Свет глупо улыбалась, Тьма кривила губы в пренебрежительной ухмылке, ясно выказывая свое отношение к будущим жертвам неудавшегося эксперимента демиургов.
— Жестокие твари, вы заслуживаете самой мучительной казни! — убежденно произнесла я, кладя руку на рукоять Нурилона. — Это будет справедливым наказанием!
Свет залилась слезами, а на бесформенной морде Тьмы четко проступила гримаса страха, заметно поубавив ее обычную спесь. Одна лишь Хаос держалась по-прежнему заносчиво.
— Давай, убивай нас, сестрица! — провокационно хихикнула она. — Но тогда ты и сама вскоре последуешь за нами. Выхода у тебя нет, ибо я задала два варианта программы включения детонаторов. Мы улетаем — и цепь активизации ядерных зарядов замыкается. Мы не улетаем — она включается тоже. Поэтому тебе нужно совершить невозможное — отменить код команды взлета через пароль, тем самым разрывая цепь управления взрывчаткой. Но спешу тебя разочаровать — пароль к коду ты не подберешь никогда.
— Как? — хором, панически заголосили Свет и Тьма. — Мы же об этом не договаривались. Ты и нас обманула…
— Дуры! — Я смеялась чуть ли не до слез умиления, искренне жалея этих погрязших в ненависти старух. — Какие же вы жалкие и мелочные! Нет, я не стану брать на душу греха убийства и марать об вас руки. Я вас отпущу.
— Что? — не поняла Свет.
— Правда? — усомнилась Тьма.
— Отпустишь? — не поверила Хаос. — Позволишь нам уйти?
— Позволю, — спокойно подтвердила я. — Убирайтесь, я вас презираю. В грузовом отсеке стоит небольшой межгалактический разведывательный бот, полностью готовый к полету. Забирайте его и выметайтесь на все четыре стороны, времени вам хватит с лихвой. Компьютер, освободи их!
Удерживающие демиургов ремни отстегнулись. Три старухи неуверенно поднялись из кресел и дружно поспешили к выходу из рубки.
— Генрих, — попросила я, — проводи моих сестриц и проследи, чтобы они покинули нашу планету. Фокусничать они не станут — это не в их интересах.
На пороге Хаос неожиданно обернулась.
— Сестра, — в ее голосе внезапно прозвучало раскаяние, — Си-Тха, пойдем с нами. Мы ведь так много тысяч лет прожили вместе…
— Нет. — Я чуть приподняла руку и сделала пальцами слабый миролюбивый жест. — Теперь нам не по пути. Я тебя прощаю, сестра Ла-Фе.
Лицо Хаос перекосилось от осознания собственной низости. Я все-таки смогла ее убить — пусть не физически, но морально, что причинило чванливой твари гораздо большую боль.
— Ты, — она засыпала меня проклятиями, — решила доказать, будто стала лучше и добрее нас? Так сдохни же тогда вместе с этим столь дорогим тебе миром. — Она вперевалку выбежала из рубки. — Сдохни! — Ее вопли отражались от стен коридора, выдавая захлестнувший демиурга стыд.
Я невесело рассмеялась и опустилась в командирское кресло.
— Пять минут до отлета! — словно зачитывая смертный приговор, невозмутимо доложил компьютер.
Я повернулась к монитору главного компьютера и положила пальцы на клавиатуру.
— Зачем этому миру погибать? — тихонько, почти риторически спросила я вслух, обращаясь к самой себе. Но мне ответила машина:
— Зло должно погибнуть вместе с добром, дабы ни одно из них не стало победителем. В этом и состоит всеобщее равновесие.
— Разве? — скривилась я. — А как же мои дети? А как же мои друзья — в чем они виноваты? А еще орки, эльфы, драконы, сильфы, люди — разве они совершили что-то плохое? О нет, я тебе не верю. Должен найтись какой-то другой способ, призванный уравнять добро со злом.
— Я его не знаю, — равнодушно ответил компьютер. — Просчитав сотни вероятностей, я выбираю самый результативный — смерть!
— Нет! — закричала я, сглатывая слезы ярости. — Я этого не допущу!
— Четыре минуты до отлета! — как ни в чем не бывало продолжала отсчитывать бездушная машина.
Я попробовала рассмеяться, но мой голос сорвался, превращаясь в стон отчаяния. Тогда я опустилась на пол и постаралась разорвать кабели, подходящие к пульту управления. Но кабели не поддавались ни моим рукам, ни зубам, ни даже отточенному лезвию Нурилона. И я опять заняла место в кресле, тупо уставившись на кнопки с буквами. Я просто обязана разгадать этот загадочный пароль, способный остановить процедуру старта.
— Три минуты до отлета! — словно издеваясь, сообщил компьютер.
Стараясь не потерять сознание от ужаса, я сидела над клавиатурой. Я набрала: «Стоп».
— Две минуты до отлета! — Компьютер проигнорировал мои жалкие потуги.
«Конец» — печатала я, полностью сосредоточившись на буквах.
— Одна минута до отлета! — сделала очередной ход судьба.
«О Логрус, помоги же мне!» — мысленно умоляла я. Меня колотило, будто в лихорадке, зубы отбивали дрожь, пальцы прыгали, промахиваясь мимо клавиш. «Закончить», — набрала я.
— Пятьдесят секунд до отлета!
«Что могла придумать Хаос? — размышляла я, пытаясь отрешиться от размеренного голоса палача. — Это должно быть что-то особенное, совершенно не присущее демиургам, то, о чем они думают в самую последнюю очередь. Но я просто обязана об этом знать…»
— Сорок секунд до отлета! — чарующе пропел голос убийцы.
«Чему они меня учили — Логрус, Логрин и Оружейница? О чем говорила тетушка Чума? Есть ли в этом несчастном мире нечто такое, не зависящее от добра и зла, более дорогое, чем жизнь, стоящее вне всего и превыше всего?»
— Тридцать секунд до отлета! — кувалдой вбивали в мою голову.
«То, в чем я превзошла своих алчных сестер?»
— Двадцать секунд до отлета! — гремело похоронным гимном.
«То, к чему я пришла в итоге всего, то, из-за чего и ради чего я не смогла убить этих престарелых гарпий?»
И внезапно я вздрогнула всем телом и широко распахнула глаза. Я поняла, какое слово стоило целого мира и являлось сутью любого мира…
— Десять секунд до отлета! — Именно с таким звуком в крышку гроба вбивают последние гвозди.
Мои пальцы суетливо забегали по клавиатуре…
«Милосердие» — печатала я.
Стальной голос затих… Я закрыла глаза и стала ожидать неизбежного конца. И эти мгновения тишины показались мне целой вечностью. Компьютер не торопился нанести роковой удар, а я все ждала и ждала…
Когда шелковистый, всепрощающий голос проник через громкоговорящее устройство, я чуть не выпрыгнула из собственной кожи от изумления:
— Процесс отлета и уничтожения планеты остановлен за две секунды до исполнения. Будут ли у вас другие указания, капитан?
Я обессиленно откинулась на спинку кресла, ощущая, как по моим щекам текут теплые слезы облегчения и очищения, дающие миру новый шанс — возможность стать иным, более светлым, добрым и радостным. Я поняла — отныне этот мир становился моим! Моим детищем, моим творением, моей душой и телом. Миром, который я не отдам никому, а стану холить и лелеять, помогая ему совершать первые самостоятельные шаги. Миром, в котором отныне не будет зла и насилия, несправедливости и войн. Ах да, богов и демиургов в нем не останется тоже. Впрочем, нет, пожалуй, двух богов я на Земле все-таки оставлю. А назову я их — Любовь и Счастье!
— Ульрика! — На пороге стоял запыхавшийся от быстрого бега Генрих. — Похоже, ты спасла мир за пару секунд до гибели, и подозреваю, что этого твоего умопомрачительного рекорда уже никто и никогда не сможет побить!
И лишь тогда, осознав, что все самое страшное уже осталось позади, я упала в объятия едва успевшего подхватить меня барона, выкрикивая какие-то бессвязные слова, рыдая, молотя кулаками по его широкой груди и смеясь беззаботным смехом ребенка, наконец-то получившего самый долгожданный, безмерно желанный подарок. Подарок, носящий короткое, но такое всеобъемлющее имя — Мир!
Прошло совсем немало времени, прежде чем я успокоилась, взяла себя в руки и сумела собраться с мыслями. Пережитый стресс еще давал о себе знать, превратившись в нудное подташнивание и слабую боль в висках. Я немного помассировала их пальцами, непроизвольно морщась и стараясь выровнять дыхание. Озабоченный моим плохим самочувствием Генрих смотрел на меня с состраданием.
— Пойдем отсюда, — предложил он. — Тебе воздух свежий нужен, да еще выспаться всласть не помешает и отдохнуть как следует. А здесь, — сильф ласково обнял меня за талию и помолчал, подбирая слова поточнее, — будто что-то нехорошее пропитало каждую вещь, каждый уголок… Брр, — он гадливо передернул плечами, — ну и жуткое же место эта ваша «Чаша жизни»!
А я-то уже вознамерилась рассказать барону о генетической лаборатории, расположенной в давно опечатанном секторе корабля, о сотнях неудавшихся опытов, предшествовавших созданию первых эльфов, в результате которых у нас получались отталкивающе безобразные твари — некоторые из них сумели удрать с корабля, — и многом другом, способном напугать кого угодно… Но потом заметила темные круги под глазами де Грея, его заострившиеся скулы, обглоданные выпавшими на нашу долю испытаниями, и вовремя прикусила доставшийся мне от рождения длинный, болтливый язык, приказав себе молчать. Наверно, я запросто смогла бы излить свою переполненную страданием душу Астору, но отнюдь не Генриху, ибо четко понимала — не нужно взваливать на человека ношу большую той, кою он способен вынести. У каждого из нас свой предел прочности.
— Уходим.
Я в последний раз интимно погладила панель управления и подлокотник любимого кресла, прощаясь с частичкой самой себя, безвозвратно уходящей в прошлое. Я сюда уже не вернусь…
— Подожди! — остановил меня сильф. — Как же так… — Он удивленно развел руки, словно стремясь охватить все разом — и саму рубку, и собранные в ней приборы. — Ты собираешь покинуть звездолет на произвол судьбы?
Я внутренне напряглась, пытаясь избежать того очевидного и жестокого, к чему подводил меня барон:
— Да. А что?
— Ну-у-у, — Генрих нерешительно замялся, — а ты не страшишься оставлять без присмотра свое смертоносное детище, способное погубить наш мир? Не думаешь, что однажды может найтись еще одна властолюбивая натура, возмечтавшая воскресить наследие демиургов? И тогда…