— Правильно, — с энтузиазмом прогудел орк, — все бабы — гадость! — В подтверждение своих слов он гулко рыгнул.
— Верю, верю, — чуть не закричал сильф. — Огвур, ты, пожалуйста, помни, что я нахожусь сразу же за твоей зад… гм… спиной, и больше никакими естественными звуками организма свои тезисы не подчеркивай!
— Э? — не понял Огвур.
Марвин тихонько захихикал.
— Теперь я понимаю, почему все женщины так фанатично мечтают о замужестве, — шепотом известил он барона. — Это же сущий верх блаженства — постоянно иметь под боком мужчину, которого можно мучить и изводить придирками до самой смерти.
— До чьей смерти? — с любопытством вопросил тысячник, пропустивший большую часть разговора.
— Позволь дать тебе полезный совет, друг мой, — менторским тоном изрек некромант, видимо намереваясь изложить что-то весьма важное, давно наболевшее и накопившееся в его душе. — Никогда не женись!
— Да я как бы это и не собирался! — простодушно отозвался орк. — Потому как Ланс утверждает, что он еще слишком молод для столь ответственного поступка…
Шокированный Марвин выпучил глаза и, забыв про заклинания, шлепнулся на землю…
— Офигеть! — цинично присвистнул Генрих, нахально улыбаясь от уха до уха. — Ланс, значит, молод еще… Ага! И ничто другое вас не волнует?
— Не-а, — просиял орк. — Все прочее, кроме взаимной любви, — это несущественные мелочи и глупая суета!
Попасть на огороженную частоколом территорию стойбища оказалось довольно просто.
Друзей по-прежнему прикрывала сила волшебного заклинания некроманта, а совместными магически-физическими усилиями Огвура и Марвина в ограде образовался изрядной величины пролом, до поры до времени наспех прикрытый все тем же мороком. В лагере киктов царила суматоха. Один изрядно подвыпивший, сутулый и чудовищно волосатый бездельник натолкнулся на невидимого орка, птичкой отлетел в сторону, да так и остался растерянно сидеть на земле, потирая ушибленный лоб.
— Осторожнее, — гневно прошипел Марвин, торопливо рисуя в воздухе добавочные руны. — Еще один подобный случай — и морок спадет. В Диких землях присутствует мощнейшая негативная энергетика, поглощающая значительную часть моей магии. Поэтому на мага надейся, но и сам не тупи! Ясно?
Огвур и Генрих послушно закивали.
Худшие опасения орка подтвердились целиком и полностью. Племя киктов оказалось весьма многочисленным, хорошо вооруженным и жутко воинственным. Все обитатели стойбища, включая маленьких детей, пребывали в приподнятом настроении, вызванном предстоящей свадьбой вождя. В водруженных на костры огромных котлах варились всевозможные кушанья, издающие не особо аппетитные ароматы, но зато, по мнению изрядно проголодавшегося тысячника, простые и сытные. Он заинтересованно принюхивался к сшитым из бересты сосудам, наполненным настоянным на клюкве самогоном, и так и норовил утянуть что-нибудь съестное. А несчастный Генрих, отличающийся куда более притязательными вкусами, брезгливо зажимал нос и далеко обходил развешанные на распорках лошадиные шкуры, выдубленные и вымоченные в моче, или же пузатые кожаные бурдюки, источающие кислый запах свежего кумыса. От немытых троллей отвратительно разило потом, над кучами протухших отбросов вились тучи жирных зеленых мух, а закопченную кухонную утварь покрывал толстый слой прогорклого сала. Повсюду носились стайки юрких, неумытых ребятишек, а посему тройке невидимых друзей приходилось постоянно проявлять чудеса ловкости и изворотливости, дабы избежать столкновения с этой вездесущей мелюзгой.
— А что, возможно, Лансу не хватает для счастья именно таких вот примитивизмов? — оценивающе бормотнул Марвин, рассматривая крохотную девчушку, шмыгающую висящими до подбородка соплями. — Детей, домашнего уюта… Интересно, чем они лечат насморк?
— Ты что, совсем сдурел? — Огвур выразительно покрутил пальцем у виска. — Забыл небось, что полуэльф — не женщина…
Некромант только приоткрыл рот, намереваясь ответить, как вдруг на пороге ближайшего жилища появилась толстая троллиха, и Марвину тут же стало не до философского диспута о разнице между полами. Ибо женщина бесцеремонно поймала чумазую девчушку, ловко высморкала ее в подол своего платья, а затем подобрала валяющийся на земле горшочек, подцепила пальцем некоторую толику его содержимого и намазала болящему дитяте под носом. Довольная девчушка немедленно унеслась прочь.
Едва дождавшись ухода лекарки, маг заинтересованно склонился над горшочком.
— Так, что это тут у нас? — с профессиональным любопытством бормотал он, ковыряясь в неопрятной посудине. Его ладонь оказалась густо измазана вязкой беловатой субстанцией: — Жир, мелисса, мать-и-мачеха, немного морской соли и что-то еще… не могу определить из-за своего гайморита… — Он осторожно натер тролльим снадобьем свою переносицу и ямку над верхней губой. — Возможно, это излечит мой нос…
— Марвин, — укоризненно одернул друга барон, — немедленно прекрати эти несвоевременные научные изыскания. Давай поскорее отыщем Ланса и смотаемся из сего рассадника дизентерии, пока мы тут что-нибудь похлеще твоего гайморита не подцепили.
— Да там он, там! — Некромант как-то дергано махнул рукой в сторону самого богатого шатра, охраняемого двумя весьма свирепыми на вид здоровяками. — Я чувствую его ауру! Что это со мной творится?.. — Он испуганно вращал выпученными глазами, его лицо налилось кровью и перекосилось. — Апч…
Но барон торопливо зажал своей широкой ладонью нос некроманта:
— Тихо ты!
— Ланс! — сдавленным шепотом взывал Огвур, подобравшись к задней стенке шатра. — Ты здесь?
— Здесь! — пришел немедленный ответ. — Спасите, помогите, они надо мной издеваются! Пытают!
— Как? — набычился орк.
— Мясо жирное есть заставляют! — умирающим голоском стонал полукровка. — Кошмар! А как же моя диета?!
— Ну от этой напасти мы тебя запросто спасем! — утешил милого дружка добрый орк. — Давай его сюда!
Нижний край задней стенки шатра приподнялся, и наружу просунулась тонкая рука полуэльфа, сжимающая огромную миску, доверху наполненную истекающими жиром кусками жаркого. Голодный Огвур громко щелкнул зубами, схватил «пытку» и торопливо зачавкал.
— Огвур, не смей! — предостерегающе вскрикнул Генрих, но орк одарил его возмущенным взглядом, прижимая жаркое к своей груди.
Барон негодующе фыркнул, разозленный прожорливостью друга.
— Они к тебе приставали? — неразборчиво допрашивал тысячник, не забывая жевать и глотать.
— Вождь Баргуш начал делать мне комплименты, а я дал ему пощечину! — виновато проблеял скрытый в шатре Ланс.
— И что он сказал?
— Да он вообще молчал…
— А как же он тогда комплименты делал? — чуть не подавился от изумления орк.
— Вручную… — жалобно канючил полукровка.
Тысячник гневно взревел, отшвыривая опустевшую миску:
— Да я его…
И тут произошло нечто неприятное…
Я сделала шаг вперед и тут же болезненно зажмурилась, отворачивая лицо от колющего натиска сухого, горячего ветра. За нашими спинами схлопнулся портал, оставив после себя звук короткого щелчка и секундную вспышку мерцающего света. Солнце, напоминающее раскаленный серо-желтый шар, стояло высоко в зените, равнодушно взирая на мертвую, потрескавшуюся землю. Трава здесь не росла. Песок с сухим шорохом перекатывался у нас под ногами, обсыпая сапоги мелкой, похожей на пудру пылью. Воздух плавился горячим зыбким маревом, до предела насыщенным радиацией, при каждом вздохе раздирающей гортань и вытравляющей легкие. Этот край умер уже сотни лет назад, дотла выжженный испепеляющим дыханием «мертвой руды», скрытой в его недрах.
— Госпожа. — Голос Кса-Буна напоминал призыв бестелесного духа, начисто лишенный эмоций и интонаций. Урановая руда убивала даже их. — Нельзя оставаться тут долго, это гиблое место!
— Там будет намного хуже! — Я указала в проем ворот, криво сколоченных из выбеленных ветром и солнцем досок. За этими воротами начиналась наклонная штольня[47], хорошо знакомая канагерийцу и алчно поглотившая жизни сотен его погибших друзей. Но я собиралась попасть в проходы, располагающиеся намного ниже того уровня, на котором рабы Ринецеи добывали «мертвую руду». Туда, где располагались источники энергии, питающие сооружения демиургов, и находился загадочный Перекресток миров.
Поднатужившись, Кса-Бун открыл тяжелую створку, из-за которой ощутимо тянуло то пронизывающим до костей всплеском промозглого холода, а то резко сменяющим его дуновением удушающего жара. То было дыхание самой смерти.
У щербатого порога валялись брошенные рабами горные инструменты, в основном кайла и лопаты, и несколько отлично просмоленных факелов. Мы запалили фитиль одного из них и огляделись. Темный коридор уходил во тьму, проложенный по направлению к рудному штоку[48], разведанному и разработанному. Мы осторожно продвигались вперед, освещая дорогу скудным светом факелов. Причудливые тени плясали на сырых, матово отблескивающих стенах, состоящих из черного штокверка[49], местами разбавленного серыми вкраплениями урановой руды. С низкого, грубо вырубленного в камне свода штольни капала темная жижа, скапливаясь на полу и образуя масляно-переливающиеся лужицы, издающие резкий, весьма неприятный запах.
— Осторожнее, госпожа, — предостерег меня бдительный телохранитель, заставляя перешагивать через вонючие озерца черной жидкости. — Это каменное масло[50] — жутко горючая штука. Держите свой факел подальше от него, дабы избежать пожара.
— Велика ли выработка? — спросила я, точно следуя его указаниям.
— Не очень, — коротко ответил чернокожий воин, почти неразличимый во мраке подземелья. И лишь благодаря своему острому зрению я смутно видела его высокую фигуру да ослепительно вспыхивающую белозубую улыбку. — Но у задней стены коридора мы обнаружили нечто невероятное, созданное кем-то неизвестным и задолго до нас.