебе чего хочется?
— Помаду, — чуть подумав, убежденно заявил полуэльф. — Любимую розовую, с перламутром, в сиреневеньком футлярчике! Ну ту самую, что мне Марвин наколдовал, — волшебную, нескончаемую, с охлаждающим эффектом, мятным вкусом и ментолом…
Архимаг оторопело округлил глаза:
— В сире… по… по… чего? Помаду?
— Именно! — беззаботно кивнул полукровка. — Ту самую!
— Да на кой гоблин тебе сдалась эта фигня? — возмущенно заорал Генрих. — Ты чокнулся, что ли? Совсем на косметике помешался!
— Жаль, что она тебе мозги не остудила! — молвил кислым тоном некромант.
— Цыц! — приструнил критиканов орк. — Лансу лучше знать — зачем!
— Пока даже не подозреваю зачем, — меланхолично отозвался полукровка. — Но хоть убей меня на месте, а уверен — она нам понадобится!
Сердце глухо екнуло у меня в груди и почти остановилось, преисполненное жалости к этим убогим существам, сплошь покрытым ужасающими язвами и коростами. Замотанные в лохмотья, оставшиеся от некогда добротной одежды, уродцы баюкали заживо гниющие культи рук, напоминающие корни засохших деревьев. Подслеповато щурясь от яркого солнца, жалкие обитатели вонючих бараков скорбно выползали наружу, разглядывая меня с недоверчивым интересом. Но в передних рядах жалких калек я заметила двух мужчин, еще сохранивших некое гротескное подобие былой привлекательности и внушительности. Первый, бесспорно, являлся троллем, ибо лишь представители этого народа обладают подобными кряжистыми фигурами и широкими, бочкообразными грудными клетками, сплошь заросшими темными волосами. Его черные глаза внимательно следили за каждым моим движением, выражая задумчивое недоумение, исполненное воистину королевской выдержки. Похоже, он усиленно пытался вспомнить что-то чрезвычайно важное и нужное. А вот второй вожак отреагировал на меня далеко не так спокойно.
— Лопни мои зенки! — бесцеремонно заорал он, радостно всплескивая широкими лапищами и хлопая себя по мускулистым ляжкам. — Три волны мне в корму! Да это же баба! Клянусь килем знаменитого клипера[38] «Вепрь» — настоящая баба…
Каторжники растерянно загомонили.
— И что, — насмешливо поинтересовалась я, многозначительно поигрывая одной из даг, — можно подумать, ты прежде никогда женщин не видел?
— Да как не видать-то, кошечка! — глумливо хохотнул мужчина. — И видел, и трогал…
Я с откровенным интересом пристально разглядывала его порядком поредевшую от радиации рыжую шевелюру, самодовольную морду, так и расплывшуюся в сальной ухмылочке, и типично орочью затейливую татуировку, украшавшую еще не успевшие истаять бицепсы. Вне сомнения, выдумщица-судьба свела меня с одним из соплеменников Огвура.
— …только давненько это в последний раз случалось, — нахально продолжил орк, бесцеремонно посвящая меня в подробности своей интимной жизни, — кажется, год назад!
Я сложила губы в трубочку и издала наигранно-сочувствующий свист.
Тролль, наблюдавший за мной со странной смесью сочувствия и озабоченности, сделал шаг вперед и повелительным жестом положил руку на мощное плечо своего товарища по несчастью:
— И не вздумай дотронуться до нее хоть пальцем, Торвен! Ты же видишь, наша гостья — беременна. Я не позволю тебе обидеть слабую женщину, к тому же ждущую ребенка!
Но рыжий Торвен возмущенно стряхнул ладонь тролля и свирепо зарычал:
— Плевал я на ее состояние и твое благородство, Арланмир! Да как ты не хочешь понять — ведь это же баба, живая и настоящая! Знаешь, год воздержания и наша собачья жизнь выжгли из моей души последние остатки щепетильности. Я хочу эту девку, и я ее получу… Причем — немедленно, невзирая на все твои лицемерные расшаркивания. А потом забирай ее и делай все, что хочешь… Кстати, если у нее хватит ума вести себя хорошо, то я постараюсь не причинять ей лишней боли…
Арланмир открыл рот, намереваясь возразить и все еще не теряя надежды уладить дело миром, как вдруг я вызывающе расхохоталась во все горло и двусмысленно подмигнула своему потенциальному насильнику:
— Торвен, а ты в курсе, чем хорошие девочки отличаются от плохих?
— И чем же, киска? — Орк выпятил толстые губы, посылая мне воздушный поцелуй.
— Хорошие девочки наставляют мужчинам рога, а плохие — шишки! — Я звонко причмокнула, сторицей возвращая Торвену его неловкие заигрывания. — Шишки, а порой и шрамы!