Я пораженно подняла глаза.
Перед нами стояла Ринецея…
«Судьба — не человек, с нею не поспоришь!» — эта довольно пафосная и малопонятная фраза, однажды произнесенная Ульрикой, прочно засела у Лансанариэля в голове. Он давно уже успел забыть, когда и по какому поводу она прозвучала, но сами слова запомнились накрепко, будто прибитые гвоздями. Впрочем, как уже неоднократно подмечал прекрасный полукровка, принцесса отнюдь не напрасно прозывалась Сумасшедшей, а посему частенько изрекала что-нибудь подобное: запутанное, заумное и, как на беду, меткое до невозможности. Причем всегда подтверждающееся на деле. Так произошло и на сей раз…
Два дня, проведенные в шатре киктского вождя, стали сущим наказанием для капризного и изнеженного полуэльфа. Таких страшных мучений на его долю не выпадало еще никогда, даже в смертоносной рохосской пустыне. Примитивные жилища троллей почти не имели мебели и элементарных санитарных удобств. Кикты не знали письменности и гордились дурными манерами. Спали они на полу, практически не мылись и не причесывались, одежду не стирали, а к блохам и вшам относились с философским спокойствием. В общем, к моменту бракосочетания с Баргушем Ланс пребывал в настолько взвинченном состоянии, что запросто рискнул бы в одиночку выйти даже против знаменитого красногорского медведя, обладающего беспримерной силой и свирепостью, а не то что вступить в драку с сотней-другой вечно неумытых и вонючих троллей. Да они за одно свое абсолютно неблагоустроенное отхожее место — уже заслуживали самой лютой казни! А за то, что оказались полнейшими профанами в модных нарядах, косметике и украшениях, — тем более. Почти обезумев от ежечасных приставаний влюбленного жениха, Ланс с некоторым облегчением покорно позволил отвести себя к священному озеру, в глубине души надеясь, что час его избавления от грубых заигрываний похотливого кикта близится. И вот теперь он ошеломленно взирал на храм богини Агнии, на краткий миг совсем позабыв все пережитые им испытания, ибо подобная уникальная красота казалась совершенно неуместной и вопиюще не подобающей для этих диких мест.
Круглое озеро, поражающее идеально ровными очертаниями и какой-то нарочитой искусственностью, располагалось в глубокой котловине, напоминая бесценную жемчужину, скрытую в складках мягкого зеленого шелка. Его поросшие молодой травой берега плавно спускались к самой воде, отличавшейся странным непрозрачным, молочно-опаловым цветом. В самом же центре загадочного водоема периодически набухал огромный водяной пузырь, сначала шумным гейзером выплескивающийся вверх, а потом — широкой воронкой засасывающийся куда-то вниз. Весь этот непонятный процесс выглядел в высшей мере настораживающим и даже пугающим. Фосфоресцирующее жерло водоворота, окруженное водопадом непрерывно движущихся брызг, казалось зловещим провалом, ведущим в иной, потусторонний мир.
— Что это еще такое? — испуганно пискнул Ланс, отодвигаясь от бушующей стихии и поспешно прикрываясь рукавом, дабы спасти от висящей в воздухе влаги свои роскошные локоны. — Зачем вы меня сюда привели?
— Озеро тысячи жизней — так мы его называем, — с готовностью пояснил вождь Баргуш, наслаждаясь романтичной бледностью, разлившейся по лицу его прекрасной невесты и сделавшей ее похожей на белый, сломленный непогодой цветок. — Красивое место, не так ли, душа моя? Мы бросаем в него наших мертвецов, и их тела навсегда уходят из этого мира, отправляясь во владения богов…
— Мертвецов? — возмущенно взвизгнул полуэльф. — Дурак, ты не придумал ничего лучшего, как сыграть нашу свадьбу на кладбище? И при чем тут боги?
— Это не кладбище. — Тролль поспешил успокоить спонтанно назревающую истерику. — В наших краях существует легенда о том, что это Озеро каким-то образом связано с запретным местом, принадлежащим неким высшим существам. Но я намеревался показать тебе не его… Смотри же внимательно…
Подчиняясь нетерпеливому жесту кикта, Ланс скосил глаза влево и восхищенно ахнул…
Он не стоял на берегу, а словно бы парил над водой — возведенный на тонких сваях и нависающий над озерными волнами, любовно омывающими его хрупкие стены, маленький храм, сложенный из искусно обработанных пластин горного хрусталя, весь просвечивался насквозь, окрашенный в алый цвет, подаренный последними лучами заходящего солнца. Полукровке мерещилось, будто он увидел тончайшую шкатулку, призванную хранить заключенную в нее реликвию, потому что посредине прелестного здания он заметил и сразу же безошибочно опознал золотую статую Аолы, ставшую для троллей Агнией — богиней любви и супругой Брана. А самому Лансу она тотчас напомнила о Сумасшедшей принцессе, так схожей внешне со своей именитой родственницей. И ему мучительно захотелось вновь очутиться дома — в непритязательной, основательно обжитой драконьей пещере, в компании несносного язвы Эткина, милого Огвура и ее — этой беспокойной рыжеволосой девушки, сумевшей за короткий срок разительно изменить жизни всех своих друзей… Но помечтать всласть Ланс не успел…
Пара крепких телохранителей цепко ухватили его под руки и поволокли к храму, не оставляя времени на раздумья и не обращая внимания на сопротивление. За ними следовали слегка опечаленный сотник Гуль и счастливо ухмыляющийся вождь Баргуш.
— Милочка, сейчас ты станешь моей женой! — поспешил обрадовать Ланса тролль. — Ты предназначена мне судьбой!
Сотник завистливо вздохнул, воины одобрительно загоготали.
— Не хочу! — истошно завопил полуэльф. — Не дамся!
Но его конечно же не слушали.
— Поволокли, гады! — злобно прошипел Огвур, чуть высовываясь из-за камня и едва сдерживая закипающий гнев, поднявшийся в его душе при виде разворачивающегося на берегу зрелища. — Да если хоть один волос упадет с головы моего ненаглядного, то…
— …то ничего ему не сделается, — насмешливо резюмировал Генрих, хватая орка за шиворот и утягивая обратно. — У твоего милого этих волос до жо… — Он осекся под укоризненным взглядом Огвура и выразительно провел ребром ладони по своему горлу: — Во, сколько!
За их спинами тихонько хихикнул Марвин.
— А ты чего ржешь, маг зловредный? — возмутился влюбленный тысячник, весьма обеспокоенный судьбой своего ненаглядного дружка. — Не вижу ничего смешного…
— Скоро увидишь! — уверенно пообещал некромант, предусмотрительно разминая пальцы обеих рук. — Я вот все жду, когда же наш пустоголовый красавец вспомнит про мое заклинание, — и тогда у киктов начнется…
— …веселуха! — сдавленно гоготнул сильф, прикрывая рот ладонью. — Это будет что-то!
Огвур кисло улыбнулся:
— Надеюсь! Но если твоя магия подведет… — Тут он, хрустнув суставами, угрожающе сжал кулак и выразительно сунул его под нос Марвину: — …то смотри у меня…
Маг брезгливо поморщился и одним пальчиком оттолкнул от себя мощную орочью длань:
— Не порти мне репутацию, Огвур. Даю стопроцентную гарантию положительного результата. Неустойка, возмещение морального и материального ущерба, бесплатный бонус, компенсация урона…
— Ну-ну, — неопределенно хмыкнул орк, — если что, урон без компенсации я тебе и сам обеспечу!
Марвин со скучающим видом возвел глаза к небу и печально вздохнул, демонстрируя вселенскую скорбь, вызванную столь откровенным недоверием к его профессиональному мастерству. Генрих тихонько ржал, уперев лоб в гладкую поверхность огромного камня, послужившего им укрытием.
Солнце медленно скатывалось к линии горизонта. Не чуждый психологических наблюдений Марвин пришел к логичному выводу, что киктский вождь Баргуш, внешне сильно смахивающий на уродливое чудовище, оказался приверженцем романтики и, очевидно, потому не зря выбрал для проведения брачной церемонии сей эротично-таинственный предзакатный час. «Вполне достойный красоты юной невесты», — добавил маг, саркастично подмигивая.
Тролли, плотным кольцом окружившие неистово отбрыкивающегося и визгливо ругающегося полуэльфа, скрылись в храме.
— Быстрее, — требовательно призвал орк, покидая их импровизированное укрытие, — поспешим на помощь Лансу.
— Спешка до добра не доводит, — ворчливо вразумлял его Генрих, скептично осматривая опасно каменистый склон, довольно круто спускающийся к озеру и лишь вблизи от воды переходящий в мягкую траву. — Тут и шею сломать недолго…
— А магия на что? — поинтересовался Огвур, недвусмысленно вымогая посильную помощь некроманта.
— Я вам не рикша![56] — обиженно возмутился Марвин. — Попробуй-ка подними такого здоровяка, как ты, — тут и до грыжи недалеко. Да к тому же на свете существуют другие, куда более полезные вещи, чем заклинания и левитация, а называются они самовнушением и аутотренингом. Учись, пока я добрый. — Он картинно взмахнул широкими рукавами своей хламиды. — Нужно просто убедить себя в том, что ты — мячик… — Он ухарски присвистнул и легко запрыгал вниз по склону. Следом за ним, вздымая тучу пыли каблуками своих походных сапог, подбитых закаленным железом, уверенно последовал барон, придерживая рукоять рапиры, раскачивающейся и бьющей его по бедру.
Огвур, порядочно превосходивший ростом, весом и габаритами обоих ловких прыгунов, задумчиво стоял на гребне горы, растерянно почесывая в затылке закономерно исполненную недоверия голову:
— Мячик, говоришь… — Он опасливо сделал первый шаг, а затем второй и третий… — Кажется, получается! Главное — не забывать, верить и постоянно повторять: «Я мячик, мячик, мячик…» А вот если бы я хоть на мгновение стал помидором…
Шмяк!..
До слуха Марвина немедленно донесся громкий шум, вызванный падением тяжелого тела, и витиеватая ругань, ничуть не напоминающая очищающей ауру мантры[57]. Похоже, Огвур и аутотренинг банально не сошлись характерами…
— Вот, — некромант удовлетворенно дернул плечом, — как я и утверждал, самовнушение — великая штука. Конечно, если не увлекаться и ею — не злоупотреблять, ибо много хорошего — уже плохо!
«Ну уж нет, хорошего помаленьку! — мысленно твердил несчастный Ланс, следя за увлеченно хлопочущими троллями. — Эта игра зашла слишком далеко. У меня нет ни малейшего желания и в самом деле выходить замуж за этого неумытого варвара… Если это всего лишь жуткий сон, то мне необходимо срочно проснуться…»