— Эткин! — взмолилась я, вкладывая в его благозвучное имя всю страшную боль, отныне навечно поселившуюся в моем сердце. — Эткин!
Дракон немедленно загримасничал, мастерски изображая на своей морде величайшее сожаление, впрочем изрядно разбавленное его неизменной дурашливостью до такой уместной степени, будто он доподлинно знал: умирать нужно весело.
— Мелеана, не драматизируй, — четко выговорил он. — Оно того не стоит!
— Не стоит? — Мне казалось, что он несет несусветную чушь. — А чего оно стоит?
— Это не имеет стандартных единиц измерения, — спокойно пояснил гигант, — во всяком случае, вещественных. Если тебе станет от этого легче, то ты можешь придумать их сама. Например, «одна драконо-смерть» за спасение целого народа, или — «один удар клинка» за выживание моей любимой.
Он посмотрел на Ларру так, что мне немедленно стало во сто раз горше. Ибо я никогда еще не видывала такой самоотверженной и безбрежной любви, способной уместиться в одном коротком, мимолетном взгляде. Ну разве только у Астора — там, на залитой кровью арене Геферта…
— Поверь мне, моя милая девочка, — тихонько продолжил Эткин, прикрывая веками свои возбужденно блестящие глаза, — ради достижения подобной цели я готов умереть не один, а целую сотню раз. Не сожалей ни о чем и не печалься попусту, ибо все предопределено заранее. Ведь ради этого я и родился, встретил тебя и прошел длинный жизненный путь. И спасибо демиургам, позволившим мне умереть столь доблестной смертью, а не сдохнуть от старости в своей пещере, закопавшись в груду золота, которую, кстати, я завещаю тебе. Полагаю, — он добродушно усмехнулся, — ты пораскинешь мозгами на досуге да и придумаешь, куда ее следует употребить с наибольшей пользой для всех…
— Отолью твою статую в натуральную величину! — хрипло буркнула я, утирая слезы и пытаясь выдавить приневоленную улыбку.
— Это мне-то, склочному и вредному? — обалдело выдохнул дракон струю дыма. — Статую? Круто!
— Ну я и сама далеко не подарочный вариант! — утешила я друга. — А вообще-то еще подумаю…
Эткин улыбался во всю пасть.
— Ульрика, — мягко напомнил он, — не затягивай прощания, не мучай ни себя, ни меня. Проделай нужную процедуру быстро и дай отдых моей истерзанной душе…
Я вздохнула, совершенно не представляя, что конкретно мне следует сделать.
— Прислушайся к себе, — еле слышно подсказала Ларра. — И интуиция тебя не обманет…
Я постояла еще мгновение, нерешительно покачивая в ладони тяжелую дагу, а потом внезапно решилась и, коротко размахнувшись, нанесла один быстрый удар, направленный прямо в сердце моего мудрого наставника. Драконью чешую всегда называют непробиваемой, от соприкосновения с нею гнутся мечи и ломаются наконечники копий, но сейчас она поддалась необычайно легко, приняв в себя лезвие Алаторы полностью, до самой рукояти… Все наблюдающие за этим ужасным зрелищем потрясенно вскрикнули…
Но, наперекор моим ожиданиям, на краях раны не появилось ни капли крови. А силуэт мускулистого драконьего тела вдруг начал бледнеть и истончаться, медленно превращаясь в россыпь серебряной пыли, многочисленными тонкими струйками поднимающейся вверх.
— Магия, — ликующе закричала Ларра, смеясь и плача одновременно, — в наш мир вернулась магия…
Я опустилась на колени, не отрывая взгляда от грустно улыбающегося Эткина.
— Прощай, Ульрика! — благодарно шепнул он. — Спасибо тебе за все! Прощай, любимая Ларра! Прощайте друзья!
— Прощай, последний дракон! — хором ответили мы. — Храни тебя Логрус!
— Но ведь ты вернешься, не правда ли? — с неистребимым оптимизмом предположила я, замечая, что контуры его фигуры становятся все прозрачнее, а рукоять даги темнеет, наливаясь пронзительно-багровым светом. — Обещай мне, Эткин!
— Верь! — Его ответ напоминал бесплотное эхо, переплетенное с шумом водопада и криком улетающих на юг птиц. — И если ты захочешь этого очень сильно, то…
Алатора со звоном упала на опустевшую каменную площадку, раскалившаяся настолько, что от ее прикосновения песок плавился, превращаясь в стекло. Эткин исчез, навечно оставшись в моем сердце и в моей памяти, поселившись рядом с воспоминаниями о других, не менее дорогих для меня созданиях, также ушедших во тьму, но наперекор всему — обретших бессмертие в песне и в любви.
Глотая злые слезы, я рывком вскочила и подхватила горячую дагу, чувствуя, как требовательно стучит и бурлит в ней напор живительной крови, вырываясь на свободу, а потом яростно врубилась в огромную глыбу известняка, скрывающую уснувших драконов…
Слоистые пластины крошились и откалывались кусками, падая мне под ноги. По поверхности гряды пошли трещины, перерастая в глубокие разломы. Мы услышали громкий треск… А вслед за тем из ближайшего к нам камня вдруг высунулась сухощавая лапа, бешено орудующая когтями и старающаяся расширить выход на волю… Известняк развалился, и из него выбрался первый дракон, а затем — второй и третий…
Воздух звенел от их гомона, смеха и шелеста крыльев. Они кричали все одновременно, отыскивая знакомых и детей, задавая вопросы и обмениваясь приветствиями. Они окружили моих абсолютно растерявшихся друзей, засыпая их обрывками рассказов и радостно тормоша. Их испачканные мелом шкуры отливали всеми оттенками серого, черного и коричневого. И их было много, очень много! Драконы, прекраснейшие творения нашего мира, возвращались на Землю, знаменуя приход дня нового — светлого и счастливого! А я, не обращая на них ни малейшего внимания, продолжала самозабвенно крушить податливую темницу, выпуская на волю еще десятки и десятки волшебных крылатых существ… Я исступленно рубила камень, напирая так, будто стремилась уничтожить саму смерть, творя гимн надежды и жизни, вполголоса приговаривая:
— Ради Эткина, ради наших детей, ради их безоблачного будущего! Ради нашего счастья — счастья для всех!
Еще не выпита до дна
Моих потерь ушедших мука,
Как нерв натянута струна,
Но я напрасно жажду звука.
Еще звенело эхом: «Ах!
Не покидай, останься рядом!»
Кровь закипала на губах,
Когда тебя держала взглядом.
Зачем ты свой урезал срок?
Сгорел без крика и без стона,
Отдал себя судьбе в залог —
Мужчина с обликом дракона?
Но кто-то тихо шепчет мне,
Уже не требуя ответа:
«Вам не дано пропасть в огне,
Ведь эта песня не допета».
Все крепче поручни моста,
Прах собирать совсем не сложно,
Когда душа твоя чиста,
Вернуть ушедшего — возможно.
Чтоб спеть о том, что он любил,
Навстречу ветру улыбался,
О том, как гибель победил,
О том, как смерти не боялся…
Надежды вновь замкнется круг,
Заря осветит поднебесье —
Из чьих-то душ, из чьих-то рук
Он возродится в новой песне.
Судьба утратит власть свою,
Разрушит вера — мрака сети,
Плечом к плечу встают в бою
Совместно с нами — наши дети.
Плоть обретя, воскреснут боги,
Сойдут живыми к нам с икон,
И к небу, в звездные дороги,
Взлетит неумерший дракон…
Алатора погасла и остыла, полностью отдав ожившим драконам напитавшую ее кровь и вновь становясь обычной холодной сталью. На смену бешеной вспышке энергии пришло усталое оцепенение, заставившее меня бессильно опустить руки да утереть мокрое от слез и пота лицо. Взметнувшиеся к небу клубы пыли постепенно оседали на землю, открывая моим глазам что-то поистине невероятное. Драконы замолчали, выстроившись ровными шеренгами у меня за спиной и готовясь бросить вызов любой опасности, любому злу. Но вот подул свежий ветерок, идущий откуда-то сверху, разом разогнавший грязь и уныние, а я увидела нечто прекрасное и непонятное, кажется сотканное из тысячи золотых нитей и мириад янтарных пластинок.
— Вот он, Храм Розы, — торжественно объявила Ларра, указующе простирая крыло. — Твои усилия и жизнь Эткина вернули его нам. Теперь уже — навсегда!
О да, легендарная сокровищница артефактов и впрямь поражала воображение своей красотой и великолепием. Она напомнила мне полураспустившийся бутон чайной розы, отлитый из стекла и золота. Чей изощренный ум проектировал эти ажурные арки и воздушные мостики, чьи искусные руки чеканили это высокое крыльцо и створки изящных ворот, распахнувшихся, словно половинки морской раковины?..
— Его двери открыты! — с некоторой долей подозрения обнаружила я. — Там…
— Иди же, — настойчиво подталкивала меня драконья царица. — Тебя там ждут! Но — лишь тебя одну!
И тогда я вложила оружие в ножны, а затем прикоснулась к перстню «Пожиратель пространства», активируя портал.
— Вам нужно вернуться домой, друзья, — ласково попрощалась я со всеми, одного за другим отправляя их в мерцающий проход межпространственного коридора, — ждите меня в Силе…
— На, — протянул мне свою любимую помаду Ланс, — мне она пригодилась — авось и тебе понадобиться!
— У тебя лицо в пыли. — Марвин протянул мне свой изрядно замурзанный, жутко скомканный носовой платок. — Вытрись!
Я хмыкнула, провела по лбу мятым комочком ткани и с благодарностями сунула оба подарка к себе в карман.
— Я позабочусь о малыше Люции, будто о родном, — трогательно пообещала Ларра, подсаживая к себе на спину Кса-Буна, нежно баюкающего моего притихшего сыночка. — Не беспокойся о нас, принцесса!
Наконец они ушли. Наверно, они унесли с собой очередную частицу моей души, делая меня пустой и легкой, словно излившее дождь облако. Отныне мне предстояло сражаться с судьбой в одиночку, надеясь только на свою смелость и свое отчаянное сумасшествие. Я ощущала себя полумертвой от горя потери, немного успокаиваясь сакральной фразой: «Все, что не убивает нас сразу, делает нас сильнее», — точно так же, как и после гибели Астора. Ведь тогда я тоже не имела права проявлять слабость. Все повторялось… Вот и сейчас мне нужно идти вперед, всегда вперед!